Блуждающий Меж Звезд.55. После восстания

он, как последний идиот, все потерял.
- Ваша Светлость, здесь полно уннехтов, – предупредил его Нис.
- Это не имеет значения. Ждите. Скоро харго прибудут во дворец.

  Яхта доставила Марка-Николаса с сыном на побережье, недалеко от дипкорпуса Герэны. Затем, отпустив яхту, они отправились на квартиру мастера Шолим. Блума шатало от потери крови, слабости и усталости, в боку тянуло, не говоря о левой руке, но он предпочел идти своими ногами, отчасти, чтобы показать своему сыну достойный пример стойкости.
  То, чему раньше он, в силу занятости, не придал значение, бросилось в глаза еще на яхте: мальчишка был невероятно грязен и чумаз.
  Вернувшись в представительскую квартиру подруги, Марк-Николас тут же отправил сына в душ. Прежде, чем положить в стирку его одежду, Блум вывернул карманы куртки и вытащил из них все, что дал ему перед расставанием, включая собственную гармонику.
Есть хотелось обоим, но так как готовить ужин сил уже не было, поэтому уннехт заказал его на дом и сварил вих. За ужином он потребовал у Икэ-Ар рассказать обо всех событиях, в которых тот участвовал. Когда же мальчик закончил рассказ про все свои приключения,  Блум погрузился в глубокие раздумья, а выйдя из них, обнаружил, что тот уснул, положив голову на стол. Марк-Николас перетащил его на кровать и сам повалился рядом с ним. Минут через пять он заснул.

  Громкий крик разбудил Блума. Была ночь. Он, с трудом разлепив, глаза уселся на кровати. Икэ-Ар кричал и плакал во сне, видимо, ему снился кошмар. Марк-Николас разбудил его. Как только мальчик открыл глаза, он бросился отцу на шею всхлипывая и повторяя:
- Папа Блум, меня убили! Меня убили! Всех убили и меня убили!
- Ну, что ты, дитя моё, ты жив, и я тоже. Успокойся. Просто сон плохой, - ласково сказал он сыну, сонно хлопая глазами и гладя его по спине.
- Нет, пап, я видел, что меня убил харго. А потом я видел, что ты уничтожил его. Ты  тоже видел, что меня убили.  Ты плакал.
  - Хе-е, сынок! Ну, ты и раски-ис! – смешливо протянул Марк-Николас, стирая влагу с лица мальчика. - У тебя был очень трудный день, а теперь кошмары сняться. Это нормально. Не думай об этом, спи.  Завтра у нас будет хороший и свободный день. И потом, я знаю, что ты - герой, а значит никто тебя не победит.
  Однако, успокаивая сына, он почувствовал, как по спине пробежал холодок от рассказа о странном сне. Мальчик боялся снова увидеть кошмар и отказывался ложиться спать, а Блуму спать очень хотелось.
- Знаешь, Арон, ложись спать, а я сыграю для тебя, – предложил уннехт, дотянувшись до тумбы и взяв гармонику.
  Икэ-Ар тут же улегся. Пока Марк-Николас держал в кулаке инструмент, что бы немного согреть его, мальчик спросил:
- Папа Блум, а ты меня научишь?
- Будешь постарше, научу, – улыбнулся он сыну.
- А тебя кто учил?
- Мастер Инвэ-Аллен. Он сам играл и меня обучил. Я был тогда постарше чем ты, Икэ-Арон. Лет девять не больше. А потом, когда мне исполнилось 10 лет, он отдал мне гармонику навсегда, сказав, что этот инструмент поможет мне принимать сложные решения. Он не ошибся.
- Значит это гармоника Инвэ-Аллена? Это его портрет?
- Да. Но портрет… я не знаю, чей он, малыш. Похоже, но… вряд ли. Говорят, что она передавалась из поколения в поколения в семье мастера Инвэ. Но вот откуда она взялась, даже мой Наставник не знает. А может и знает, но не говорит.
  Марку-Николасу пришлось потрудиться, что бы Икэ-Ар крепко уснул. Блум на этот раз играл дольше обычного, так как мальчик никак не засыпал, но, в конце концов, все же, сон одолел его. Он и сам лег спать, и пока сон не шел, он лежал и вспоминал, как Инвэ-Аллен на второй день, после Дня рождения, позвал его в свой кабинет и отдал гармонику.  Блум очень любил Наставника и был так счастлив, что крепко обняв мастера Инвэ, размечтался и выдал свои мечты, о которых никогда никому не говорил. Он думал, что Наставник обрадуется, однако, Инвэ-Аллен строго и удивленно посмотрел на Марка-Николаса. И тут мальчик испугался, подумав, что мастер Инвэ накажет его за нарушение субординации, принятой в среде уннехтов, ведь у боддхи нет родителей, есть лишь наставники. Он тогда попятился к двери, пробормотав смущенно и испуганно извинения, а потом обратился в бегство. Он слышал за спиной окрик Наставника, но не остановился. На бегу он чуть не сбил Барнума, направляющегося к себе в каюту. В течение стандартных суток Блум прятался в оранжерее Клинка Уннехта, забившись в самый дальний ее угол, скрытый от всех глаз буйной растительностью, и плакал. Плакал, потому что так глупо выдал себя, плакал, потому что боялся показываться на глаза Инвэ-Аллену, плакал, потому что боялся наказания за провинность и пропуск занятий, плакал, потому что чувствовал себя  одиноко. Лишь гармоника осталась зажатой в кулаке, когда он сбежал из кабинета Наставника. Он так и заснул на мешках с искусственным дренажом, а проснулся уже в своей каюте. После ни он, ни мастер Инвэ не упоминали об этом случае.
  С тех пор мальчик стал замкнут и недоверчив. Он по-прежнему любил и Наставника, но сердце его было разбито. Он вырос, но так и жил со своей маленькой бедой внутри себя самого, которой ни с кем и никогда не делился.

