Пародия: Простота хуже воровства

Простота хуже воровства

(Пародия на рассказ Николая Николаевича Виноградова «Дочь царя Нептуна-Волжского».
Тексты оригинальных рассказов приведен в конце – форматирование авторское.)

Жил-был одинокий, по старости уже почти выживший из ума дед. Звали его, например, Иваном Ивановичем или иначе, но также просто, по-народному, в честь отца. Обитал он в маленьком селе на большой реке. Кроме реки был в селе этом еще магазин, где можно было за деньги купить продукты, да одежку простецкую, также за деньги из села можно было на автобусе съездить в город. Вот и все развлечения: река, магазин, автобус.
Был у деда дом, а в доме была печь, которую хозяин использовал не только, как отопительный прибор, но и в качестве кровати. Жил Иван Иванович, практически, один, так как давно уже уехали его дети  в город, окончили университеты, теперь работали в научных институтах. Почему: практически? Потому что обитали в доме мыши, которых дед каждое утро развлекал одним и тем же монологом:
- Во-первых, старость не радость. Во-вторых, лежи - не лежи, голод не утолишь. В-третьих, зима надоела. Так, чтобы такого особенного-то добавить? А вот, про февраль скажу, чтобы речь моя не так скучна была, да и надо какого-то колорита в нее подкинуть. Так вот сформулируем сегодня:  исшо тока фивраль началси. Вполне безграмотно получилось, мышам все одно, ничего не понимают, а если кто из людей услышит, то посмеются. В-четвертых, картошки…, сколько ее вчера было? Кажется, ведро, значит сегодня картошки полведра осталось. В-пятых, пойду на реку, рыбу ловить. В-шестых, ухи охота. А к ней надо бы водочки прикупить, - дед мечтательно сглотнул слюну, - будь она проклята, из-за нее на гроб накопить не могу! Так, с тезисами покончил, пора идти.
Одел, потому что надевать не умел,  штопаный-перештопаный свитер, облезлый-переоблезлый овчинный полушубок, валенки латаные-перелатаные, шапку ушанку-переушанку. Взял котомку-перекотомку, бур-перебур, две мормышки-перемормышки, пару сухарей-пересухарей и алюминиевую фляжку с водой-неводкой. Отправился на реку.
Три часа просидел дед над лункой, но гадство так и не клевало. Собрался уходить, тут и клюнула рыбища, потащил ее дед из воды, да велика добыча оказалась, застряла в узкой лунке. Застряла и взмолилась:
- Дед, двинь мне в морду ногой, чтобы опять я вниз, в пучину соскользнула, не дай мне вмерзнуть в лед. Я же рыба не простая, я же царевна-наследница Нептуна Волжского.
- Типа, рыбка золотая? – усмехнулся дед, он же когда-то читал великого поэта, когда страницами его произведений печь растапливал.
- Типа, дед, типа. Три желания враз исполню, только отпусти.
- Договорились. Желание первое – мир во всем мире, как завещал…, кто ж это завещал-то? Забыл, склероз проклятый. Короче – мир во всем мире. Второе желание -  чтобы никто не нарушал уголовный кодекс. Знаешь, рыбина, что это за штука? Вот его чтоб и никто и никогда. Так, чтобы третьего-то придумать? – тут вспомнил дед своего соседа – Прошку Михайлова, который каждый год свой дом расширяет, пристраивает что-то, двор невиданными деревьями засаживает, на машинах одна краше другой разъезжает…, - Придумал! Пусть не будет денег. Вообще не будет ни у кого, а не только у меня! А еще, чтобы у каждого было где жить, что одеть, что поесть…
