как и я мыслите. – Предположил я, и как выяснилось, не верно.
– А вот в этом вы ошибаетесь. – Сказала она. – Следуя моей логике, а она в отличие от вашей более логична, я как раз не мечтательница, а полная ей противоположность, расчётливая и циничная… – Рыжая сделала многозначительную паузу и добавила, – дальше на ваше усмотрение, – и так пристально уставилась на меня, что у меня внутри всё похолодело от этой её изучающей меня внимательности. Где она пыталась выяснить, до какой похабности я могу дойти в своих мыслях на её счёт, после того как она сама меня к этому так настойчиво и грамотно подвела. Ведь у каждого человека есть рефлексы, как безусловные, так и условные, где первые обязательно подведут его под монастырь, когда на него, а сейчас на меня, так упорно смотрит такая непревзойдённая смотрячка, как эта рыжая, незабываемая в своей красоте девушка. А условные рефлексы, в данном случае с использованием ею приёма с рифмой, – человек, сам того не хотя, действуя на всё тех же рефлексах, обязательно от рифмует напрашивающуюся для этого незаконченную фразу, – закончат вместо меня то, что она не закончила. И вот на этом она и хотела меня поймать.
Но она не знала, с кем имеет дело, и когда это мне крайне нужно, то я могу демонстрировать такую до непробиваемости невозмутимость на своём лице, что реши она меня защекотать, то у неё всё равно ничего не получится. Я буду с тупым выражением лица на неё тормозить.
И видимо рыжая вскоре это для себя уяснила, – вот же непробиваемый тупица, – и она спрашивает меня. – Так как вы считаете, это так? – Я хотел было сказать, что это не так, но сумел сообразить, что в её случае так прямо и бесследно для сердечной памяти не стоит говорить (сердце любит слышать слова в кружевах).
– Я бы немедленно сказал, что о вас думаю, если бы решил с вами расстаться, – сказал я, – но я этого не хочу, и скажу, что прежде ответить на этот ваш вопрос, мне нужно вас как следует узнать. – Теперь уже я со всем своим вниманием посмотрел на неё. И она, как по крайней мере, мне подумалось, оценила, и мои слова, и эту мою настойчивость во взгляде. Что и подтвердилось в её ответе. – Что ж, мне нравится ваш ответ. – Сказала она. – Тогда предлагайте. – Обращается она ко мне. Я, если честно, такого быстрого развития ситуации не ожидал, и скорее не был готов к продолжению этой встречи, нежели готов, так что совсем не удивительно, что её предложение озадачило меня.
– Невероятно сложная задача. – Говорю я ей, в очередной раз почёсывая свой затылок, который уже выражает недовольство такой моей внимательностью к нему (зачесал ты меня уже в конец!). – Тогда в парикмахерскую. – Делаю я ей своё удивительное предложение, вызвав на её лице смесь из искреннего недоумения и удивления.
– В парикмахерскую? – ничего не понимая, округлив глаза в удивлении, переспросила она, добавив. – Но почему?
– Я заметил, что вы постоянно теребите свои волосы, – со всем своим простодушием говорю я ей так, что меня невозможно заподозрить в подковёрных играх с подтекстом, – вот и решил, что они не дают вам покоя и вам хочется с ними что-то сделать.
– Ах, вот вы о чём. – Выдыхает слова Рыжая, слегка успокоившись и повеселев при виде меня и себя со стороны. – Это, конечно, другое…– пробормотала она свою мысль и уже более отчётливо говорит мне. – Знаете, мне нравится ваше предложение, как и то, что вы умеете замечать. Но прежде чем принять ваше предложение, я должна вас предупредить о том, что сводить девушку в парикмахерскую, а лучше в салон красоты, несравнимо с кафе дорогое удовольствие. Так что скажите? – спрашивает она меня, как будто не понимает, что у меня обратной дороги нет, кроме как принять этот её вызов моим финансовым возможностям.
