Ольгерд и Уицрик покинули резиденцию ордена сразу
после перепалки Ольгерда с Мастером. Машина стоя-
ла на изготовке, и они сразу отправились в Киев.
Только Ольгерд успел закрыть за собой дверь кварти-
ры, как пришло сообщение по скайпу от его друга из
Флоренции,
подтверждающее заявление Мастера ордена
о возможном аресте Олега и Лены. В сообщении говори-
лось, о плане и о том, как Олег и Лена попали в монастырь,
а главное, что с ними прервалась связь.
Приятель настоятельно просил Уицрик немедленно
принять меры и как можно быстрее прибыть в Италию. Он
опасается, как бы не случилось худшее. Лицо Уицрик по
мере чтения сообщения становилось озабочено мрачным,
а Ольгерд с трудом сдерживал эмоции.
Не сговариваясь, они тут же организовали каждый по
своей линии несколько звонков. Уицрик связалась с секре-
тарем, распорядилась на счет текущих дел, Ольгерд позвонил
в университет с просьбой отменить лекции, заказал
билеты на самолет и вызвал такси. Все их действия были
спокойны и решительны, они твердо знали, что их ждет, но
были сосредоточены.
– До самолета еще есть время, профессор, поэтому
обсудимситуацию.
– Говори. Что ты решила? Я восхищаюсь твоим спокой-
ствием, но не одобряю твое равнодушие.
Уицрик опустила голову на руки, выдержала паузу
и изменившимся голосом, чуть не плача, прошептала:
– Равнодушием… — и с трудом продолжила, — неужели
ты думаешь, что я такая бесчувственная? Да я такая же, как
и ты, и переживаю за любимого человека не меньше, если
не больше, чем ты.
Ольгерд поднял голову и посмотрел на нее с удивлением.
– Ты, и влюблена? Это на тебя не похоже. Мне всегда
казалось, что для тебя мужчины были всего лишь субъекта-
ми сугубо физиологических интересов, ну и деловых, ко-
нечно. Вы же с ним так и не… — Ольгерд умолк поняв, что
перешел границу дозволенного.
– На тебя тоже не похоже, но, как видишь, и на старуху
бывает проруха. Легко и просто переспать с привлекатель-
ным и красивым, но совсем не просто сделать шаг навстре-
чу к тому, к кому испытываешь не влечение, а чувства.
Вспомни, сколько времени понадобилось вам с Леной. Но
я все еще контролирую себя и все еще тверда в своих наме-
рениях выполнить возложенную на меня миссию до конца,
даже ценой жизни, — в голосе Уицрик появились металли-
ческие нотки.
– Не забывай, что и на тебя возложена не меньшая от-
ветственность как за Лену, так и за Олега.
– Согласен. И я готов на все — без нее для меня нет
смысла в этой борьбе, потому что она и есть моя жизнь,
она придает мне силы, вдохновляет, она — стержень всего
моего существования! Я, может, всю жизнь искал ее… —
Ольгерд никогда не позволял себе лишних эмоций, но тут
нервы не выдержали. Он встал, налил рюмку коньяку
и залпомвыпил.
Уицрик же подошла к нему и положила руку на плечо:
– Ты прав, нельзя построить храм любви на фундамен-
те зла. Зачем нам идеальный мир, в котором не будет наших
любимых. Если они погибнут, мы себе этого не простим.
Едем, нас ждут в Ватикане. По дороге все и обсудим.
У подъезда их ждал таксист. Они сели в машину, и Уиц-
рик велела шоферу ехать в аэропорт.
Аббатиса была в ярости. Такого поворота событий она
не ожидала. В ее мир, где она чувствовала себя властелином,
да что там, богиней, внезапно вторглись силы, гро-
зившие нарушить все, что она создавала годами. Им мало
спектакля, который я им устроила с монахами-монстрами,
и если бы не вмешательство Анахарсиса они бы у меня еще
попрыгали. А эта Уицрик со своей неудовлетворенной
страстью к Олегу! Тоже мне праведница. Между прочим,
эта девица — спутница Олега — лакомый кусочек. У про-
фессора губа — не дура. Жаль только, что не было времени
и возможности с ней позабавиться, прежде чем отправить
в «котел». Упустила птичку уже во второй раз. Не всем так
везет, как этой девице.
