Михаил 4. Состязание

                                          Счастливы были те благословенные
                                          времена,когда не было еще этих дьявольских
                                          огнестрельных орудий. Я твердо верю, что тот,
                                          кто их выдумал, расплачивается сейчас в
                                          аду за свое сатанинское изобретение.



Хватит валяться без дела, ленивая скотина! Работа все еще впереди, а ты вздумал расслабиться! За дело, бегом!
Путь от родной деревни до мезийской границы занял у Брайна чуть больше месяца. Леса и поля, луга и нивы, реки и озера, холмы и болота, города и деревни мелькали у него перед глазами, точно картинки, что продавал на ярмарке в уездном заезжий торговец. Брайн насчитал четыреста верстовых столбов, а потом уже и забыл вести им счет. Ночевал на постоялых дворах, в домах, под телегами или просто под открытым небом, благо погода всюду стояла отличная - облака редко закрывали солнце. Только дважды Брайн видел грозу с громом и молниями. А однажды гром раздался среди ясного неба.
Удар его был так силен, что земля содрогнулась, и пыль поднялась с нее. Небо вмиг покрылось стаями кричащих ворон, а потом сверху посыпались какие-то обломки, со свистом и стуком падая на землю.
Чуть в стороне от дороги Брайн увидел дым и направился туда. Его взгляду открылся большой дом, разрушенный с одной стороны. К дому бежал парень с ведерком воды в руках. Видно, он набирал воду где-то неподалеку в ручье или колодце, когда услышал грохот и от неожиданности забыл выпустить ведро из рук. Паренек влетел в дом и скоро появился, таща на плечах старика, висевшего без сознания. Брайн подбежал к нему и помог управиться со старцем. Как только тот оказался на значительном расстоянии, парень снова кинулся в разгоравшийся дом. Вернулся, неся с собою на этот раз плотно закупоренную небольшую кадку и еще один предмет, о котором речь пойдет далее.
- Прячься! - заорал он Брайну - В овраг прыгай! Скорее!
Оба укрылись в овраге, а через минуту и вторая половина здания с грохотом взлетела на воздух, превратившись в груду изуродованных бревен, клубы дыма и огня.
- Это что? - спросил Брайн, несмело выглядывая из ямы - А?
- Сейчас расскажу.
Старик скончался, не придя в себя. Его тело, завернутое в рогожу, уложили в амбаре. Брайн с новым знакомым расположились поблизости.
Звали паренька Алексом. Погибшему он доводился внучатым племянником и, судя по тому, как о нем говорил, не очень-то горевал о его смерти, даже при том, что других родственников не имел. Был Алекс от роду девятнадцати лет, а не пятнадцати, как вначале подумал Брайн, маленького роста, худой и бледный - в детстве дедушка давал ему пить вместо молока по большей части воду. Узнав, что Брайн едет в Гроунс, он  сказал, что хочет немедленно отбыть туда же.
- У тебя родственники там? - спросил Брайн.
- Нет. Понимаешь, мой дед занимался алхимией…
- Чем-чем занимался?
- Алхимией, наукой о веществах. Сам граф почитал его за это, освободил от податей, построил этот дом и посылал снадобья для его опытов. А недавно деду наконец удалось то, над чем он уже очень долго работал. Его открытие изменит теперь весь свет, но оно, увы, его и погубило.
- Это оно, открытие, дом развалило? - спросил Брайн.
- Оно. - увлеченно продолжал Алекс, не замечая насмешки - Вот: это - самое могучее оружие, какое видел свет в человеческих руках. Хотя сокрушающая сила заключена даже не в нем, а чудодейственном порошке, которым она наполняется. Даже ребенок, владея этим, сможет наповал уложить рыцаря, а если изготовить такое побольше, то никакие стены перед ним не устоят.
Говоря это, Алекс показал Брайну железную дудку с одним глухим концом, крепко прилаженную тремя кольцами к сосновому полену.