– Надо было кредитную карту взять с собой. – Быстро сообразив, что рассчитывать мне придётся только на собственные силы, я хотел незамедлительно развеять возможные опасения рыжей на мой счёт, но тут в мою голову вошла новая мысль, оттянувшую эту незамедлительность. – А какое интересно наказание меня ждёт в парикмахерской, если я не оплачу свой заказ? – мои руки невольно потянулись к моей шевелюре, стоило мне только задаться этим вопросом, ответ на который я определённо знал. – Ничего, у меня волосы быстро растут. – Убедив себя, я, наконец-то, даю свой согласный ответ рыжей.
– Вы сами знаете ответ на свой вопрос. – Улыбнувшись, сказал я. – Ведь он очевиден.
– Я люблю убеждаться ушами, а к этапу общения без слов, мы ещё не подошли. – Очень убедительно и обнадёживающе сказала она и я, еле сдержавшись от проявления счастливой глупости на своём лице, сухим голосом проговорил. – Выбирайте на свой вкус любое заведение по этому профилю.
– А денег хватит? – спрашивает она меня, озорно улыбаясь.
– Не знаю. – Осипшим голосом говорю я.
– А вы знаете, что вас ждёт за неоплату оказанных услуг в салоне красоты? – спрашивает она меня.
– Если голову на их плаху не самое жестокое наказание, то вы начинаете меня пугать. – Уже хрипя, проговорил я. А вот теперь я искренне испугался за себя, не понаслышке, а в экране телевизора не раз видев, кто в этих салонах орудует ножницами и кисточками. А попасть в руки, а вернее в жернова интеллектуальности стилистов и мастеров от визажной кисточки, прямой путь в программу модный приговор. – Ни за что. – Хотел было я уже дать заднюю, но это так двусмысленно прозвучало, что я, исплевавшись, решил идти до конца, само собой с рыжей.
А рыжая, увидев во мне все эти затруднения, какая молодец, взяла и пришла ко мне на выручку. И она, наклонившись ко мне, прищурившись, шепотом говорит. – Не бойтесь, я никому вас не дам в обиду. – Отчего я чуть не упал в её объятия, которые по факту можно было бы назвать моими, если я распустил бы руки, а юридически в её, раз она взяла меня под свою опеку. Правда, я так и не осмелился на это, а может просто не успел, по причине того, что мы выдвинулись в одну из четырёх сторон, на которые делится этот свет и за которым я сейчас не поспевал, так как находился в очарованном рыжей состоянии и мало чего соображал, следуя по пятам за нею.
И так пока я не был усажен на кресло в светлом и просторном холле, перед журнальным столиком, полным красочного вида, глянцевых журналов, один из которых, со словами: «Надеюсь, ты меня подождёшь», был мне вручён рыжей в руки, а сама она отправилась в один из залов, где творились чудеса с головами посетительниц этого салона.
Совсем не догадываюсь и вообще не знаю, сколько времени ушло со времени её ухода, но спокойная обстановка, где, не бьющаяся об окно муха жужжит, а машинка для стрижки пожужукивает, и так всё вокруг благоприятно благоухает, сделало своё дело, расслабив меня и мои в натяжении нервы. Что позволило мне не делать вид, что я увлечённо разглядываю журнал в руках, а, положив его на стол, приступить к обзору местной местности со своими обитателями. Ну а так как я находился в салоне красоты, ореолом обитания которого считаются в основном представительницы женского пола, а редкие мужские исключения приходят с чёрного хода, то мне было на что посмотреть, к неудовольствию некоторых присутствующих здесь на своих стульчиках дам. Которые, может быть, пришли сюда, чтобы скрыть ту или иную неровность в своём внешнем виде, а тут я сижу, и вскрываю эту страшную бородавку на щеке одной тётки, недовольной моим вниманием к ней.
