прогуливались по парку и к полной для себя неожиданности, и столкнулись лицом к лицу (а разойтись уже не могут, ведь люди вокруг ходят, и каждый из них заметил, что был замечен и наоборот). И вот когда они почти что оказываются друг напротив друга, то они только на мгновение задерживают взгляд друг на друге, – мне за тебя всё понятно, и мне тоже, – и даже не кивнув, оставляют за своей спиной это недоразумение.
И уже где-то вечером, а может ещё раньше, в близлежащем баре, пытаясь унять расшатанные нервы, что не получается сделать с помощью одной залпом выпитой рюмки крепчайшего напитка, и приходится браться за вторую, каждый из этих заслуженных деятелей искусств, одинаково пытается пережить эту, так трудно ими переживаемую встречу. – Что б ещё я с ним встретился, да никогда в жизни! – вдарив кулаком по столу, каждый из них обозначивает свою позицию по поводу этой встречи». – На этом заканчивает свой экспромтом родившийся рассказ мой знакомец. И я вынужден признать, что я его недооценил. И если насчёт актёрских качеств я пока ничего сказать не могу, но вот рассказчик из него то что надо.
– Мне кажется, что мы так и не познакомились. – Протягивая руку, говорю я.
– Бонч Бруевич. – Пожимая мне руку, представляется он.
– На самом деле? – несколько удивлённый, спрашиваю я.
– Не совсем, конечно. Но в этих стенах, – кивнув в сторону здания театра, сказал отныне Бонч Бруевич, – иначе нельзя, да и это на самом деле понимается в другом значении. Так что Бонч Бруевич самое подходящее для меня имя, пока оно отвечает поставленным перед ним задачам. А там как сложится.
– А я это я. – Представляюсь я.
– Оригинально. – Усмехается Бонч Бруевич. – И главное, кратко и точно.
– Я не хочу прятать своё я за прикрытие придуманного кем-то имя, а я хочу и веду своё повествование напрямую, от первого лица. Что, конечно, сложно, но я как-то выкручиваюсь. – Обозначил Бонч Бруевичу свою позицию на самого себя я.
– Понятно. – Сказал он, задумавшись. В результате чего возникла неловкая пауза, и я решил её разрушить, обратившись к нему с вопросом.
– Какие планы? – спрашиваю я его.
– Да, планы. – Задумчиво сказал он. – Буду готовиться к завтрашнему дню. Он ожидает быть для меня насыщенным. – После небольшой паузы сказал он и, посмотрев в сторону выхода на центральную улицу, обозначил своё желание покинуть это место.
– Ну тогда, до встречи. – Прощаюсь я с ним.
– До встречи. – Прощается он. Но не сразу уходит, а вдруг что-то вспомнив, обращается ко мне. – А ты, чтобы тебе было интереснее наблюдать за ходом нашей с Сахновской постановки, проштудируй первоисточник.
– Посмотрю. – Говорю я ему и на этом мы расстаёмся.
– Если Шекспира читать, то я, таким образом, резюме никогда не допишу. – Уже следуя по мало освещённому коридору, ведущему во внутренние помещения театра, со здравомыслящей точки зрения рассудил я. – Да, кстати, – останавливает меня на месте вдруг пришедшая мысль, – а разве прошлое, хоть каким-то образом помогло Шекспиру в написании его пьес? – задался я вопросом. – Сдаётся мне, что никак. – Ответил я на свой вопрос. – Хотя для продвижения их к зрителю, не без этого. И имя в этом, как и в другом каком деле, немало значит. – Вздохнув, рассудил я. – Так что в этом плане придётся потрудиться и что-нибудь придумать. – Подытожил я свои рассуждения, выдвинувшись дальше.
