«Где он теперь?.. Скитается… как этот Саша или Паша?.. Если живой…»
Когда ушёл гость и куда, осталось тайной; вставали на рыбалку — не было его.
С этих пор что-то изменилось в отношениях друзей.
«Да ничего, — подумал Стас, — забросим удочки, опустим пятки в воду!..»
Забросили, опустили — не помогло, не полегчало. Юрий с Романом тоже пребывали в подавленных чувствах и раздражались по пустякам. То и дело возникали споры, обидами оборачивались вполне обыкновенные слова, не говоря уже о замечаниях, подколках. Да разве ж только это раздражало?! Невкусным показался завтрак, любимая в походе вермишель по-флотски, прогоркшим — масло, зачерствевшим — хлеб, и даже не допили с мятой чай, как будто бы остывший слишком скоро. А хмарь на небе и накрапывающий дождь, к чему все вроде бы уже привыкли, невыносимы были.
Конечно, настроение бывает скверным; с похмелья, например, но так, чтоб сразу и у всех — невероятно. Почти неделя отдыха осталась позади, а впечатление, что будто бы не отдыхали. Подумывали, не собрать ли вещи, не вернуться ли домой, не дожидаясь срока; и чёрт бы с нею, городскою суетой… Пока же было решено внести разнообразие в рацион, для чего, собственно, Юрий с Романом направились в деревню — купить конфет, печенья и сгущёнки.
Стас, не зная, чем заняться, взялся наводить порядок на территории. За этим трудовым порывом его застали очередные гости. Неподалёку остановился «уазик» с военными номерами, и пока водитель набирал воды, копался в моторе или имитировал это, пассажиры — двое в неношеном штатском, подстриженные под полубокс, — порознь неспешно прохаживались поблизости и как будто бы осматривались, словно искали что-то или кого-то. Наткнувшись на взгляд одного из гостей, с соломинкой в зубах, Стас ещё подумал: смотрит и словно в душу забирается. Но в разговор гости не вступали; так, походили-погуляли с полчасика — и укатили.
«А ведь зачем-то нужен им наш Саша или Паша!»
— …Поймают, некуда деваться здесь, — вечером уверяли Романа пастухи. — В деревню солдатни понавезли, и к станции, да и к парому тоже.
— Он что, сбежал… откуда-то?.. Скрывается?.. Какой-нибудь бандит, убийца?
— Не знаю, спрашивал… солдат — темнят. Мол, командиры в курсе… Вообще, что ни сезон, у нас кого-то ловят. Поймают вроде бы — потом, на следующий год, по новой. Туристы же, чуть что, отсюда дёру; чего-то с ними… — не понять…
Стас был поражён, хотя расслышал не всё — они с Юрием стояли в стороне, друг делился подробностями насчёт недавних объяснений Романа с женой, с почты по межгороду:
— …Она ему, вы там, небось, пустились во все тяжкие, небось, пошли по шлюхам?! Он ей, что тёзка Ромка тёлок разогнал. Она чего-то про дитё — он про коровьи ей лепёшки. Короче, милые поговорили!
Выяснилось, ребята, дабы справиться с хандрой, затеяли праздник.
— А чё, как жахнем изо всех стволов! — бодрился Юрий. — У нас в садке осталось на вполне ядрёного ерша или на встречу… «белого медведя»! Вон мужиков позвали, привели…
Пастухи принесли рыбы, наловленной сетью, — её потом в несколько заходов коптили.
Стасу общее веселье не передалось, он лишь отметился, подняв стакан за то, чтоб были все здоровы, потом остатки вечера просидел у донок. Друзья не раз взывали к совести, чтобы одумался, вернулся бы к столу, спел с ними песню Зыкиной про Волгу, — ему же не давал покоя костерок на дальнем берегу.
