Далеко до весны. Глава IV

Ночью Ридигер поднялся по лестнице и повернул в замке ключ. Он жил на верхнем этаже ветхого каменного дома на улице Восстания. Дом этот, просевший от времени и стоявший в самом конце старой мощёной улицы, был построен ещё в начале прошлого столетия. Ныне дом был заселён лишь наполовину, некоторые его окна были всегда темны. Серый монументальный фасад с синими вкраплениями, сырой, несколько лет не отапливавшийся подъезд с чугунными батареями, служивший ночным пристанищем бездомных, металлические перила с деревянными поручнями, облупившаяся краска, деревянные двери и высокие потолки – таков был дом, где жил Ридигер. В Тремонте было множество подобных ему домов.

Описав в прошлой главе необычное происшествие на собрании «Общества философии и психологии», мы как-то совершенно забыли рассказать о человеке, который стал главным действующим лицом на этом вечере. Пришло время восполнить этот пробел. Итак, Ридигер был небольшого роста, худой, с чёрными усами и испанской бородкой, с коротко стриженными волосами и глубоко посаженными сапфировыми глазами, выдававшими в нём человека, погружённого в свой внутренний мир – интроверта, странника в безбрежных океанах собственных мыслей. В глазах его вспыхивали и погасали время от времени странные сполохи, являвшиеся неожиданной загадкой для всех его собеседников. Ридигер был нетороплив в словах и действиях, говорил всегда достаточно медленно и негромко, но обладал приятным голосом.

Чем занимался Ридигер – ведомо было лишь небесам. Бейнарду он говорил, что занят научной работой, которая требует тишины, времени и сосредоточенности. В чём же именно состояла научная работа, какова была её тема – этого ни его знакомые, ни кто либо другой не знал. На какие средства существовал мыслитель-метафизик, можно было только догадываться. Судя по его затёртым чёрным брюкам, старым туфлям и видавшему виды пальто, дела у Ридигера шли «не очень», а скорее даже очень скверно (к тому же, на правой туфле каблук был скошен, что, очевидно, должно было причинять метафизику определённое неудобство при ходьбе).

Ридигер, войдя в прихожую и закрыв за собой входную деревянную дверь, разулся, снял пальто, после чего скрылся за дверями маленькой комнаты и, не зажигая свет, подошёл к окну, выходившему на улицу, которая днём была обыкновенно оживлена: днём по ней двигались трамваи и автомобили, люди выходили из трамваев и шли по тротуарам. Теперь улица была пустынна. Ночной холодный ветер кружил снежинки, слетавшие с неба, падавшие на подоконник, на землю и таявшие. «Март уже на исходе», думал Ридигер, «но как далеко ещё до весны!» Ридигер стоял, смотрел в окно и слушал. Вдали где-то тревожно зазвучала, приближаясь, сирена. Звук нарастал и, достигнув в какой-то момент своего пика, стал убывать. «Наверное, пожарная машина», подумал Ридигер, и от этой мысли ему стало тревожно. Ридигер погрузился в собственные мысли, смотря в глубину тёмной весенней ночи, освещаемой тусклым светом уличных фонарей на выкрашенных чёрной краской столбах…

ПОЖАР В ДОМЕ 29 НА УЛИЦЕ ТОРГОВОГО ФЛОТА

ПО СЛОВАМ ПРИБЫВШИХ НА МЕСТО ПОЖАРНЫХ, КВАРТИРА ВЫГОРЕЛА ПОЛНОСТЬЮ. ЖЕРТВ И ПОСТРАДАВШИХ НЕТ.

ПРИЧИНЫ ПРОИСШЕСТВИЯ ВЫЯСНЯЮТСЯ.

Весть о пожаре настигла Ридигера на следующий день в свежем номере ежедневной газеты «Вестник Тремонта», купленном им в киоске неподалёку от дома (находясь в Тремонте, Ридигер коротал время за чтением газет). На первой полосе газеты сообщалось о том, что горела квартира дома номер 29 на улице Торгового флота. Пожарные потушили огонь ночью. К счастью, к моменту возгорания внутри уже никого не было. «Вестник Тремонта» также сообщал своим читателям, что хозяин квартиры не жил в ней, а предпочитал сдавать её в аренду. Из газетного сообщения вообще не было понятно, жил ли кто-то на тот момент в той злополучной квартире. «Мистика», думали, вероятно, иные читатели. Но Ридигер, находившийся ещё с утра в весьма мрачном настроении, прочитав сообщение, лишь стал ещё мрачнее, убрал со стола газету и закурил трубку (у него была дешёвая трубка чёрного цвета, чашка которой имела форму головы какого-то чёрта или сатира с острой торчащей бородкой, как бы напоминавшего, что «курение есть молитва дьяволу»). Трубку эту приобрёл он, по-видимому, где-то на блошином рынке. Ридигер курил дешёвый развесной табак, приобретаемый в табачных лавках. Вдыхание и выдыхание табачного дыма успокаивало нервы, хотя и не могло развеять его мрачного, как ненастная зимняя ночь, настроения.