интересовала герцога, оттого и не испытал он никакой ревности. Сердце его, будучи не привлечённое аморными чувствами к прелестям молодой супруги, не требовало любовных услад и, облачённое в ратные доспехи, было холодно как лёд. Всё его существо подчинялось одной единственной цели, к которой он шёл с хладнокровной расчётливостью — а цель эта — власть. Будущий ребёнок не был помехой его коварным планам, наоборот, своим рождением скреплял фундамент будущего царствования; никто же не знал истины. Корона была так близка, что он уже мнил себя королём. Но для этого её надо было снять с головы короля, старое сердце которого постепенно наполнялось скорбью при виде завешенных печалью глаз дочери, в ресницах которой таились жемчужины слёз. Загадку этой печали он не мог разгадать; принцесса всячески избегала разговоров о своих скитаниях. Герцог время от времени посещал покои супруги, дабы не вызывать у тестя сомнений насчёт семейных отношений. А там, равнодушно взглянув на молодую жену, томящуюся в одиночестве, устраивался поудобней в кресле и дремал до утра; привычки к суровой походной жизни закалили его организм. Для удовлетворения природного вожделения ему было достаточно служанок или придворных дам, готовых на всяческие аморные услуги. А таких хватало из числа легкомысленных сладострастных кокеток, согласных любезно услужить в угоду своей слащавой гордыни, для которых смена любовника привычное дело.
Принцесса, отдавшись меланхолии, всё дальше и дальше удалялась во мглу былого. Но дух её, не сломленный жестоким роком, не желал покоряться горю-злосчастью, и в болезненной тоске от безысходности, пересиливая душевную боль, она мнила о блаженном миге счастья, когда-то ею испытанном. И сейчас её чрево прорастает трепетными ростками от семени возлюбленного Ланфранка. И будущее дитя плоть от плоти его. Залог их любви растёт в её лоне. И она должна сохранить этот залог любви во что бы то ни стало.
В беседах с тестем де Борг как бы ненароком нет-нет да и выскажет свои опасения по поводу душевного состояние супруги. Затронет болезненную струну в сердце мессира. Тем самым всё более укореняя в его сознании мысль о безумии дочери, и что в дальнейшем монастырь может заменить ей родной дом. Нашлись и злословы, которые не постеснялись разнести по окрестным землям слухи, будто королевская дочь впала в безумие и, возможно, дитя родит подобно себе. А что если это будет мальчик? Страшно подумать, что ожидает королевство — безумный король! Обдумав сию ситуацию, его величество мессир король поспешил объявить своим вассалам и народу, что наследником всех земель и трона является зять, доблестный рыцарь, герцог де Борг.
В назначенное природой время принцесса родила мальчика. Мальчик был румян и здоров, что нельзя сказать о роженице. Она лежала бледная и немощная, затерявшись на огромной постели. Тонкие черты лица её заострились. Кожа столь утончилась, что сквозь неё стали видны жизненные русла крови. Жизнь маленьким фитильком едва теплилась в измученном родами теле. Призванные к ложу лекари, обеспокоенные более своей дальнейшей судьбой, нежели жизнью молодой матери, не знали, что предпринять.
На площади перед замком гулял народ, что стекался сюда со всей округи на праздник по поводу рождения принца. По приказу герцога выкатили бочки с вином, и балаганные шуты, и скоморохи драли гортани, упражняясь в тяжеловесном остроумии, развлекая толпу. Высокородные королевские вассалы прибыли поздравить его величество с рождением наследного принца и богатыми подарками выразить своё почтение и верноподданнические чувства. Вместе с ними приехали известные трубадуры и жонглёры, и в одном из великолепных залов замка устроили поэтическое соревнование, изрядно поражая присутствующих своим умением искусно плести изысканные рифмы, восхваляя принцессу и рождённого наследника.
Монсеньор герцог с вымученной улыбкой слушал музыку и лирические напевы жонглёров, с подозрением вглядываясь в их лица.
А в это время в комнате принцессы Эйны растворили окна, и вместе с радостными лучами солнца в тёмную нишу, где лежала обессиленная роженица, проник свежий вольный ветер, принесший с улицы звуки уже такого далёкого, но родного и близкого тамбурина. А виела, разбуженная искусным смычком неизвестного музыканта, ласкала своими чарующими звуками слух и вливала в сердце живительный восторг. Голос певца посредством поэтических строф взывал:
Вместо нежного привета*
Ей, царице всех услад,
Чтоб забыться, песнь рассвета
Я сложу на новый лад.