Когда Брайн, давно, еще в детстве, был однажды с дедом в уездном городе, то видел там рыцаря. Всадник, с ног до головы одетый в кольчугу, проезжал по мостовой. В руках у него было копье в две сажени длинной, на боку висел меч - быка пополам можно разрубить таким мечом, у седла - щит с пол-двери, секира и кистень. Конь тоже был покрыт латами.
- Как же биться с таким? - спросил мальчик деда.
- Умеючи, да без оглядки, да помолясь.
Теперь, представив себе рыцаря в полном вооружении с копьем наперевес, а напротив – худосочного Алекса, размахивающего своей странной штуковиной, Брайн усмехнулся. Но вспомнив про разрушенный дом, Брайн подумал, что Алекс, может быть, и не совсем безрассуден. А тот продолжал:
- Я назвал его заговоренным громом. Здорово, правда? Ну, ты поймешь, когда увидишь его в действии. Так вот, я продам его всем королям, какие есть на свете, и знаешь, зачем?
- Ну?
- Да подумай сам: кто посмеет начать войну, если будет знать, что у его врага есть такое! Что случись чего - ему не отсидеться в замке! А рыцари? Они ведь не пойдут в бой, зная, что доспехи их не защитят! Понимаешь? Мир наступит по всей земле! Вот, что я задумал. А потом - крепостным вольную, всем! Рыцари-то не нужны станут! И войско королю тоже не нужно станет - подати сразу понизят! Вот жизнь-то будет! Ну что, завтра старика схороню, да поехали?
- Поехали, что ж.
Через два дня Брайн с Алексом пересекли границу Кападдокии с Мёзией, а еще спустя две недели были в Гроунсе.
Священный город, столица короля Эдварда и его прямых потомков – мезийских королей, резиденция верховного жреца пяти королевств, поразил Брайна длинной своих улиц, множеством народа, мощью стен, бойкостью торговли на рыночной площади, размерами и красотой многочисленных дворцов, храмов и богатых купеческих дворов, и еще много чем. Алексу было не до красот - он горел желанием показать миру изобретение своего деда. Два дня Брайн проторчал в маленькой, дешевой и очень душной гостинице, Алекс все это время добивался, чтобы его принял какой-нибудь военачальник, и добился этого. В полдень третьего дня он и Брайн направились в крепость, защищавшую Гроунс с юга.
В этой крепости жил герцог Иммануил. Когда-то он считался непобедимым стратегом, и даже возглавлял военный приказ его величества, но, пытаясь покончить со злоупотреблениями в своем ведомстве, столкнулся с куда более влиятельными фигурами, вынужден был отойти от дел, и состоял теперь на почетной, ответственной, но маловлиятельной должности начальника одной из двух крепостей-близнецов, оборонявших священный город. Однако здесь опального воеводу часто навещали разные военные чины, кто так, кто за советом, а кто привозил познакомиться с герцогом и молодых родственников, делающих военную карьеру. В это время у Иммануила гостил его давний друг и соратник, граф Асаула. Вот, какой разговор произошел между ними накануне приезда в крепость Брайна и Алекса.
Они сидели вдвоем в маленькой комнате, выпивали и закусывали.
- Вы слыхали, - говорил Асаула - какие слухи нынче ходят? Очень странные. Незадолго до приезда сюда я узнаю от моего управляющего, что многие мужики у меня видели, представляете, черную собаку, которая бегала по облакам и скулила.
- Ну, мало ли чего они станут болтать.
- Так, но приехав сюда, я узнаю то же самое, и от кого, от Риббока!
- Это уже странно, правда. Риббок не особенно сильно закладывает. Вам-то самому, надеюсь, ничего пока не мерещилось, никаких чудищ? Может, чертей?
- Нет, слава небесам. - Асаула говорил, широко растягивая рот в злобном зверском оскале и сверкая двумя рядами ослепительных зубил - Но многие видели такое. Говорят, это не добрый знак. А о тиамадском юродивом вы слыхали?
- О том, что три года назад предсказал холерный мор? Конечно.
- О нем. Знаете, что он выкинул на сей раз?