Но ладно бы эта, изначально критически ко мне и ко всему ненавидимому ею миру настроенная тётка, но как я заметил, то и остальные находящиеся здесь в ожидании тётки и даже совсем ещё не тётки, а просто девушки, не выказывали нейтральности взглядов на меня, а все сплошь были недовольны моим соседством. И как только я всё это обнаружил, то тут же мне захотелось подскочить на ноги и, выйдя в центр холла, обратиться к этому недовольному сообществу с актуальным для них вопросом. – Да чего вы все такие собой недовольные? – И они, застанные врасплох моей импульсивностью, конечно, сразу ничего не смогут ответить, ещё больше углубившись в себя. И тогда я, базируя свои действия на одной древнеримской мудрости, начну разделять и властвовать.
– Вот ты, тётка с бородавкой, – ткнув пальцем в тётку с ещё одной бородавкой на носу, заявлю я, – чего так несносно выглядишь? – И зная, что она не ответит мне, сказав: «Ослеп что ли дурень, на моём лице все основания для такого поведения и смысла жизни отражаются», сам за неё отвечаю. – А всё потому, что не ты эту бородавку на своём носу носишь, а она тебя за собой водит и за тебя твою жизнь определяет. – И тётка не может с этим не согласиться, когда она действительно смотрит на мир через призму своей бородавки, а люди в свою очередь на неё смотрят через всю ту же бородавочную призму и поэтому редко кто хочет на неё смотреть и выдерживает это испытание. Вот отчего она здесь.
– А ты готова? – спрашиваю я её.
– К чему? – ничего не понимая, в ответ спрашивает она.
– Жить без бородавки. Ведь она не только тебе мешала в твоём житие, но она к тому же была для тебя фигуральным другом, который всегда брал на себя всю ответственность за твои неудачи и стойко держал удар, когда ты обвиняла его во всех своих бедах. А что уж говорить о том, что ты всегда могла спрятаться за неё, когда тебе это было нужно. – Прямо огорошиваю я её своим заявлением. А она, как оказывается, об этом и не думала и никогда не смотрела на эту свою природную выпуклость с этой стороны.
А тут со стороны администратора звучит к ней обращение, мол, вас приглашают. А тётка с бородавкой, ещё с минуту назад столь уверенная в своём решении избавиться от бородавки, теперь и не знает, как быть. – Мне надо посоветоваться. – Говорит администратору тётка с бородавкой и покидает помещение салона. – С бородавкой. – По закрытию за ней дверей, со знанием дела добавляю я, чем немного скрашиваю настроение у этих ожидающих своей очереди посетительниц, окромя только администратора заведения и бородавочных дел мастера, которые по причине моего вмешательства лишились заработка. Но я на их месте ещё больше бы переживал, ведь теперь ко мне со своими проблемами начали обращаться все эти посетительницы, вдруг осознавшие, что им прежде сесть в кресло стилиста или какого другого мастера красоты, необходимо проконсультироваться со мной, однозначно человеком всё знающим. И кто кроме меня знает, что я им тут насоветую. Если, конечно, я преодолею в себе барьер своей скромности и пойду задаваться своими вопросами.
И я быть может и преодолел бы этот барьер, и так уж и быть, открыл затуманенные рекламой глаза на себя всем этим посетительницам, – да вы что все с ума по сходили дуры, разменивая своё природное естество на это всё наносное, – но, что-то мне подсказывает, что у них не только глаза затуманены, но и уши заложены. И они меня не только не будут слушать, а объединятся между собой и затребуют от администратора вывести меня отсюда за белые рученьки. А там, на входе, стоит двухметровый охранник и он с удовольствием это проделает со мной, а то он уже заскучал на этой работе. Где платят вроде и неплохо, но нет таких развлечений, как в клубах, где всегда можно размяться, скрутив в бараний рог очередного развеселившегося посетителя.
– Хм. Что-то знакомое. – Задумался я. –
