Мы из сто семидесятой! Повесть. Глава 16

                                                                               
                                                                                 


                                                                      ЦИРК ЗАЖИГАЕТ ОГНИ




    Мы с ребятами тоже решили устроить конкурс красоты, и предложили девчонкам выбрать из нас самого достойного.
    Те немедленно согласились.
    Сюрпризом для нас стало, что Витька Меднис тоже пожелал участвовать в конкурсе. Мы закричали:
    - Витька, ты совсем ку-ку? Это же конкурс красоты, а не конкурс умников!
    - Ты все перепутал! Тебе надо идти на конкурс к математикам. Может, среди них ты и станешь самым красивым.
    - Самым красивым стану я! - заявил Лисицкий. - Папа купил мне потрясную курточку. У меня нет соперников!
    В общем, каждый находил в себе достоинства, которыми не обладали другие.
    Но все сложилось не так, как предполагалось.
    Димка Крайников так надушился тройным одеколоном, что Вовку Брусникина стошнило прямо на новую куртку Лисицкого.
    - Ты что наделал, барсук припадочный! Моя курточка!..
    - Не гугни, - сказал Вовка и угостил Женьку оплеухой.
    В общей свалке не участвовал только Славка. Он торопился домой обедать.
    После того, как разборка закончилась, вид конкурсанты, мягко говоря, имели не товарный. Синяки, шишки, царапины, разбитые очки Васьки Бегалова... Красивая курточка Лисицкого стала совсем некрасивой, и больше напоминала половую тряпку, много раз бывшую в употреблении. На красавца явно никто не тянул.
    Конкурс сорвался. Девчонки попросту отказались судить и ушли разочарованные.
    - Тоже мне цацы какие! - недовольно бросил Сережка, рассказавший мне эту историю.
    Меня не удивило то, что произошло. Победителем мог стать только один человек! Но в этот день меня в школе не было - я заболел.
    А когда выздоровел, мама достала два билета в цирк.
    Я обожаю цирк! И сегодня я иду в цирк вместе со Славкой.
   
    Часа за два до начала представления я вышел из дома. Мы договорились со Славкой встретиться пораньше. Как это не странно, он еще ни разу не был в цирке, и очень хотел попасть в буфет, чтобы узнать, чем там кормят зверей.
    - Бутербродами, - сказал я.
    - Вот это да! - удивился Славка.
    - Я пошутил. В буфете кормят людей - даже в цирке.
    - Вот и хорошо, - легко согласился он. - Тогда и мы поедим.
    Во дворе я встретил своих товарищей. Они что-то возбужденно обсуждали.
    - А вот и Борька! - завидев меня, закричал Вовка Брусникин. - Ты вовремя.
    - Что случилось?
    - Мы решили бороться с тиранией, и преисполнены надежд!
    - Кто тиран?
    - Мишка Кабан.
    - Он сильный, этот Мишка. Битва обещает быть нелегкой.
    - Мы знаем. Но преисполнены...
    - Решимостью. Я слышал. Что ж... Хочу пожелать, чтобы вы покрыли себя славой.
    - А ты, Борька, разве ты не хочешь покрыть себя?
    - Я бы покрыл... Да вот в цирк иду. Вы уж без меня.
    Кажется, на меня рассчитывали, но никто не бросил ни единого упрека в мой адрес. Потому что они - настоящие друзья! И знают, что цирк - это... это... Да разве здесь подберешь слова!
   