  Инвэ-Аллен не мог заснуть. Он лежал, смотрел в потолок каюты и вспоминал, как много лет назад обидел своим недоверием и строгостью десятилетнего Марка-Николаса. Многое бы изменилось, если бы он не оттолкнул тогда маленького боддхи, который доверил ему свою тайну. Мастер Инвэ любил его больше жизни, но не хотел подвергать его опасности.  Многих бед можно было бы избежать, если бы он остановил испуганного мальчика, убегающего прочь, и поговорил с ним тогда… Но он боялся последствий.
  Инвэ помнил, как искал его по всей станции, а нашел в оранжерее. Марк-Николас спал на мешках, наполненных пласткерамзитом. Судя по слипшимся густым ресницам, ребенок обильно плакал до этого. Уннехт перенес его в каюту. Больше о том они не вспоминали. Жаль, но время не повернуть вспять. Если бы Инвэ не боялся рассказать все Марку-Николасу, то сейчас не пожинал бы горьких плодов. У Инвэ-Аллена сжалось сердце. Неужели не судьба?
  Громко запищал импульсар. Инвэ встал, что бы посмотреть, кто звонит ему так поздно. Но через минуту, ему пришлось переключить прибор на канал частной связи. Звонил Дровон.
- Мастер Инвэ, доброго времени ночи и суток, – довольно улыбаясь, сказал он, – простите, я надеюсь, что прогнал Ваши ночные кошмары. Они как правило меня боятся.
Шутка позабавила Инвэ. Уннехт смешливо хмыкнул. Он был рад не оставаться один на один с грустными мыслями.
- Доброй ночи, Дровон. Что-то новенькое?
- Да. Я засек Блума на Кодрассе. Пограничная Свободная Зона между МФС и Валаренской Империей.
- Рядом с чем? – Инвэ не поверил своим ушам и с крайним изумлением уставился на голограмму профессора. – Он что, с ума сошел? Там же враги! Что он там делает?
- Вероятно, скрывается. На его месте я бы сам там скрывался. Вам повезло, мастер Инвэ, у Вас вырос рисковый, но сообразительный парень. Другое дело, что его наличие там на данное время я подтвердить не могу. Но это ничего еще не значит.
- Проследите, профессор?
- Куда же я денусь? Пока это все. До следующего сеанса, – весело махнул Дровон рукой и отключил связь.
Инвэ оставалось лишь молить Силу, что бы Марк-Николас оставался там. Он испытал облегчение. Внезапно он поймал себя на ощущении, что все хорошо. Одевшись, мастер- уннехт отправился в рубку станции.