- Не, дед, - запротестовала рыбина,  - я же только три желания могу исполнить, а ты вон какой список уже стал оглашать. Договаривались, что три, значит три. Отпускай меня!
Дед двинул ногой рыбу в морду, царевна выскользнула из лунки вниз в воду речную, благодарно вильнула хвостом и уплыла.
Иван же Иванович отправился домой без улова и спать завалился.
Когда проснулся, то включил телевизор и узнал, что, пока он дрых, на планету нашу мир опустился. И на Сирию, и на Украину, отовсюду вывела наша страна свои войска, а ее примеру и другие последовали. Кроме того, в программе «Время» сказали, что самораспустились все криминальные группировки и организации, резко прекратились грабежи, кражи, убийства, даже полиция и чиновники собирались было начать возвращать гражданам полученные ранее взятки, но оказалось, что деньги отменили во всем мире, в котором теперь был мир и спокойствие.
В это время кто-то постучал в оконце.
Иван Иванович с кряхтением поднялся со стула, прошаркал в предбанник, вышел на крыльцо. Во дворе столпились его сыновья со своими женами, детьми и внуками:
- Мы к тебе вернулись. Позакрывали наши научные институты.
- Как? – изумился дед.
- Так Министерство Обороны-то распустили, заказов на новее разработки нет, вот и закрыли научные центры и учреждения.
За плетнем по улицам села понуро брели никому теперь не нужные офицеры, полицейские, охранники, научные сотрудники, работники банков, налоговые инспекторы и прочий никчемный народец. Все потянулись к предкам, к земле кормилице, к лесам с его ягодами и грибами, к реке с ее рыбой и водорослями – чувство голода еще никто не отменил.
- Проходите, деточки, - пригласил дед, -  я сейчас в магазин сбегаю. Отметим встречу.
Магазин его встретил закрытой дверью и курящей на крыльце продавщицей.
- Чего закрылась-то? – спросил Иван Иванович.
- А что там делать? Денег теперь нет, товар просто так никто не привезет, а остатки мне пригодятся. Тебе чего надо-то?
- Хотел водочки взять.
- Взять? А что взамен предложишь? Денег-то теперь нет, отменили идиоты. Могу поменять на новые сапоги зимние на натуральном меху. Есть?
- Нет.
- Тогда иди отсюда.
- Как же теперь?
- А теперь все по-честному. Люди в Африке больше нуждаются, вот все, что пока еще осталось, им будут отправлять, на нас не хватит. Дед, теперь все поровну. Раньше только в Африке голодали, теперь все будут голодать. Работать-то никто не хочет, раз за это теперь не платят, каждый будет сам себе, как умеет, еду добывать. Так что топай, бери лопату – вскапывай огород, бери корзину – иди в лес за едой, навостряй удочки – лови еду, лук смастери – стреляй еду…   
Опусти дед голову, побрел в тоске домой – лучше бы съел ту рыбину: и сам сыт бы был, и детей бы работы бы не лишил, и мир бы спас.