    Славка первым делом спросил у цирковой билетерши - где находится буфет, и, получив ответ, тут же исчез. Я же побродил по коридору, поглазел по стенам, купил мороженое, и отправился на свое место.
    Народу набилось - яблоку негде упасть! Настроение у всех праздничное. И скоро я забыл обо всем на свете.
    Дирижер поднял палочку. Все замерли. Я подумал, что сейчас он ударит по барабану, но тот находился от него довольно далеко. Значит, кого-нибудь из оркестра? Мало ли, провинился человек, опоздал... Музыканты испуганно напряглись; чувствовалось, что они боятся дирижера. В нависшей тишине слышалось только их прерывистое дыхание и легкое кряхтение.
    Наконец у кого-то из музыкантов не выдержали нервы, и один из инструментов тихо застонал. Тут же, подвывая, вступил другой. Их поддержали остальные. Но жаловались вразнобой - каждый дудел в свою дуду.
    Дирижер улыбнулся. Стало ясно, что он простил нарушителя дисциплины. Наказание отменялось, и звуки сразу обрели волшебную стройность. Потом оркестр перешел на барабанную дробь, вспыхнул свет, и на арену высыпали артисты. Представление началось!
    В руках у жонглеров замелькали шары, кегли, горящие факелы. Ну и ловкие же ребята - ничего не уронят!
    Их сменили гимнасты, и стали выстраивать на арене сложные пирамиды. Подкидная доска так высоко их подбрасывала, и они выделывали в воздухе такие сальто-мортале, что только дух захватывало!
    А затем настала очередь воздушных акробатов. Они кувыркаются под самым куполом цирка, висят вниз головой, качаются на воздушных качелях, перелетают с одной трапеции на другую, а за ними летят лучи прожекторов, не выпуская их из вида, и кажется, что благодаря им гимнасты держатся в воздухе.
    Страшно волнуясь, я нащупываю в кармане шоколадку и разворачиваю обертку.
    На арене прожектор выхватывает эквилибриста, идущего по проволоке. Упадет или нет?
    Падает шоколадка... Пытаюсь найти, наступаю на нее, и, поскользнувшись, лечу навстречу ярко-освещенной арене, затормозив только, когда до нее оставалось совсем немного.
    Зато на первом ряду вижу чудом пустующее место, и мгновенно занимаю его.
    Первое отделение заканчивается, как только иллюзионист распилил свою ассистентку.
    Я отправился разыскивать Славку, и нашел его, конечно же, в буфете, где он настойчиво предлагал буфетчице цирковую программку в обмен на бутерброд с черной икрой, а та уперлась и ни в какую не соглашалась. Потом Славка спросил у нее, где в цирке живут звери. Та что-то ему ответила, и он опять пропал.
    После антракта на арене хозяйничали звери.
    Оказывается слоны хорошо знают арифметику. Вот бы Витька удивился. А еще слоны, лежа на спине, могут жонглировать тумбами.
    Собака же запросто отвечала на вопросы, правда только гавканьем.
    Жаль было львов. Укротитель так на них, бедных, орал, что совсем запугал зверей.
    А глядя на собак с кошками - просто живот можно надорвать от смеха! Ходят друг к другу в гости, звонят, катаются в карете и сами ее возят, тащат пожарную помпу, а свинья - так вывозила бочку с водой. Надо же!
    А вот лапчатый, я имею в виду гуся, мне не понравился. Наглый какой-то... Только и знает, что гогочет, да ко всем цепляется.
    Но клоуны, клоуны... Вот где умора!
    Клоунов двое: один рыжий, другой с ярко-красными, цвета спелых помидор, волосами.
    Тот, что рыжий вдруг подбегает ко мне и орет на весь цирк:
    - Здорово! Сколько лет, сколько зим я тебя не видел, дружище!
    Пока я считал, он убежал. А когда опять оказался около меня, я сказал, что одну и одно.
    - Что - одну и одно?
    - Одно лето ты меня не видел, и одну зиму.
    - Ничего себе... Ну и как жизнь, как здоровье? - немного напряженно спросил он.
    - Да когда как, - отвечаю. - Сейчас вроде ничего. Только вот, Лисицкий...
    - Об этом в другой раз, потом... - торопливо перебил меня рыжий.
    - Зачем же - потом? В другой раз я забуду, лучше сейчас расскажу.
    - Не надо! Ладно, мне пора. Привет жене, детям...
    - Какой жене! - закричал я. - Ты что, совсем того... Я же маленький. Неужели тот дядька с красной прической так сильно ударил тебя по голове надувным шаром?