- Наслышан. Но полно вам, граф! С каких вдруг пор вы стали верить в эти бабьи глупости! Раньше я этого не замечал за вами. Или, может, годы ваши уже не те?
- Ваша правда, герцог. Годы мои уже не те. Я пока что могу сам влезть в седло, не дам промаха с десяти аршин по сараю и отличу человеческий след от коровьего - достаточно, чтобы быть полковником, но я не вечен. Когда-нибудь и мне понадобится замена.
- Поэтому, ваше сиятельство, вы послали Риббока на северную границу вместо себя?
- Да, пусть привыкает.
- Этот Риббок добрый малый, из него выйдет толк. Поклон ему от меня.
- Вот. - задумчиво сказал Асаула, выпил глоток вина и продолжил - только я рад бы не верить, а словно знаю, что правда, и все тут. И не только чертовщина тому подтверждение. Менквы по всей стране собираются в большие стаи, прыгают вокруг костров, машут кольями, приносят жертвы своим духам. У них появился какой-то зеленоглазый вожак, который наводит смуту. В Кападдокии тролли уже взбунтовались, сюда же эта история со смертью Халака и воцарением этого их нового, как там его... более, чем странная история. Дальше: Риббок пишет мне, на северной границе вылазки на нас гоблинов превратились в настоящий натиск, стычки чуть не еженедельно, десять моих людей за месяц как не бывало. У их короля Бата появились откуда-то золото и оружие, он укрепляет пограничные замки, и стягивает в них войска.
-   Вот теперь, я вижу, что передо мной граф Асаула! - радостно сказал Иммануил - По таким словам более узнаю вас, чем по трепу о каких-то знамениях. А про зеленоглазого менква мне намедни рассказывал трехпалый.
-   Гаст? Он в Гроунсе?
-   Был проездом, передавал вам поклон.
-   И что он рассказывал?
-   Небылицу – я бы сказал, если бы сам Гаст Трехперстец не заверил меня, что был тому свидетелем. Они затравили в лесу под Гоймингом стаю менквов, там и был этот зеленоглазый.
-   Так.
-  Менквы знаете, обычно разбегаются при появлении солдат, а тут как озверели. Они лезли защищать этого вожака словно детеныша, он же спокойно стоял и смотрел как они ложатся под копья. Гаст велел схватить вожака, но когда все менквы были перебиты, говорит Гаст, глаз этого вдруг вспыхнул зеленым огнем, и менкв приказал солдатам остановиться. Он произнес это таким голосом, каким не может говорить ни человек, ни зверь. Люди в страхе остановились, а менкв засмеялся своим бесовским хохотом, развернулся и неспеша стал уходить.
-   И что же, ушел? – спросил Асаула, недовольный таким финалом.
-   Гаст рассказывал дальше: От страха он не мог пошевелиться – это он, Трехперстец, известный своей отвагой. Но вдруг, каким-то чудом, - сказал он – чудом, потому что, повторяю, он сам не мог и шагу ступить от ужаса – один из драгун поднял копье и бросил в спину менкву.  Раненый менкв тогда обернулся и говорит прежним голосом вот что, точь-в-точь, Гаст клялся, что никогда не забудет тех слов: «Жалкие суетные! Убейте меня в ста обличиях, я приму двести! Приход царствия моего неотвратим!» Потом огонь в его глазу потух, менкв свалился и издох.
-   Да, история…
Иммануил выпил, закусил, и как ни в чем не бывало, снова перешел от небылиц к былям:
-   Вы зачитывали письмо от Риббока на королевском совете.
     Асаула махнул рукой:
- «Мы не можем ополчать дворянство всякий раз, когда гоблинам вздумается потрясать оружием Казна пуста.» - сказал его светлость светлейший герцог Най. Свинья.
- Да, но он прав. Действительно, не можем.
-  Казна не была бы так пуста, ваша светлость, если бы его светлейшество не раздавал столько золота своим шутам и любовникам! Его дворец в Гроунсе выше королевского, в восьми уездных городах у него дворцы, путевые замки, охотничьи замки! Если он выезжает из столицы, то во всех церквях, завидев его герольда со