В гостях у Солнца

            Один солдат возвращался в часть поздно вечером из увольнения. Он очень устал, а до части было ещё далеко. Тогда он попросился на ночлег в дом, что стоял в поле у дороги. Там раньше был трактир, а потом хозяева умерли, и трактир стал просто домом, в котором обитала пожилая девушка восемнадцати лет. Она была очень добрая и пустила солдата в дом, напоила его чаем, а потом, когда он уснул, пришла к нему ночью и положила голову ему на плечо. Так как головы у живых людей составляют единое целое с остальным телом, то ей пришлось пристроить рядом с солдатом и всё остальное. Когда он ночью проснулся, то закричал от ужаса, так как не сразу понял, кто это рядом с ним в постели. Но потом он успокоился, потому что девушка была добрая, и она его пожалела. Они стали жить вместе. Это были мои папа и мама. Потом у них родился я. Мама рассказывала, что основные усилия по моему рождению проделывала она, а папа где-то прятался. Ещё она говорила, что папа всегда любит где-нибудь прятаться. Как уйдёт с утра на весь день, и только вечером мы его и видим. Вечно он пропадает на какой-то работе. Я тогда был совсем маленьким и никак не мог понять, что же это за работа такая, на которой папа всё время пропадает. А потом я догадался: это, наверное, какая-то тётя — высокая, сильная (на маленькой папа бы совсем не пропадал), он ведь сам и высокий, и сильный. Когда я рассказал об этом папе и маме, то папа долго смеялся, а мама хмурилась и сердилась. Потом, когда я стал взрослым, я, конечно, понял, что это за работа такая — это совсем не тётя, это когда копают яму возле забора или ещё где-нибудь. А когда подметают двор и выпалывают лопухи, то это не работа, а баловство и пустая трата времени. Ещё вот про что мне хотелось бы рассказать. Наш дом расположен на холме, но не на вершине, а посередине — между низом и верхом, и мимо нас пробегает наверх извилистая дорога. Как раз в эту дорогу на вершине холма и садится вечерами Солнце, которое целый день плывёт по небосводу. Я всё время думал, куда оно там садится, а потом догадался: у него же там, наверное, домик есть, оно ночует в нём до утра, а утром опять вылетает на небо. И я решил туда отправиться, чтобы всё разузнать. Мне очень захотелось посмотреть на домик Солнышка. Да и вообще, я люблю всякие путешествия. Вечером, когда мама ушла доить корову, я вприпрыжку побежал по дороге вверх. Солнце уже скрылось за вершиной холма и стало темнеть, но я совсем не испугался, так как решил, что сбегаю туда быстро. Представьте же мою радость, когда я, поднявшись на вершину, увидел там избушку, сложенную из крупных жёлтых брёвен, такую гладкую, чистую, что я сразу понял: такая красивая избушка может быть только у Солнца. Я побежал к ней, и когда до неё осталось несколько шагов, дверь отворилась, и на пороге появился толстенький улыбающийся старичок. Он был в светлой рубашке и жёлтых брюках. У него была белая красивая борода, почти до пояса, и волосы — тоже белые и красивые. Он улыбался так приветливо, так ласково, что я сразу понял, что этот дедушка Солнышко и есть. На всякий случай я у него спросил:
            — Дедушка, а вы Солнышко?
            — Да, — ответил он. — Я Солнышко. Заходи в гости.
            И я, конечно, зашёл. Дедушка провёл меня в светлую комнату, где на стенах висели связки жёлтого лука, угостил чаем с вареньем и мягкими булочками. А когда назвал меня Витей, у меня пропали последние сомнения. Я ведь и вправду Витя. От такой его осведомлённости я окончательно уверился, что он и есть то самое Солнышко, что каждый день проплывает по небу. Ведь оно сверху всё видит и всё про всех знает — как кого зовут и где кто живёт, и кто какое варенье любит. Мы сидели долго, и дедушка так весело смеялся, когда я ему рассказывал, как нашёл его дом. У него были такие ровненькие морщинки, похожие на лучики, и волосы, аккуратно расчёсанные с пробором посередине, — они тоже казались лучами. Наверняка они по утрам встают у него дыбом, чтобы лучики летели во все стороны, наполняя весь мир теплом и лаской, от которых у всех с утра хорошее настроение.
            А потом пришёл папа. Он тоже улыбался, хотя вид был не очень радостный. Скорее, усталый. Он стал пожимать руку Солнышку и просить у какого-то Леонида Ивановича извинения за поздний визит и за своего сорванца. Я сразу понял, что под сорванцом он подразумевает меня, а вот кто такой Леонид Иванович, так и не догадался.
            Когда мы вышли на улицу, было уже темно. Звёздочки выбежали стайкой на небо. Это, наверное, были детки дедушки-Солнышка. Надо у него завтра об этом спросить. Я не вытерпел и спросил у папы. Папа опять засмеялся, а потом посадил меня к себе на шею и побежал по дороге вниз — так быстро, что ветер  засвистел у меня в ушах, и я хохотал от восторга. А папа кричал: "Да!.. Да!" А потом мама поила меня перед сном молоком и рассказывала про какую-то курочку, которая несёт золотые яички... И я уснул...