    - Ах, да... И правда... Ну, извини, закрутился тут, завертелся.
    - А чего тебе вертеться. Пусть балерины вертятся. Тебе паясничать надо - ты клоун!
    - Мальчик, ты бы сидел тихо и не мешал мне работать, - строго сказал рыжий.
    - Я в цирк смеяться пришел, а не молчком сидеть, как шпрота в банке.
    - Шпрота лежит.
    - Смотря какая. - Я стал ему объяснять. - Маленькая шпрота, она или стоит, или сидит, потому что...
    - Вот что, малый, - оборвал меня рыжий, - не ходи ты больше в цирк... пожалуйста. Есть много других мест для отдыха.
    - Я бы на море отдохнул, но мама с папой говорят, что это дорого.
    - Ты хочешь, чтобы я тебе из своих добавил? Не надейся. Нет, ты хочешь сорвать программу, - нервно сказал клоун. - Хочешь, чтобы меня с работы выгнали? Да? Ты этого хочешь? Смотри, будешь озорничать, я тебе такой цирк устрою, ты у меня так напляшешься...
    - А я думал, что только в балете пляшут, или в краснознаменных ансамблях. Я пляшу плохо. Вот друг мой, Сережка, тот плясун хоть куда! Чего только не выплясывает, какие кренделя не выделывает!
    - Как же ты мне надоел со своими друзьями! - простонал рыжий и побежал к своему красноголовому товарищу.
    Что ж, друзей не выбирают...
    Но все же они молодцы, эти клоуны! А одну женщину, сидевшую через ряд от меня, они совсем затюкали! Рыжий попросил у нее шляпку. Та не отдала. Тогда подскочил другой и сорвал ее с головы женщины, стал мять, потом бросил на пол - и давай топтать ногами, а рыжий вынул из кармана какую-то шапчонку, и попытался натянуть ее женщине на голову. Оба при этом очень смеялись, а женщина, испуская вопли, сильно страдала.
    Но рыжий-то, рыжий! Во дает! Я думал, что он опять ко мне подбежит, но нет, зарулил к моему соседу справа, да как даст тому хлопушкой по голове - у дядьки тут же очки с носу и слетели. Он стал их искать и при этом кричал: "Безобразие! Это хулиганы, а не клоуны! За это судить надо!"
    Я очень смеялся.
    - Не подходи ко мне близко, паразит! - снова закричал дядька, увидев тихонько крадущегося к нему клоуна с красными волосами.
    А рыжий - ну и проворный жук! - как опять - бац! - ему хлопушкой по голове. На этот раз очки разбились, а дядька стал пробираться к выходу, обещая привести прокурора, или на худой конец, милиционера с конвоем.
    Рыжий стал всех спрашивать: "Вы видели, как я его ударил? Видели?"
    Сперва все молчали, а потом закричали, что - да, видели. И только один, сидевший по левую руку от меня, закричал, что не видел, и поманил к себе рыжего. А когда тот подошел, сказал: "Меня лупить надо было, меня! Это я подсадной... Я же тебе мигал! Ты косой, что ли?"
    Да, представление удалось - я был просто в восторге.
    На выходе я увидел, как двое мужчин в спецодеждах тащут упирающегося Славку, и откуда-то из глубин цирка доносился ужасный рев. От этого рева стены заходили волнами.
    - Что такое? - всполошилась билетерша. - Что случилось?
    - Да вот, - сказал в спецодежде, показывая на Славку, - пытался у тигра кусок мяса стибрить.
    "Славке самому бы в цирке выступать", - подумал я, ожидая когда его вытурят на улицу.

    Во дворе я опять наткнулся на наших. Бойцы с тиранией выглядели довольно жалко.
    Видел я однажды в книжке картинку. Называлась она как-то длинно. Коротко ее можно было бы назвать: "После побоища". Но я не предполагал, что увижу такую картину вживую, да еще у себя во дворе.
    По следам от побоев я легко могу отгадать, кто их нанес. Так, если изо лба торчат шишки, как свечи из праздничного торта - это Мишка Кабан. Он любит по лбу колотить. Если шея синяя, как у утопленника - это Куцый. Стальной захват - это его работа. Если ухо на нитке болтается - это Паралич. Ну, не может он без того, чтобы в ухо не дать.
    Я сразу определил обидчика Вовки Брусникина. По синякам Крайникова догадался и о другом. Но вот почерк третьего мне был незнаком.
    - Ну что, други, - спросил я у ребят, - со славой ли вы возвратились из похода?
    - Это ты возвратился со Славой, - угрюмо отозвался Юрка.
    - Я имел в виду, не покрыли ли вы