Пожар Латинского проспекта.20 глава

девушка.
             
Вошла, как ворвалась, смело, разметав распущенные сейчас по плечам волосы. В короткой кожаной куртке, чёрных шёлковых лосинах и высоких, до колен, ботфортах.
Миледи — без грима!

Заметив, кажется, меня краешком глаза, села впереди: надменно — так и хотелось сказать. Проехав лишь несколько остановок, встала, прошла мимо, кивнув на ходу и холодно, и задумчиво, и уже через несколько мгновений зашагала от меня, прислонившего голову к автобусному окошку, по брусчатке мостовой.

Ух, ты какая!

А ведь в переднюю дверь намного ближе ей выйти было.

Чего сидишь, дурак? Подорвись, догони Не графиню де ля Фер, расшаркайся, набейся в провожатые, наплети чего- нибудь высокого и романтичного: не обижай девушку! Допиши обозначенную ей страничку красиво!

Нет — это совсем из другого романа эпохи другой…

И разве она заслужила — быть жалким от Любы утешением?!

Я ехал к Ланских.

* * *
Хорошие это были люди — без купюр и оговорок. Воспоминание о которых никак теперь не позволяло мне соглашаться с чьим-то расхожим: «Все они — сволочи!» Богатство — всё же ещё не порок. Ну, то есть, не окончательный… Помнится, Олежка Длинный ещё ёрничал, когда я простодушно сообщал на Ушакова, что сегодня вечером к Ланских не пойду калымить, потому как они за грибами поехали: «Интересно, а как такие люди за грибами ходят? Впереди них кто-то идёт и грибы натыкивает?» Сельпо ты, Олежка! Нормальные это люди! И детишек у них трое. И он рыбак (не охотник, замечу!). Самолично у него, небритого, с ночной рыбалки приехавшего, как-то выспрашивал: «Ну что — взяли сома-то?» — «Да нет, — разочарованно почесал щетину он, — мелюзга одна». Так или иначе, но денег на пиво я у него тогда взял — даром, что ли, душевно так переживал да интересовался обстоятельно?

Так что, золотые это были люди! Если у них уж забор, каменную мозаику которого кроил я без всяких Альвидасов, такой замечательный получился.

Хорошие это были люди. Даже, если бы премию за пруд, что я отбегами с Ушакова шабашил, не дали.

* * *

Ещё на подходе к кованой калитке обозрел я отвалившийся фрагмент — это про него, наверное, хозяин по телефону говорил. Ерунда — поправим! Его я и делал-то в последнюю очередь — толстенный кабель проводов всё в этом месте не могли завести.

Калитку открыла сама черноглазая хозяйка.

— Здравствуйте!.. Ну, вот — смотрите!.. Так везде. Сами пока поглядите — Андрей сейчас подъедет.

И вот теперь я действительно увидел!..

Это был конец!

Вся, практически, каменная мозаика — сто квадратных метров в общем — отошла вместе со штукатуркой от столбов.

Сто квадратов кропотливой ручной работы! Сделанной-то, на самом деле, на совесть: монолитные пласты, собранные из малюсеньких камешков, местами висели просто в воздухе, не падая, не рассыпаясь.

Штукатурка всё это! Шабашники наверняка ж кирпич не грунтовали — на то они и шабашники!

Как теперь всё это снять аккуратно, да потом обратно залепить — так же творчески! — не посреди разрухи ремонта, что была тогда, а между экзотическими дорогущими растениями, заботливой рукой хозяйки под самый забор посаженными?!

Удавиться легче!

— …Видишь сам… А тут же и дети ходят — не дай Бог! — дружелюбно говорил подъехавший хозяин. — Вообще, знаешь, весь бы забор подновить! Там, видел, сзади дома тоже штукатурка кое-где отвалились — потрескалась… Дерево, вон, облезло —
выгорело. У тебя, может, есть там ребята, что могли бы с этим помочь?.. Взялись бы вы — сделали!

А на прощание, пожимая руку, он попросил — задушевно, по-человечески:

— Только ты не пропадай, ладно!

Да куда ж пропадёшь — от таких-то людей?..

* * *

Стоял тот камень за Гаврилу!
Он за Гаврилу пасть готов…

Вот Костик-то с Олежкой порадуются!

