А вот интересно – если бы не всё так смешалось в доме Облонских выжила бы Каренина, или всё-таки нет?
Почему я об этом подумал, сказать не могу, но по странной аналогии вспомнился мне презабавный случай, как мой друг Вася покупал сало в США. Захотелось ему вдруг водки с салом, чесноком и чёрным хлебом. А жил он в самой что ни наесть одноэтажной Америке, маленьком городке Напа, что в сорока пяти милях на север от города-«героя» Сан-Франциско. Ничего геройского в своей жизни этот город не совершил, хотя множество реальных героев, и отрицательных и положительных, бродили по его улицам. Кстати, именно в Сан-Франциско довелось мне увидеть первый в жизни гей-парад мирового масштаба. Вот уж где герои, так герои. Не буду описывать это рвотное зрелище, но направлялось оно с пугающей предопределённостью по главной улице города на восток. Из всего этого полуобнажённого и разнаряженного месива запомнились делегации от пожарных, полиции и мэрии. Эти были одеты по форме и двигались как пешком, так и на служебном транспорте. Да, ещё была одна лесбиянка, которая баллотировалась в судьи и ехала почти голая в кабриолете, в окружении товарищей по оружию. Оружие они держали в руках высоко над головой и им размахивали. Я и наших то судейских не сильно жалую, но чтобы так, с членом над головой и совсем без мантии. Хотя оно может быть так, как раз и наглядней, по сути. Ну да, бог им судья убогим. Впрочем фигурка у кандидатки была очень даже ничего себе, особенно грудь.
Занесло нас с Васей на эту красоту не то, чтобы случайно, нет, мы реально приехали посмотреть, как это выглядит, потому как оба только недавно прибыли из под развалин Союза и очень хотели понять, что же это такое, из-за чего мы так развалились. И в силу неокрепших по молодости мозгов, закрадывалось туда под корку, что может оно и ничего, может оно так и надо. Ну пусть вот это именно нам не подходит, но остальное то ведь живёт хорошо, и работает слаженно, и жратва разная и машины красивые. А это так, издержки, это не главное. Можно ведь у нас и без этого обойтись. То есть жратву и машины можно, а вот это вот непотребство от машин и жратвы отогнать, пугануть и оно отстанет. Нет, ребята, не отстанет. Оно именно на красивых машинах со жратвой приедет, и начнёт маршировать, и своим оружием размахивать, и убедительно агитировать.
Короче постояли мы, поглазели и разъехались. Хотели было зайти где-нибудь пивка выпить, но весь город был уже оккупирован, все бары и рестораны зафрахтованы всеобразными меньшинствами под свои тематические мероприятия. Они даже у дверей стояли и зазывали внутрь. То есть зайти то было бы и можно, но уже как-то и расхотелось. Мало ли оно как там сложится. Я то ещё ничего, можно сказать, что и толерантен, перетерплю, а вот Вася – парень резкий и если к нему, вдруг, нежно рукой прикоснутся он эту руку может и сломать. Так что разъехались мы от греха подальше.
Вернулся Василий в свою Напу и, вдруг, нестерпимо захотелось ему водки, с чесноком и салом. И нет бы во Фриско затариться, где у Миши в русском магазине на Гири-стрит всего этого отечественного добра завались и на любой вкус, ан нет, не догадался. А тут припёрло, аж до немогу. И поплёлся мой друг в «Safeway», продуктовый супермаркет, где обычно в силу небогатости и закупался. Он там даже бывало и похмелялся бесплатно. Тогда еще водка стояла наравне с другими продуктами открыто, а не, как сейчас, запертою под замок в шкафу. Кстати возможно, что частично и Вася на этот замок поработал.
Когда денег не было ну просто совсем, а трубы горели так, что могли и пожарные приехать, прямо с гей парада, он шёл в этот «Safeway», брал плоскую бутылочку водочки и сочную грушу. И пока ездил с коляской и забивал её снедью, он эту водочку выпивал, а грушкой закусывал. Бывало, что и повторял. Потом в обратном порядке распихивал еду по полкам и выходил пустой, с видом, мол и купить у вас тут нечего. При этом он уже улыбался и всех любил.
В этот раз деньги были. Чеснок, водку и груши Вася нашёл быстро, а вот правильного хлеба найти не мог никак. То есть хлеб тёмного цвета был и даже разных оттенков, но черняги, той, что хотелось, и той, что с чесноком и салом, не было хоть вой. И сала не было. Был бекон пятисот видов, от копченого до сырого, а сала нет. Зато сало в живом виде присутствовало. Это была американская покупательница без обуви и в трениках с провисшими коленками. И как-то так получалось, что куда бы ни шёл Вася в поисках нужного хлеба и сала, она всегда попадалась на встречу, или же обгоняла его. Майка её по моде была задрана выше пупка и на треники свисал живот. Причём живот был не только спереди, он гармонично опоясывал весь позвоночник и при ходьбе колыхался.
