декабря, был солнечным и ясным, все вокруг подморозило легким хрустящим морозцем. До этого долго, очень долго стояла хмурая слякотная погода. На следующий день после похорон солнца снова не стало, а слякоть вернулась. Осознать в полной мере утрату мне было трудно, на душе было необычно пусто. Но я чувствовал и понимал – горечь безвозвратной потери придет потом и с каждым годом будет только увеличиваться.
Жена: Еще через несколько дней, во время молитвы, на меня слева из открытого пространства стремительно надвинулась большая желтая капсула, сильно напугавшая меня. Показалось, что я услышала имя: Владимир; имя дяди моего мужа, но мы ничего не поняли.
На следующий день, мой муж был в Храме на Причастии. После Литургии он обратился ко Господу с просьбой, чтобы это Причастие Владыка принял за поминаемого им Владимира. Как такое могло прийти ему в голову, он даже сам не понял. Вечером мужу постепенно стало невероятно плохо. Вскоре он уже умирал на моих глазах. Уложив в постель, я дала ему свечу с соборования и неожиданно для себя сказала:
– Если капнет воск на руку и обожжет, значит на тебе грех и этот грех прощен.
Воск капнул и прожег так сильно, что муж снял его вместе с толстым слоем кожи. Окончательно рана зажила только через пять месяцев.
На следующий день я снова увидела надвигающуюся желтую капсулу и уже четко и ясно услышала имя:
– Владимир.
Теперь мы поняли, что дядя ожесточился сердцем и пока прощен не будет.
Муж: Это немыслимо символично – желтая капсула. Дело в том, что дядя Володя жил своей особой, несколько замкнутой жизнью в Мариуполе, откуда по маминой линии идет весь наш род. Дядя – муж старшей сестры моей мамы. У него все крутилось вокруг мотоцикла «днепр» с коляской. Мотоцикл стоял в гараже, на территории его частного дома. И гараж этот был светло желтого цвета, выгоревшего на солнце. В гараже дядя пропадал часами, оттуда он совершал свои многочисленные поездки на рыбалку, без которой не мыслил своей жизни. В гараже он отдыхал душой и телом.
Когда нужно было решить, кого вымаливать следующим – дедушку Степана или его, после очень долгих раздумий я решил вымаливать дядю. Так мне тогда подсказало сердце. Было много хорошего в наших отношениях, когда я был подростком. Дядя Володя часто брал меня с собой, никогда ничего не жалел, обучал меня всему, что умел. И все время шутил, балагурил, громко и раскатисто смеялся, подтрунивал над собой, надо мной, рассказывал интересные истории. В общем, с ним было намного веселее, чем с моим отцом, который меня строил, воспитывал, учил, наказывал, поучал и часто не позволял даже шутить. И еще я испытывал угрызения совести перед этим человеком. В один из наших приездов на летние каникулы, отец предложил дяде Володе: а давай я достану тебе новенький мотоцикл прямо с завода, в масле, что ты возишься с этой рухлядью? А жили мы в то время уже в Киеве, отец был в «кгб» начальником и купить мотоцикл было для него простым делом. Обрадовавшись, дядя Володя продал свой еще хороший мотоцикл и стал ждать новый, но отец забыл о нем. Сколько дядя Володя ему не напоминал, все оставалось по прежнему, дядя остался ни с чем. Это его здорово подкосило, он купил велосипед и о настоящей рыбалке, на которую ездил за пятьдесят и даже за сто километров, уже не вспоминал. Потом начал налегать на вино, которого на побережье Азовского моря необозримое количество – жаркий климат, виноград растет там и плодоносит под каждым забором. Затем развелся с женой и запил окончательно, начал водить к себе каких-то женщин и вскоре ушел из этого мира.
Когда мы узнали, что дядя добровольно отказался от благодати Божией, я не мог понять, что могло такого произойти, чтобы человек сам, по собственной инициативе, отказался от безценного дара Божиего? И в памяти начали проявляться те стороны его характера, которые нельзя было назвать положительными. В частности, дядя Володя был вспыльчив, заносчив, горделив и страдал от собственного упрямства.
О чем же я думал, когда вспоминал его и взвешивал, за кого молиться? Ведь дедушка был бы уже прощен и мог наслаждаться в Раи всевозможными благами. Наверное, повлияло вот что: уже взрослым человеком я приезжал погостить к дяде из Сибири, где был на заработках и вот он запретил жене, моей тете, брать с меня какие-либо деньги, а жил я у них довольно долго. Очевидно, пришло мое время заплатить. И еще, именно в это время мы с женой узнали – молиться за человека подвигает Сам Владыка Господь! Ну что ж, я сделал все, что мог.
Жена: На следующий день я увидела в луче света своего дедушку Алексея – он крутил по сторонам головой, у него был ошалевший вид от счастья вид. Выглядел он очень хорошо, ему было около шестидесяти, хотя упокоился в возрасте семидесяти четырех лет. Рядом с ним, в другом луче света, была моя бабушка, она смотрела на дедушку, меня они не видели.
Поскольку муж переживал, что молится не в полную силу, он стал к именам вымаливаемых добавлять имя дедушки, испрашивая – если возможно.
Через несколько дней в открывшемся пространстве я увидела дедушку Степана, которого видела ранее на фотографиях, он стоял в каком-то рву, глубокой траншее, заполненной людьми. Все вокруг источало жуткое одиночество и безнадежность. Находившиеся рядом люди ожесточенно копошились и рылись в земле, но дедушка стоял несколько отдельно. Выпрямившись в полный рост, он смотрел вверх, на луч света, направленный на него, но не досягавший. На десятый день дедушка стоял уже в самом луче света, который ограждал его от других людей стеной света. На пятнадцатый день он оказался в здании, похожем на большой распределительный центр. Там было уютно и спокойно, вокруг были люди, кипела полноценная жизнь. Дедушка помолодел до пятидесяти пяти лет – он обживался на новом месте и выглядел умиротворенным.