…Обрушиться на головы врагов.
Где вы, венецианские мазилы?

Да — прознают скоро: худые-то вести летят мгновенно — как
камень из пращи…

* * *

— …Слушай, ты больше не посылай Нахимовой sms, ладно? — Татьяна говорила серьёзно, но по-доброму.
             
Видно, такой день так только и должен был заканчиваться…

— Она сегодня Лене целую разборку устроила!.. Ну, что та передала те слова на педсовете — про идиота.

Не буду, Тань, точно — не буду!

Будет ли творимому тобой предел: зачем человека невинного, к тебе, сволочи, ещё и радевшего, продал — за четыре каких-то строчки?! Чем думал?!

А с Нахимовой и вправду — всё: от греха!..

* * *

Да, идиотом вовсе слыл Гаврила!
По жизни, прямо скажем: «Лох!»
То, что в его виденьи розой было,
На деле был чертополох.

…Но как Олежка с Костиком порадуются!

* * *

Они нашли друг друга…

— Костя-ан!..

— Олежище!..

Они нашли друг друга здесь — на Ушакова.

У одного было три «ходки» — короткими, правда, сроками. Другой два года во внутренних войсках служил, зека охраняя: «вертухаем».

В общем — они нашли друг друга!

Костик всё дивился моей морозостойкости — когда я с камнем зимой работал. Даже у дядьки своего, в море походившего, не поленился о трюме повыспросить: «Говорит, что в трюме работать — чистый ад! Тяжело, мороз!.. Теперь, Лёха, я понимаю, почему тебе здесь всё по фигу!.. А я когда служил, на вышке мёрз — в тулупе! — и мечтал тогда только об одном: о тепле-е!»

Тёплых мест он теперь всегда и искал. Поближе к теплу выдвинулся из родного города центральной полосы, где: «У меня в девятнадцать лет всё было!» Откуда, интересно, взялось? Потом Костик, как складывалось из его рассказов, пошёл по отделочно- строительной стезе, тщетно, сдавалось, пытаясь сколотить бригаду под своим началом — чтоб самому не работать: «Я был в шкуре Альвидаса, и поэтому знаю, что самое трудное — это вот такого, как ты, найти».

Порой Костик говорил неглупые вещи — подслушанные где-то. Набирался мудрости — с миру по нитке. Сказанул же как-то: «Я уменьшаю пропасть между ними, — он ткнул
пальцем в сторону ушаковского особняка, — и нами. А ты — увеличиваешь!»

Это он имел в виду, что расценки на свою работу они «лупят по полной», а я…

Верно всё! Только не договорил друг Че Гевара наш доморощенный (реально!), что сам он, попросту, до «них» — хозяев таких вот особняков — не дотянул, не добрался… А иначе!.. Вспомнили бы тут все Владимира Андреевича добрым словом: загнул бы всех Константин Батькович в рог бараний, дубил бы шкуры безбожно!..

— Вот, выгони Костика, и всё будет нормально, — говорил Альвидасу Гриша.

Прорабствущий дизайнер, однако, следовать совету не спешил: всё-таки умел Костик по отделке многое, да и душевно, конечно, они были где-то близки.

— Костик — просто гавнюк, — говорил Слава. — Окажись он среди нормальных мужиков — он сам нормальным парнем казаться будет, ну, а так как они с Олежкой снюхались…

Впрочем — настаёт однажды момент истины! — как-то их чуть не выгнал хозяин. Да — так Альвидасу с крыльца (которое для него уже трибуной стало) громогласно и заявил:

— Забирай своих грёбаных мастеров и звездуй отсюда на …! Через три дня расчёт!..

Вот как человека довели!

А как они хотели? Ещё под Новый год взяли шикарный аванс под отделку ванной и туалета «под ключ» — Костик метраж обсчитал и по-свойски оценил. Принялись друзья за работу с прохладцей. «Сколько ты в день зарабатываешь?» — почти презрительно спрашивал Костик меня в подвале, наблюдая мои основательные сборы, — я в ту зиму столбы под плёнкой ваял. «Ну, тысяча в день выходит», — стараясь сохранить спокойствие, врал я. Тот фыркал демонстративно презрительно: «Я за тысячу
рублей и с места не встану!»

Ну, ну!..