Вася еще не совсем отошёл от парада меньшинств, а тут ещё и вот это. И подумал, вдруг, Вася – а что если в мире останутся только судья-лесбиянка и вот такая вот натуральная туша? И что тогда? Ну не к пожарникам же?! Тьфу, ты господи… Спаси и помилуй…
Вася всё же выбрал хлеб почернее и нашёл кусочек немецкого шпига, маленький в нарядной упаковке. Не сало, конечно, с корочкой, прожилками и розоватое, но всё же… с чесноком и под водку сойдёт.
А дама уже забила коляску с верхом всякой жаренной картошкой, пиццами, полуфабрикатами и прочей хренью, всё с надписью «No fat», то есть типа обезжиренное, и пристроилась прямо за Васей в очередь к кассе. На самом верху этой обезжиренной горы лежала коробка пиццы, из верхнего угла которой смотрел прямо на Васю бывший генеральный секретарь и первый президент Советского Союза Михаил Сергеевич Горбачёв.
Тут надо сказать, что Вася по природе своей кастовой был воин и жил по закону звёзд, как воину и полагается. И знал Вася, что можно победить врага, и даже обмануть, но вот унижать нельзя. Потому что унизив врага, следующую схватку ты проиграешь. Это закон.
Торгаш живёт по закону кармы и в границах кармы. И он может иногда одолеть воина, обманув его. Только торгашу мало победы, ему еще нужно унижение. Для него победа без унижения - не победа. Он не знает всех законов битвы и потому для него унижение противника и есть окончательная победа. Он не представляет всей силы и злости восставшего от унижения воина и потому обречён. Если противник унижен его надо убить, но этого торгаш не сделает. Ему нужна не смерть, а унижение и подчинение. И здесь ошибка. Не ошибка даже – карма.
Лысую физиономию первого президента СССР на коробке пиццы Вася иначе, как унижение не рассматривал. Но всё равно в первый момент он ощутил шок. Он даже взял из чужой коляски эту коробку и стал рассматривать, надеясь всё-таки на ошибку. Нет ошибки не было. Это был он, Горбачёв. Он ещё раз глянул на толстушку, сделал полупоклон и положил коробку обратно.
Внимание статного красавца (а Вася был строен, подтянут, коротко стрижен и аккуратно одет) прельстило даму и она решилась на разговор, когда Вася уже выкладывал продукты на кассе. Она оценила Васину фигуру и натюрморт из водки, хлеба, сала, головки чеснока и двух груш. И спросила, указывая на сало:
- Is it just fat?*
- Yes, - ответил Вася, и зачем то добавил, - Угу…
- Do you really eat just fat?**
Вася оглядел почти испуганную мадам и вежливо ответил:
- Don’t worry, mam, pig’s only.***
________________________________________________________________________________
* - Это просто жир?
** - Вы действительно едите просто жир?
*** – Не переживайте, мэм, только свиной.
___________________________________________________________________________________
На этом и разошлись, наулыбавшись друг другу напоследок.
Однако на стоянке, когда Вася уже собирался отъезжать, мадам его опять настигла и подошла к машине. Она взяла из коляски пиццу с Горбачёвым и протянула Васе в окошко, а другую руку прижала к груди и сделала такой же полупоклон головой, мол – это от чистого сердца, подарок. И ушла.
И понял вдруг Вася, что она его просто по бабьи пожалела, решив, что своё сало и груши он купил по бедности, и вопрос, а кого бы он выбрал оставшись на всей земле, только с той судьёй, пожарными и этой толстушкой, опять забавно запрыгал в голове. Вопрос этот Вася так окончательно и не решил, но от её простого, нехитрого поступка ему вдруг стало легче и веселей.
Схватил Василий одну грушу, выскочил из машины и догнал мадам, когда она уже перекладывала свой центнер «обезжиренного» барахла в багажник. Он взял её за руку, повернул пухлую ладошку вверх и вложил туда грушу. Потом повернул тыльной стороной, поцеловал, поклонился и был таков.
Вот и вся история. Зачем я её вспомнил, не знаю. А насчёт Карениной – думаю, она всё равно бы погибла. Уж слишком сильным было её «я хочу» и «это моё».