неожиданности рефлекторно поджались головами к плечам и даже на мгновение зажмурились. Когда первая оторопеть прошла и они свои глаза приоткрыли (Пашка это сделал куда как быстрее), то они, и сами не знают почему, не стали оборачиваться назад, чтобы убедиться в том, что это потолок сверху обвалился, а они со всем своим пристальным вниманием посмотрели на незнакомца.
А тот, как будто он с ними продолжает играть только ему известную игру, с нервным придыханием, не отрываясь, смотрит им за спины и тем самым привораживает их взгляды к нему. Где им бесконечно хочется его спросить о том, что он там сейчас увидел, но они не решаются об этом спросить, чувствуя нервными окончаниями на своих спинах, приближение к ним этого, судя по шагам, тяжёлого нечто. И теперь все за столом, включая и незнакомца, который находится в более выигрышной ситуации по сравнению со своими визави – он может видеть того, кто сейчас приближается к столу (а ранее он видел, что послужило причиной этому грохоту за их спиной), – ждут, не дождутся, на чём остановится этот тяжёлый ход неизвестного человека.
И вот, как спиной почувствовали Пашка и Анюта, а незнакомец увидел, этот человек, тяжёлый на подъём (как по отдельным звукам удалось выяснить, то он, прежде чем сюда пойти, откуда-то тяжело поднимался – об этом говорило то, с каким усилием он матерными словами выражался), да и шаг у него был не легче, остановился прямо за спиной Пашки. И Пашка нисколько не удивлён этому – нельзя, конечно, сказать, что он хотел бы, чтобы тот тип выбрал для себя спину Анюты, но это не значит, что он остался довольным этим выбором своей спины человеком из-за спины. Дальше следует интригующая всех пауза, по мере удлинения которой, напряжение в лицах Пашки и Анюты нарастает, готовых уже взорваться, не будь им так страшно.
Ну а дальше, как это всегда и бывает, в самый неожиданный для Пашки момент, ему на плечо ложится столь тяжеленая рука, что Пашка подгибается в плече под её весом (скорей всего, хозяин этой руки всем своим весом облокотился на неё, вот она и показалась такая тяжёлой), и со стороны левого уха Пашки тяжёлым голосом звучит вопрос: Как это всё понимать?
И Пашке очень страшно и странно слышать в свой адрес подобный вопрос от человека стоящего к нему со спины, когда он находится спиной ко всему произошедшему там, за его спиной – а такое его нахождение к тому событию, которое только что произошло у всех на глазах, а к нему спиной, прямо указывает на его непричастность ко всему произошедшему. И тогда какого(!) значит спрашивать с него что-либо. – Если, конечно, этот потерпевший из той породы людей, кто не отважен, и что уж стесняться, труслив. И он верно там, по собственной вине и почину упал, поскользнувшись на кем-то пролитом кофе. И чтобы не выглядеть посмешищем в чужих глазах, боясь обвинить в этом проступке кого-то напрямую, нашёл выход из этого положения, обнаружив мою спину. Мол, она спина на то и спина, чтобы не быть в курсе произошедшего. Так что ей, что только хочешь можно предъявлять к ответу. – Быстро в уме сообразил Пашка насчёт заспинного гостя и, благоразумно посчитав не спешить одёргивать руку и в претензии этого типа за спиной, косится взглядом на Анюту.
А Анюта в отличие от него, имела шейное пространство для манёвра. Чем она и воспользовалась, чуть повернувшись назад, чтобы разглядеть того, кто так бесцеремонно использовал плечо Пашки для своего облокочения. И только Пашка покосился на Анюту, как одного взгляда на неё ему хватило, чтобы понять, как его дела удручающе плохи, и как он был не прав в своём размышлении по поводу этого тяжёлого человека. И теперь Пашка не знал, что дальше думать и в чём искать для себя спасение.
Но он не успел впасть в полное отчаяние, и этому способствовал, как это не удивительно звучит, тот подошедший к нему человек. И тут, как Пашка краем глаза видит, то сбоку от него появляется могучая рука этого тяжёлого человека и она протягивается к столу, где и опускается рядом с его рукой. Здесь она на мгновение задерживается, чтобы что-то из себя выложить, – она столь большая, что не видно, что в ней находится, – и затем возвращается обратно за спину Пашки. Но это момента её ухода Пашка уже не видел, а всё потому, что он как и все за столом, а также люди за соседними столами (им для этого пришлось привстать и вытянуть свои шеи), не отрываясь смотрели в одну точку на столе – на точно такую же бусинку, какую перед началом своего фокуса демонстрировал незнакомец, и которая по сути сейчас должна или ещё находится на ладони Пашки, прижатая указательным пальцем руки незнакомца.
– Я хочу услышать объяснение, что всё это значит? – прямо в пятки вдавливает Пашку звуком своего тяжелого голоса тот тип за его спиной. И как уже догадливо понял Пашка, это тот самый Валтасар, которым его пугал в мыслях незнакомец, этот не просто псевдо фокусник, а главарь целой банды. И если его подручные так ужасающе страшны, то какова изнанка самого псевдо фокусника, если он у них главарь?
Но не это сейчас больше всего волнует Пашку. Ему, несмотря на всю сложность и жуткость своего положения, до нестерпения хочется знать, находится ли сейчас в его руке шарик, или всё-таки псевдо фокуснику удалось его отвлечь и, вынув из руки шарик, катнув его по полу, переместить его своему сообщнику, этому Валтасару. Который там, за спиной, инсценировал падение, где и подхватил шарик с пола, чтобы его предъявить в качестве доказательства… успешности фокуса. – Так вот когда псевдо фокусник вынул шарик, я ведь отвлёкся в этот момент. – Догадался Пашка. – И только уж после, псевдо фокусник подкатил Валтасару шарик.
Но Пашке, несмотря на всю логичность всего им представленного, не хотелось верить, что шарика в его руке сейчас нет. И ему не хотелось в это верить не потому, что он не хотел быть тем, кого, несмотря на всё его старание, сумели провести, а он к полной для себя неожиданности, вдруг осознал довольно необычную для себя вещь – он был бы не против, если бы его провели, но только в том случае, если бы демонстрируемый ему фокус, не был построен на ловкости рук фокусника и манипуляции сознанием выбранного для испытания зрителя, а в нём было хоть что-то от магического и загадочного.
– И в чём на самом деле фокус? – охрипшим голосом обратился к незнакомцу с серьёзным лицом Пашка.
– Фокус? – повторил вопрос незнакомец, глядя на Пашку, после чего он переводит свой взгляд на свою левую руку с согнувшейся ложкой в ней, здесь он на мгновение задерживает свой взгляд на ложке, затем возвращается к Пашке и говорит:
– Раз ты задал этот вопрос, то ты уже знаешь на него ответ. – С чем он отрывает свой палец от руки Пашки. Но что в ней находилось или не находилось, никому не удалось узнать – ладонь Пашки в тот же момент захлопывается и не выпускает на волю свою «синицу». – А без синицы в руке, не быть и журавлю в небе. – Уже позже, по выходу из кафе, уклончиво ответил Анюте на вопрос о шарике в руке Пашка, блуждая по коридорам своего сознания и, не замечая никого вокруг.