Лунный свет забрезжил где-то,
В птичьих трелях дремлет сад,
Так мне тяжко бденье это,
Что заре я был бы рад.
О боже, как
Наскучил мрак!
Как я жду рассвета!
Слова и музыка произвели исцеляющий эффект, подействовав на душу принцессы Эйны, они пробудили к жизни её сознание. Слёзы мелким жемчугом скатились по бледным щекам на душную подушку.
***
По течению реки под названием Время плывём мы изо дня в день, порою, подгоняемые ветром событий, мчимся на полных парусах, а иной раз, попав в тихую заводь, где воды времени
замедляют свой бег, кружимся на одном месте в мучительном ожидании.
Вот и мы, дабы не утомлять вас, любезный читатель, длительностью повествования, сократим наш путь: опустим малозначимые эпизоды из жизни героев, остановимся лишь на событиях, имеющих непосредственное отношение к данному рассказу.
Пятый год минул, как родился маленький Адемар. Герцог уже берёт его с собой на охоту, приучая к суровой жизни воина. Матери маленького Адемара дозволено изредка видеть своего сына. Она живёт минутами этих встреч, расцветая прекрасным цветком от улыбок своего малыша. Мы говорим минутами оттого, что час, отведённый для общения, увы, проносится в несколько минут. А дни, проведённые в одиночестве, тянутся годами.
Король за это время сильно изменился, забыл старые привычки; отказался от своей любимой соколиной охоты и если куда выезжал, то лишь до ближайшего монастыря цистерцианцев*, проводя долгое время в молитвах. Раздвинулись монастырские границы, приросли новыми угодьями: полями раскорчёванными да распаханными, лесами богатыми разной дичи. И тут вдруг будто кто подкрался к королю и поразил исподтишка физическим недугом. Покрылось его тело язвами и нарывами, источающими неприятный запах. Лекари уложили венценосную особу на больничное ложе, но неведомая болезнь неумолимо сокращала часы отведённые для жизни. Почувствовав себя на пороге вечности, старый король повелел послать за священником в монастырь для исповеди и дальнейших распоряжений, но смерть, вмешавшись, забрала раньше его грешную душу, оставив подверженные тлену останки монаршего тела для погребения. Монах Гиларий, находившийся всё время рядом с умирающим, поклялся прибывшему епископу в том, что принял исповедь и последнюю волю государя, в которой ясно было указано на своего зятя как преемника престола. Оспорить этого никто не мог.
Отзвучали фанфары, возвестившие о новом короле. На престол вступил королевский зять — герцог Роллан де Борг, жестокий, коварный, воинственный норманнский рыцарь. Эра мирного сосуществования с соседними королевствами и графствами закончилась. Началась жестокая сеча. По прошествии нескольких лет король, ещё не насытившись кровью, и поддавшись призывам христианских королей, провозгласил себя воинствующим пилигримом и созвал на совет герцогов, графов и баронов своего королевства. На всеобщем собрании благородных мужей и доблестных рыцарей он объявил об участии в походе на сарацин. Многие поддержали своего сюзерена и в скором времени вступили со своими отрядами под его знамя. Выступая предводителем войска, Роллан взял с собой принца, невзирая на его юный возраст, надеясь воспитать из него мужественного рыцаря, с полным набором превосходных достоинств. Никто не знал, и ведать не ведал, кто истинный отец принца Адемара, да и сам король перестал думать про это и всей своей чёрствой душой полюбил мальчика.
Королева Эйна осталась одна.
В разлуке дни не пролетают,
В разлуке дни ползут змеёй.
И ты отчаянно вздыхаешь,
Когда же будешь ты со мной?
Пусть одиночество туманом
В лучах дневных сойдёт с чела,
И от бессонного дурмана
В душе не будет и следа.
В бездонном цвете голубого
Надежды малость зачерпни,
И в сердце ложную тревогу
Внутри сей каплей раствори.
Придёт, настанет час желанный,
Со скрипом отворится дверь,
И образ милый, долгожданный
В колени упадёт тебе.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
