расслоение формирует свободный рынок, предоставляющий все возможные привилегии тем, кто уже утвердил себя в борьбе за богатство. Таким образом, неравенство становится изначальным качеством экономического развития, а внешнее равенство, в повседневном общении классов, легализует его в сознании среднего человека воспринимающего мир лишь в его практических повседневных формах. Можно было бы назвать это самообманом, но это свойство национальной психологии видеть только конкретные факты и не обобщать на абстрактном уровне.
Кроме того, социальное и экономическое неравенство в американской истории почти никогда не вызывало широких массовых, политических движений, как в Европе. Европейская идея социального равенства предполагает, что богатые становятся богаче за чей-то счёт, поэтому должны отдать хотя бы часть тем, у кого взяли.
Этот взгляд был связан с ограниченными ресурсами старого континента и статичностью социального процесса. Ресурсы же Нового Света были неограниченны, в азартную погоню за богатством была вовлечена большая часть населения, государство не вмешивалась в экономическую игру, что давало возможность участвовать в ней каждому. В азартной игре победитель не отнимает, он обыгрывает своих конкурентов, а победителей не судят. Проигравшие могут обвинять только себя, в глазах других они «losers», не умеешь играть, не садись за карточный стол.
Классовое расслоение в постсоветской России произошло внезапно, государство раздало национальные богатства наиболее агрессивным и напористым игрокам. В США же государство было лишь одним из игроков в экономике, и те, кто вложил больше труда, те, кому больше повезло, или те, кто подходил к правилам экономической игры “творчески”, получали больше. Поэтому американцы не только относились к тем, кто стал богаче других с уважением, они ими восхищались.
Кроме того, в условиях постоянных изменений, характерных для американской экономики, богатство не является чем-то стабильным и незыблемым, бизнес - большая дорога, на которой можно потерять или приобрести, и то, что принадлежит кому-то сегодня, завтра будет принадлежать другому. Американская политическая демагогия сумела внушить массам, что в стране нет классовой борьбы, это борьба между отдельными людьми.
Поэтому идея эконимического равенство в форме лозунга большевиков: «Грабь награбленное» («Soak the rich»), в котором неимущие массы призывались грабить имущий класс, никогда не находило отклика среди американских низов.
Во-первых, потому, что лозунг предполагает массовую анархию, и, в результате, ограбленным может оказаться каждый. Во-вторых, каждый верит, что когда-нибудь и он сам сможет попасть в круг тех, кто обыграл остальных. Каждый мечтает стать победителем, и у него не поднимется рука на тех, кем он сам хочет стать. “Deal me in”,”возьмите меня в долю”, эта идея ближе сердцу американца.
Протест против экономического неравенства нейтрализован верой людей в равенство возможностей в свободной экономике, хотя это вера иррациональна, не подтверждается практикой. Равные возможности есть у 5% населения – “money makers”, обладающих 75 % общенационального богатства, но для подавляющего большинства они не более чем иллюзия.
Предприниматель может одолжить миллионы у банка под будущее развитие, или выпустить акции, средний работник от банка может получить заём только на покупку дома или машины. Крупные корпорации имеют возможность вкладывать в рост бизнеса огромные средства, их доходы увеличиваются пропорционально вкладам. Небольшие компании, чьи вклады в рост бизнеса ограничены, имеют соответственно меньше доходов.
Принцип прост, чем больше у вас есть, тем больше у вас будет. Богатство порождает богатство, бедность порождает бедность.
Резкий контраст богатства и бедности в “стране равных возможностей” возник не сразу, он увеличивался по мере экономического роста, и, соответственно, концентрацией, богатств в руках корпораций, организаций, a средний работник или предприниматель не имеет никаких других возможностей, кроме возможности подчиниться силе.
Отцы-основатели американского государства понимали, что концентрация богатства в руках немногих приведёт к краху демократического эксперимента, приведёт к наглядному классовому неравенству, характерному для Европы. Для них было очевидно, что нищие массы не обладают ни чувством ответственности перед обществом, ни желанием создавать богатство для богачей. В первые десятилетия после Американской Революции ожесточённо дискуссировалась тема будущего экономического развития страны.
Одна точка зрения, либеральная, базировавшаяся на христианской этике, утверждала, что экономическое равенство должно регулироваться государством и религиозной моралью. Интересы общества должны доминировать над интересами бизнеса. Как гласит Библия: «Богатый никогда не войдёт в рай, также, как верблюд не пройдёт через угольное ушко». Равные возможности для всех групп населения должно было обеспечить государство.
Один из отцов-основателей, Мэдисон, настаивал на том, что закон должен регулировать рост богатств, создать пределы накоплению экстремальных богатств в руках немногих, усреднить доходы - «Reduce extreme wealth toward mediocrity». По его мнению, концентрация богатств у небольшой группы населения может быть создана только за счёт нарушения законов юридических и моральных, и привести, в конечном счёте, к массовому бунту. Государство должно контролировать экономику.
«Сила закона должна быть использована, чтобы крайняя бедность была поднята до уровня общепринятого комфорта, а уровень общепринятого комфорта - это не только еда, одежда и кров. Это то, что оценивается обществом, как достойная, в глазах окружающих, жизнь.», - писал экономист XVIII века Адам Смит.
Защитники же свободной экономики говорили, что контроль государства над экономикой приведёт к её замедлению. Индивидуальное предпринимательство без вмешательства государства, тормозящего процесс обогащения самых сильных, должно привести к определённому росту материального благополучия всех, и это значительно более важно, нежели абстрактная, в глазах подавляющего большинства, мораль христианского равенства, с её презрением к богатым и состраданием к бедным. Эта точка зрения возобладала.
Европейские комментаторы американской жизни XIX века, от Фрэнсис Тролопп до Диккенса, от Томаса Карлайля до Матью Арнольда, были единодушны в признании того, что Америка, действительно, сумела создать общество равных. Незнакомые с практикой экономической жизни они считали, что равенство в США существует, так как оно зафиксировано в политических документах страны, Конституции, Билле о Правах.
Политические права есть у всех, но в экономике реальными правами обладает только экономическая элита.
Неравенство заложено в самом фундаменте экономического общества, чтобы оно было менее заметным была создана сложная сетка умолчаний и фальсификаций, вся мощь пропаганды была направлена на поддержание мифа о всеобщем равенстве.
Джон М. Кейнс, ведущий британский экономист: «Современная цивилизация, создав огромные материальные богатства, не привела к равенству, она лишь сформировала изощренную культуру сокрытия неравенства, которая маскирует истинный механизм общественных отношений.»
