же увидела в твоих? Насмешку
сноба, хозяина жизни. Ты помнишь, сколько слез я про-
лила, как просила хоть каплю любви? А наш ребенок, ко-
торому ты так и не разрешил родиться? Нет, тебе не нуж-
на была любовь, ты сделал из меня бесчувственную стер-
ву, послушное орудие в руках церкви. И после этого тре-
буешь любви?
Слова Беатрис падали на голову, как капли раскаленно-
го железа и почти физической болью отдавали в глубине.
Что мог он возразить? Все правда — страшная, не прикры-
тая и голая правда.
– Неужели ничего нельзя изменить? — обхватив голо-
ву руками, будто не давая ей разорваться на части от боли
и тоски, спросил Паоло.
Беатрис вдруг замерла, уставив-
шись куда-то в пустоту, и произнесла
совершенно изменившимся голосом,
в котором
исчезли металлические
ноткии
презрение ко всему, на что
она обращала внимание:
– Не знаю, ты прав, я действитель-
но мертва. У меня есть телесная обо-
лочка, но нет души. Такие, как ты,
украли ее, растоптали, растлили. Ненавижу.
Паоло испугался тона, которым это было произнесено.
Он остро почувствовал, что сейчас в ее голове происходит
перемена, причем неотвратимая, и пожалел, что спровоци-
ровал ее.
– Знаешь, а я действительно созрела — Уицрик умная
женщина, я недооценили ее.
– Созрела к чему? Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что Беатрис, которую ты знаешь, умер-
ла, ее не воскресить. Но из оставшихся обломков можно по-
пытаться что-то слепить. Но делать это нужно с любовью,
чтобы вдохнуть новую жизнь в эти обломки.
Паоло подошел к ней, обнял и со слезами на глазах
сказал:
– Девочка моя, я готов, прости меня за то, что я тебя
«убил», и позволь мне воскресить тебя и наши чувства.
Моей любви хватит для нас обоих. Я так люблю тебя!
Все собрались за обедненным столом, и только Паоло
с Беатрис задерживались. Когда Леночка уже собралась,
было, узнать, в чем дело, как дверь открылась, и они вошли
в гостиную.
– Батюшки, — присвистнул Олег и кинулся отодви-
нуть стул Беатрис. — Кто эта прекрасная незнакомка?
Теряюсьв
догадках. И что это за свет в глазах — я сейчас
ослепну! Кто-нибудь что-нибудь понимает?
– О да, кажется, я понимаю — среди нас еще одна влю-
бленная женщина, — сказала Уицрик, улыбаясь про себя.
Она все поняла и с облегчением вздохнула.
Все с интересом уставились на вошедших, как будто
видели
их впервые. Прошло всего каких-нибудь два часа —
и такие перемены!
Беатрис действительно было не узнать. Все понимали,
что произошла перемена, причины которой никто не знал.
Она была красива, теперь же стала неотразимой. Глаза, ее
бездонные глаза, завораживали тихим сиянием, струив-
шемся изнутри. В них как-будто вздохнули жизнь.
– Все-таки, как к лицу женщинам любовь. Однажды
я это уже говорил Леночке. Давайте выпьем за любовь,
за наших прелестных дам и наше будущее! — произнес
Ольгерд.
Мужчины выпили стоя до дна, и обед начался.
– Беатрис, — обратился Ольгерд к аббатисе, — не смею
торопить, но мне кажется, вы готовы дать ответ.
Беатрис посмотрела на Паоло и сказала:
– Отныне, все за нас решает Паоло, я всего лишь
слабая,
беззащитная женщина, и эта роль мне нравится,
поверьте.
– Паоло, дружище, поздравляю! Если б не Уицрик, я бы
сказал, что ты счастливейший из смертных. А так это место
уже занял я.
Все дружно рассмеялись.
После обеда Ольгерд пригласил мужчин в кабинет,
чтобыза
рюмочкой коньяку обсудить сложившуюся ситуацию
и дальнейшие действия. Женщины же занялись
своими делами.
В кабинете произошел довольно откровенный разговор.
– Господа, — начал Ольгерд, наливая коньяк, — я рад,
что мы можем поговорить в чисто мужской компании.
Наши боевые подруги должны быть в безопасности, это
главное. Я считаю, это должно быть приоритетом в нашей
дальнейшей деятельности.
– Бесспорно, — подтвердил Олег тоном без тени шутовства.
— Мы не должны больше втягивать их в наши
игры. Ситуация чем дальше, тем критичнее. Я лично готов
рисковать собой, но не Уицрик. Леночка тоже мне дорога,
как и тебе Ольгерд. Что скажешь, Паоло?
– Раньше карьера и вера были для меня главными. Из-
за них я чуть не убил любовь всей моей жизни. Вы раскрыли
мне глаза. Это случилось еще в Тоскане, когда вы
остановились в доме моей матери. При виде счастливых
влюбленных пар в моем сердце произошла перемена. Я про-
сидел всю ночь на веранде дома в компании кипарисов
и луны, вся жизнь пронеслась перед глазами. Я, как и боль-
шинство итальянцев, рос в набожной семье ревностных
католиков.
Служение Богу, служение церкви, стало делом
всей моей жизни. Казалось, жизнь отдать за веру — это са-
мое малое, чем я могу отплатить Господу за все, что он нам
даровал. Я втянул в это и Беатрис. Молодые, амбициозные,
мы сделали головокружительную карьеру и, казалось, были
вполне счастливы, пока вы не ворвались в нашу жизнь. Вот
тогда все и пошло наперекосяк. Нет, не потому, что вы мне
в чем-то серьезно помешали, нет. Я утратил стержень, на
котором держалась моя вера, а без этого успеха быть не
может.
– Что же теперь?
— Мы с Беатрис хотим все начать сначала. Начать вме-
сте с вами. Нам не удалось воплотить свои идеалы в жизнь
в лоне церкви, значит, мы будем искать их извне, в другом
мире.
– Но ты же понимаешь, что вас ждут неприятности на
родине. Как быть с твоей службой и должностью Беа-
трис? — спросил Олег.
– За свободу придется бороться, не исключено, что нас
начнут преследовать. Могут уничтожить.
– Я предлагаю другой выход, — вмешался Ольгерд,
который
слушал и не вмешивался до этого. — Вы внешне
ничего не меняете в своей жизни, продолжая служить
Ватикану.
Но служить можно по-разному, вы понимаете.
Иметь союзников внутри церкви — это большая удача.
С вами мы можем осуществить самые фантастические пла-
ны, о которых раньше и не мечтали.
Паоло покрутил в руках рюмку с коньяком и, подумав,
пожал Ольгерду руку, к ним присоединился и Олег.
Они выпили в знак союза и пошли искать дам. Вечер
продолжался.