«…Кто я в свои почти что двадцать девять? — размышлял Стас. — Не глуп — как говорят, душа компании — пока не надоест острить, когда не в настроении — зануда, самодур, удачливый с девчонками — хотя и не женат, и, глядя на друзей, не тянет. Чего недостаёт?.. Наскучила работа? Без электроники когда-то я себя не представлял… Кому она нужна, когда кругом разруха, когда главнее прочего… зелёное бабло?! А наше увлечение… кино?.. И тут уж видео сменяет киноплёнку… А может, всё это — хандра, пройдёт, как головная боль или простуда?..
Уединение искали?.. Нашли, не на неделю — на всю жизнь. Хотели мистики?.. Достаточно в себе лишь было покопаться…
Горел ли там костёр вчера, когда у нас был этот Саша или Паша?.. Не посмотрел…
А я хотел ведь… быть похожим на Сергея. Чуть что… в каникулы меня везли на дачу… к тёте Тане, брат обо мне заботился, вступался за меня, мы были неразлучны… Примерно двадцать лет назад вот так же мы сидели у реки, в похожем месте, горел костёр на дальнем берегу. Серёжа говорил, там коренное русло, перепад глубин, и если бы туда добраться, жмыхом прикормить… Мечтал, как вырастет, как в ателье закажет брюки-клёш вишнёвого иль голубого цвета… и будет по Тверскому рассекать — пленять сердца загадочных москвичек. Как купит кинокамеру, палатку… Для счастья не хватало ерунды!.. Всё это есть теперь, а клёши уж давно не в моде…
А не махнуть ли мне туда?.. В фарватере ни барж, прогулочных судов… Или с ребятами… нажраться водки?..
И если бы не гость… Кто он?.. Но с появлением его… как будто бы яснее стало, кто мы сами. Не вышел из Романа шахматист, хоть в юношах и подавал надежды, из Юрия — учитель, при первых трудностях сбежал из школы… А я?.. Кто я… в свои почти что двадцать девять?..»
Ночью разразилась гроза; громыхал гром, гулко, раскатисто, сотрясая землю; сверкали молнии. Так-то легли поздно и выпили изрядно, но пришлось вставать и удерживать колья, уж больно разгулялся ветер: палатка надувалась, парусила, грозя сорваться с привязи. От порывов не выручал и тент — дождь точно волнами накатывал, захлёстывая брезент и спереди, и сбоку, — а от ручьёв, сбегающих по склону, намокло днище возле входа. Шуршал надорванный полиэтилен, растянутый над кухней, стучали друг о дружку миски, кружки, ложки.
— Не повезло с погодой! — сокрушался Юрий.
— Иначе вспомнить будет нечего! — перечил Стас.
Пока они препирались, Роман помалкивал, обдумывая что-то. И вдруг выдал:
— Я в шахматы не доиграл с ним…
Кажется, ещё неистовей замолотили по тенту увесистые капли.
— С кем с ним, в какие шахматы? — занервничал Юрий.
— Позиция красивая была: у белых — перспективный королевский фланг, а у меня — приличные слоны…
— Какие, к лешему, слоны, с кем ты играл?
— Да со вчерашним гостем… в электричке!
— Какая электричка?! Держи давай!..
Когда гроза поутихла и можно было говорить без напряжения, Роман рассказал, как несколько лет тому назад возвращался с новогоднего корпоратива и, если ничего не перепутал, его попутчиком был этот Саша или Паша.
— …Сел, значит, на чужую… электричку: свою хотел догнать, минуты на три раньше отправлением. На полпути… мне нужно было выйти, мост перемахнуть… ну, со второй на первую платформу, и там… Но пересадку… прозевал — пригрелся, разморило. Очнулся — рядом баба, льнёт: не знаю, обобрать хотела или прикадриться. И вроде симпатичная… В глаза взглянул — и… получается, расстроил планы: вскочила стерва, сгинула… И ладно, фиг бы с ней! Сижу соображаю, где я. В вагоне никого, ночь за окном, и времени в обрез, а поезд разогнался… Но всё же остановка, выбрался — пустырь, я там ни разу, никогда, и ветка не моя. Морозище, а я одет легко — и обувь так себе, и куртку продувает, — а электрички, как назло, со свистом мимо. Ну, думаю, вернуться не успею, там перерыв, и до утра тогда… мне ждать. Ну, сам-то как-нибудь, а дома телефона нет, и мамочка не знает, где я. Боялся за неё… ведь если что, и если не предупредить… И всё-таки одна остановилась.