Удивительно — но зима для друзей выдалась совсем недолгой, и огромная, казалось, сумма растаяла, как тот снег. Натурально — пацаны «зависли». Уж давно надо было закончить ванную с туалетом, а они всё возились, стеная, что-де сушилку долго им везли, и молчали о том, что с ценой-то они, верно, «прошиблись».

— Да, — лишь покачивал головой на мои вести о «лучших» наших друзьях Слава, — им теперь только и остаётся: одному где-то на шабашке за двоих калымить, ну, а второму на Ушакова заканчивать.

Знакомый мне момент — только я в подобной ситуации пребывал в одиночку и калымил ночами и выходными.

А здесь летним солнечным днём, когда и без июльского солнца всё было уж накалено, подъехал злой хозяин, негромко велевший следовавшему, как тень, Мише посмотреть проблемных работников по этажам. В мгновение ока тот метнулся, а вернувшись, мотнул головой: «Нету!»
             
А дружбаны-то, как назло, просто в магазин за обедом ушли — совпало!

— Та-ак! — зловеще протянул хозяин стоявшему снизу, у крыльца, Альвидасу с кручинно поникшей головой. — Они мне ещё и забастовки устраивать будут!.. Полгода уже мне ванную делают! А что я — я! — с семьёй на съёмной квартире живу — это что, Альвидас? А?!. Так, забирай своих грёбаных мастеров и звездуй отсюда на… Звездуй на … — он с удовольствием ещё раз протянул пункт назначения. — Через три дня расчёт!

А Альвидас был перед хозяином в долгах, как в шелках, — это мы все прекрасно знали.

Хозяин уехал, а тут и ребята подошли. Леша-с-Витей с удовольствием просмаковали им детали серьёзного разговора, ссылаясь в подробностях на меня.

— Да, так и сказал: «Звездуй на …!» — насупясь подтверждал я.

Я-то от начала до конца сидел на кирпичном парапете крыльца — в самом эпицентре разыгрывающейся драмы, с суровым видом меняя истёршиеся щётки турбинки — дело нужное! — и покидать своей ложи ни за что не пожелал: с какого перепуга такое действо пропускать?

Олежка был убит.

— Ну, — обернулся ко мне Костик, — теперь ты счастлив?

— ?..

— Ты же всё хотел отсюда уйти.

— Ему-то никто не говорил, — резонно «подъяснил» Витя.

— Если бы мне так сказали, — с чувством вздохнул я, — уже бы во-он за тем поворотом только вы меня и видели! И инструмент бы здесь, на радостях, бросил.

Вправду — я завидовал им! Эх, меня бы так!.. Вприпрыжку бы понёсся — оленем северным! Но нет — мне таких благословенных слов было не дождаться!..
— Так, ну и чего мы добились? — быстро пришёл в себя Костик, — Пока ничего!

— Не надо сейчас раскачивать лодку! — втулял появившийся из-за угла Альвидас.
Некоторое время он хвостом ходил за Григорием, убегавшим от него уже за дом: «Гри-иша, ну, мы же столько делали для этого дома!.. Гриша, ну, позвони!» — «Сейчас я ему звонить не буду: это бесполезно — я его знаю».

— Жизнь — сплошные шахматы, — подавленно заключил, явно больше для меня, Олег.

«Вам мат, товарищ гроссмейстер!»

Впрочем, к концу этого же дня Гриша примчался с накропанной от руки сметой на дополнительные работы — доделки.

— Просто, Альвидас: шеф договаривался «под ключ», в его понятии это значит — всё, до конца. Какие ещё дополнительные работы?

На какие-никакие двадцать тысяч дополнительной сметы они всё же потянули.

Дожали всё-таки партию измором, вымогатели отделочные!

Правда, те слова шефа я им однажды напомнил — пришлось…

* * *

Пришлось! Напросились. Нарвались…

Хотя, конечно, кто ещё напросился да нарвался!..

В один из последних студёных дней последней, по существу, ушаковской моей осени, когда послеполуденное солнце сразу уж валится в закат, это и случилось. Взагиб, как обычно, на четвереньках мостил я «палубу» — немало ещё оставалось, когда выгребли из подвала Костик с Олежкой на перекур. Они уже сделались непревзойдёнными мастерами