Она ожидала гостей, немного нервничала… вся жизнь
пронеслась у нее перед глазами: оставшись сиротой еще
в детские годы, ее отдали в приют для бедных, откуда она
и попала в обитель Матери Терезы. Молоденькой послуш-
нице пришлось несладко. Она рано поняла, что такое по-
бои, жестокость и непосильный труд. Истязание молитва-
ми в знак смирения, лишения и голод, холод, наказания за
малейшие проступки навсегда отвернули ее от Бога. Она
обратилась к Библии, но и здесь не нашла ответа, начала
много читать и, наконец, нашла ответ у Фридриха Ницше,
который говорил: «Я здесь только коснусь проблемы
возникновения
христианства. Первое положение к ее решению
гласит: христианство можно понять единственно
в связи с той почвой, на которой оно выросло, — оно не есть
движение, враждебное иудейскому инстинкту, оно есть его
последовательное развитие, силлогизм в его логической
цепи, внушающей ужас. По формуле Искупителя: “спасе-
ние идет от иудеев”. — Второе положение гласит: психологический
тип Галилеянина еще доступен распознанию,
но быть пригодным для того, для чего он употреблялся,
то есть быть типом Спасителя человечества, он мог лишь
при полном своем вырождении (которое одновременно
есть искалечение и перегрузка чуждыми ему чертами)».
Аббатиса, в то время еще не созревшее зерно, по-своему
поняла
Фридриха Ницше и прикусила язык.
Достигнув совершеннолетия, она пыталась покинуть
обитель, но поняла, что из этого заточения вырваться не-
возможно. Ее насильно постригли и надругались обрядом
посвящения в невесты Христовы. Злоба и ненависть пре-
вратили юное создание в демона, она смирилась с участью,
но только для того, чтобы отомстить и самой надругаться
над системой, сломавшей ей жизнь. Смирение и послуша-
ние в сочетании с природным умом и хорошими актерски-
ми задатками сделали свое дело. Она стала любовницей
прелата, имевшего вес в Ватикане, путем интриг устранила
старую настоятельницу и заняла ее место. Это была победа,
маска смирения и добродетели больше была не нужна (раз-
ве для глупых журналистов и прихожан, готовых прино-
сить пожертвования на богоугодные дела). Они хотят ада,
она им предоставит. Но теперь она сама станет его вопло-
щением, старые обиды не позволят
ей быть милостивой, нет,
в ней давно умерли все человеческие
чувства, давно…
Стук в дверь прервал ее мыс-
ли, вошла послушница и сооб-
щила, что к ней просятся посети-
тели, сказали из Рима. Аббатису
бросило в жар, она ждала этого
визита и боялась его, но быстро совладала собой и разреши-
ла гостям войти.
Она понимала, хотя и приняла меры, что сейчас решит-
ся ее участь и дальнейшая судьба обители, ставшей сосре-
доточием не благости, а разврата. Уицрик палец в рот не
клади — откусит, и, боюсь, что откусит не только палец.
Аббатиса ожидала кого угодно, но только не… Анахар-
сиса, которого Уицрик пригласила на помощь, не видя иной
возможности освобождения Лены и Олега. Они с Ольгер-
дом остались у ворот обители, хотя Ольгерд рвался пойти
вместе с Анахарсисом, но Уицрик была непреклонна.
Когда Анахарсис предстал пред светлые очи настоя-
тельницы, она хотя и была ошарашена, но успокоилась
в ожидании большей неприятности. Она хотела было
позватького-
нибудь на помощь, чтобы вышвырнуть посетителя
вон, но тут Анахарсис произнес фразу, выгравированную
на ключе, который Лена передала Ольгерду.
На аббатису это подействовало непредсказуемо: из злой
фурии она превратилась в покорного ягненка, а когда
увидела
сам ключ, упала в кресло, всплеснув руками,
осениласебя
крестным знамением, выдавила из себя, задыхаясь,
что-то наподобие «провидение божье» и превра-
тилась в неподвижную мумию. И только через какое-то
время робко произнесла:
– Я готова выслушать твою просьбу.
Но, услышав о пленниках, она категорически отрицала,
что они в монастыре.
Анахарсис собрался было воспользоваться магией
ключа,
как вдруг зазвонил мобильный телефон — звонила
Уицрик:
– Можешь возвращаться в «Верующего…», — сказала
она. — Лена и Олег живы, подробности при встрече.
Анахарсис презрительно посмотрел на аббатису и, не
прощаясь, покину обитель.