13 декабря 2019 года

Дочь царя Нептуна-Волжского
 
  Жил на окраине села одинокий старый дед, Иван Иванович. Дети у него давно выросли, поразъехались, поуезжали в города, сами уже дедушками стали. Село маленькое, один магазин всего. Даже городской автобус приезжал сюда только два раза в неделю.
  - Эх, старось не радось, - ворчал дед, слезая с печи. - Лежи не лежи, а сытым всё одно не будешь, вставать надоть. Зимишша эта надоела хужее горькой редьки, а исшо тока фивраль началси. Пойти, рази, на речку сходить, хоть рыбёшки малось спымать, пресной ухи сварить. Картошки с полведра осталось, рису со стакан. Эх, пензия-суспензия, мать иху в таранду! За коммунальны услуги заплатишь, и хоть зубья на полку клади - токма на хлеб остаётся. За пять лет "смёртны" накопить не могу. Шоб их тама понос прошиб всех, минисров этих.
  Одел штопаный-перештопаны­й­ свитер, облезлый овчинный полушубок, валенки латаные-перелатаные,­ шапку-ушанку. Взял котомку, бур, две мормышки, пару сухарей и алюминиевую фляжку с водой.
 
  Пришёл на реку, пробурил лунку, закинул удочку. Три часа просидел, ничего на поймал, замёрз только.
  "Чё-то не клювает совсем, гаство! Пурга исшо, ровно на зло. Хоть бы пару окуней для запаху спымать, - ворчал он себе под нос, стряхивая сосульки с усов и бороды. - Не околеть бы тута. Ат ить кака бяда, ажно ершишку кослявого не спымал".
  Только было начал сматывать удочки, как за крючок цапануло. От неожиданности дед дёрнул так, что леска оборвалась. В лунке торчала морда какой-то огромной рыбины с оставшимся крючком на верхней губе.
  "Вот так подфартило! Кака огромна рыбина, ажно башка ширше лунки. С её одной три дни уху варить можно", - обрадовался дед.
  Он смотрел и никак не мог понять, что это за рыба такая. "Жерих - не жерих, налим - не налим! А глазишша-ти каки огромны! Ба-а, да она ж плачет, как белуга. Вона слёзы-ти, ажно в три ручья. Как же мне её выташшить - морда в лунку не пролазит?!"
  Вдруг рыба как заговорит человеческим голосом.
  - Отпусти меня, Иван Иванович! Детишки у меня там, под корягой схоронены. Ни плавать, ни нырять ещё не научились по-хорошему. Погибнут они без меня.
  Дед с перепугу чуть в штаны не навалил. Хотел было домой рвануть, забыв и про котомку с фляжкой, и про бур. Пробежал метров пять, оторопь потихоньку спадать начала. Вернулся, начал котомку собирать.
  - Ты чё, в самом дели по-человечьи умешь балякать, али я уже с резьбы съехал от холоду? Ты кто така тута? Откуль приплыла? У нас таких рыбов отродясь не водилось.
  - Отпусти, дедушка! Пожалей моих детушек малых! Я тебе любых три желания исполню.
  - Я чё тебе, Емеля-дурачок какой? Али думашь, я в пушкинску сказку про дурну старуху с разбитым корытом поверю? Да ты и на золоту рыбку-ти не похожа ни разу. А чё я есть сёдни буду? У меня акромя картохи ничё нетути, хоть шаром покати.
  - Я младшая дочь царя Нептуна-Волжского. Он послал меня узнать, как живётся рыбкам в вашей речке. Недавно влюбилась в одного вашего здешнего карпа. Покорил он меня чешуёй своей зеркальной. Сам первый мне в любви признался. Поверила я ему, дура несчастная, а он обманул - бросил, как узнал, что я на сносях. Уплыл в Оку, вверх по течению куда-то. Семья у него, оказывается, возле Рязани есть.
  - Ат идь гадёныш какой! Тока и хоросьва-ти в ём, что чешуя блестит. А сам кослявой весь, хужее ерша - кошка подавица. Чё жи делать ти мне с тобой, девкой обманутой?
  - Отпусти ты меня, добрый дедушка, Иван Иванович! - снова взмолилась рыбина. - Пожалей деток моих малых, не оставь их несчастными сиротами. Не выживут они без меня, - с ещё большей силой запричитала рыба со слезами в три ручья. - Любые три желания твои исполню. И рада бы четыре или пять, но больше не могу, не дано мне, к сожалению. Поверь, дедушка! Подумай хорошенько и назови свои три желания по порядку, а потом протолкни меня обратно в воду, а то я головой в лунке застряла.
  - Дажи ни знаю, чё и загадать-та, ничё в бышку чёй-та ни лезит. Ладно, давай так тады. Перво - это штоб на всей нашей планети всяки разны войны прекратились. Отныне и навсегда! Второ - это штоб у всех людей в сознаньи, в крови, в самих генах, навсегда в ихним разуме главна мысля застряла - соблюдать все Божьи заповеди. "Не убий! Не ограби!" Чё тама исшо-та есть? Госпадя, забыл с перепугу. Исшо "Не прелюбодейсвуй!" есть, кажись. Короче, шоб весь уголовный кодикс соблюдён был. Шоб ни у кого даже мысля в башку не стрельнула чё-то погано сотворить. Шоб кажын нормальный аль какой недоумок на всю жись внушил себе, мол: "Лучче я руки на себя покладу, если надумаю и решусь каку-нето пакисть другому сделать!" Ну, поняла меня, чё я хочу?
  А третье - это... Чё бы исшо тако важно запросить у тя? - дед аж вспотел весь от умственного напряжения. - Это, штоб деньги ликвидирылись. Совсем, на хрен! Шоб нигде и никогда их больше не было. Одно зло от их. Тьфу, нечиста сила! Ни бумажных, ни золотых, ни железных - никаких! Пусь кажен человек трудица по мере своих сил и таланту бесплатно, во благо всех людей. Шоб все на Земле были всегда сыты, одеты и обуты. Шоб у кажного было где жить, шоб в кажной семье всида хватало всего в досталь. Шоб молодые человеки побольши детишков рожали и воспитывали. В