После Великого поста мы здорово отощали, денег не было, нас активно теребили банки – мы перестали платить взносы в декабре две тысячи девятого. Чтобы как-то пропитаться, мы продали телевизор, огромный плазменный красавец. В последние месяцы мы смотрели новости и документальные православные фильмы, которые прошлой осенью накачали с интернета. До самого Петрова поста мы вели обычную жизнь – каждое воскресенье в Храм, раз в месяц на исповедь, утром и вечером читали правило. Когда наступил пост, мы решили продолжить молиться за наших покойных родственников: я просила на этот раз за Феодосию, мою вторую бабушку по линии отца, а муж продолжил вымаливать дедушку Степана.
В одно из молений я увидела, что бабушка Елизавета перешла на новый уровень. Одежда у нее стала старинного образца, времен земной жизни Христа, ткань стала белоснежной и более воздушной. К тому же она помолодела – на вид ей было лет двадцать.
Все самые лучшие воспоминания моего детства связаны исключительно с бабушкой, в этой жизни она была удивительным человеком. Родилась в семье бедных людей, в раннем детстве осталась без родителей и попала в приют, ее старшая сестра – в услужение к чужим людям. Отпечаток нелегкого детства и вся тяжелая жизнь бабушки наложили на нее незримый отпечаток грусти. Легкая грусть была всегда не только в ее неимоверно теплых глазах, но и невидимо окутывала весь ее облик. Никогда я не видела бабушку смеющейся, редко она могла только очень нежно улыбнуться, но с той же легкой грустинкой.
Повзрослев, бабушка стала удивительно, необыкновенно красива; я видела ее восемнадцатилетнюю на фотографии – образ бабушки поразил своей нежностью, какой-то невообразимой женственностью и редкой, ни у кого не повторяющейся красотой. Высокая, стройная как тростинка и необычайно женственная, потрясающе притягательная – я всю жизнь мечтала быть похожей только на нее. В молодости у бабушки было много поклонников, она об этом не рассказывала, я узнала о ее многочисленных воздыхателях нечаянно, из разговоров взрослых. Дедушке она была очень верна, никогда ему не изменяла и очень много от него вытерпела безропотно, часто утирая слезы в одиночестве.
Дедушка Алексей был из богатой семьи с древними корнями – я очень хорошо запомнила его родовой старинный деревянный дом в центре Москвы на Таганке. Когда дом сносили, строители нашли неслыханно богатый клад, отошедший государству. Особняк был очень большой, в нем было много разных потаенных и укромных мест – с многочисленными своими двоюродными братьями и сестрами я часто играла там в прятки. В этих укромных уголочках всегда было удобно прятаться. Дедушкин дом был диковинный и очень красивый, он весь был пронизан и пропитан какой-то тайной пережитых вековых событий, в нем я всегда немного робела.
Статный высокий красавец, дедушка всю жизнь занимался спортом и даже в глубокой старости был необыкновенно стройным – с огромными мышцами, без малейшего намека на жировые отложения. Спустя годы, я часто поражалась его неумолимому желанию выглядеть на все сто – дедушка не прожил ни одного дня без спортивных упражнений и прогулок на свежем воздухе. Чистокровный еврей, он упрямо носил свою фамилию, не вызывающую сомнений в его национальности, но бабушка оставила за собой девичью, поскольку во времена советов факт этот был крайне досадным. У бабушки было образование медика, дедушка закончил два полных курса МГУ – экономический и юридический. Наука давалось ему легко, он был наделен энциклопедическим умом. Дедушка знал все, в любой области он имел обширные знания и нередко поражал своей интеллектуальностью даже тех, кто его хорошо знал. Семья дедушки никогда не бедствовала, поскольку занимал он довольно высокую должность, зарабатывал хорошие деньги и часто ездил за границу, однако в его характере была одна негативная черта – он испытывал чрезмерную любовь к женскому полу.
Поскольку я была ребенком, мне ничего не рассказывали, но шила в мешке не утаишь – с тремя маленькими ребятишками на руках, не в силах больше сносить дедушкины увлечения, бабушка однажды наскоро собрала детей и решила уйти, куда глаза глядят. На коленях, посреди улицы, дедушка долго вымаливал у нее прощение, не обращая внимания на прохожих, хотя был очень самолюбивым и горделивым.
Среди троих детей моя мать была самой младшей, еще был средний брат и старшая сестра. В возрасте грудного ребенка дедушка по неосторожности мальчика уронил. Мозг в какой-то степени повредился, мамин брат стал инвалидом и был безконечной болью для своих родителей – дедушка все время чувствовал свою вину, а на бабушку легло тяжелое бремя воспитания больного ребенка. В какой-то момент дедушка совершенно ослеп. Причину никто не знал, он остался слепым до самой смерти, более двадцати лет. Это было для него страшнейшим ударом, так как оборвалась его карьера, закончились флирты с женщинами, закончилась и безбедная жизнь. Но самое ужасное, дедушка стал абсолютно безпомощным инвалидом. Бабушка взяла на себя и этот крест; она не оставила его и ни разу не упрекнула дедушку за прошлые обиды и унижения.
Никогда я не видела и не слышала, чтобы бабушка была раздражена, сердита или вышла из себя, она несла свою ношу тихо и безмолвно, не жалуясь никогда. Дед же был часто раздражен, ему трудно было смириться с судьбой калеки. А