— …Ну, и при чём тут Паша или Саша?
— А он сидел напротив… и предложил сгонять партеечку… Он пешкою на e4 — а я в ответ e7-e5. Короче, вышли на разменную испанку… До пересадки не успели, отложили… Но сколько бы потом ни расставлял — забыл всё начисто! Со мной такого никогда; я ведь, бывало, пробовал вслепую!.. Вчера вдруг вспомнил… позу… и будто бы… узнал его…
Последний день, как и первый, выдался солнечным, и дождевая хмарь растаяла. Воспользовавшись погодой, ребята сушили и проветривали бельё, готовились к отъезду. А ещё крутили настройку приёмника: предстояло возвращение, хотелось быть в курсе произошедшего в стране и мире, — нашли пару станций на средних волнах, но и этого хватило. Узнали, к удивлению, что дома всю неделю не было дождя, в соседних регионах — тоже. Выстроившись в ряд, широко расставив руки, ноги, предотвратили традиционное нашествие коров, — не дали им приблизиться к палатке, — напились молока недавней дойки, понежились-позагорали, искупались. И радоваться б нужно случаю хоть напоследок отдохнуть, но только что-то снова приуныли, в особенности Юрий.
«Не связано ли это с Пашей или Сашей? — предположил Стас. — Не резался ли с ним в очко или козла в полночной электричке?.. Ну, или, может, было что-то поважней?..»
Роман расставил-таки давным-давно отложенную позицию, расположив магнитные шахматы на одном из ивовых пней; время от времени подходил и, склонив голову, сосредоточенно стоял в раздумье — просчитывал последствия ходов. А Стас наблюдал за перемещениями солдат на дальнем, высоком, берегу, где с вечера горел костёр. Было не понятно, разыскивают ли они кого или проводят какие-то занятия.
«Чего-то тут не так, не может быть, чтобы у всех мозги… поплыли… А что же брат двоюродный?.. Я не простил его… за тётю Таню. Он приходил в больницу — нет, не навестить, а денег требовать: мол, матери уже не пригодятся, мол, с раком долго не живут. До этого в комиссионку из дому перетаскал все украшения, часы, посуду, книги…»
Жёлто-оранжевый «Икарус» с выцветшими боками ребята проводили равнодушно, отважившись до станции идти пешком. И шли хотя и трудным, но уже изведанным маршрутом — через поле, малинник и крапиву, через чащу, ельник, через бурелом, завалы вывороченных из земли деревьев, — и вновь честили Палыча, какой же всё-таки он гад. Но, то ли за неделю рюкзаки прилично утряслись, то ли тропа почти не пропадала из-под ног, хотя в низинах скользкою была и ускользала, до станции добрались рано, часа за полтора до электрички — а это значит, что со временем перезаложились: дорога заняла «минуток сорок», как прежде уверял сосед; и, получается, он ничего не перепутал.
***
С того похода минуло порядком лет, но Стасу и сегодня есть что вспомнить. Отчасти потому что брали камеру, осталось многое на киноплёнке: палатка в окружении коров, пятнистых, бело-карих, Роман с носком в руках на «минном поле», его свирепый тёзка, бык с кольцом в носу и мутным, недовольным взором, тореадоры-пастухи, ревнители изустного фольклора, излучина реки, высокий дальний берег, и место, где горел костёр. Вот только гостя, Саши или Паши, в кадре нет, но кажется, что он был у костра — тогда, и в детстве Стаса, на другой реке. Кто этот странный гость?.. Конечно же, не брат двоюродный Сергей и не партнёр по шахматам Романа. Стас до сих пор не знает, прав ли был, что не позвал в палатку, изводит, мучает себя тем давним, неотвеченным вопросом.
«Какая разница, кто он?! Но с появлением его как будто бы яснее стало, кто мы сами…»
Меж тем, костёр тот
Прочитала с интересом!
Спасибо Вам, Андрей!