Мы из сто семидесятой! Повесть. Глава 9
МЫ КРЕПИМ ДРУЖБУ
Проходу не дают эти старшеклассники! Пристают, дразнятся, уши загибают, фигуристо загибают: то улиткой, то трубочкой, а некоторым нравится, когда ухо лопушком и очень красное. Да еще стараются побольнее завернуть.
Мы, конечно, отвечаем чем можем; где подножку подставим, когда переросток, опаздывая, сломя голову, бежит на урок, а то и из рогатки по ним пульнем.
А Сестренкин, например, если вцепится кому в ногу или в руку, то прямо клещ натуральный. Его только с рукой или ногой оторвать от обидчика можно.
Тарлович тоже очень сильный и себя в обиду не даст. А не далее как вчера, он даже на отомстительный таран решился; отошел в конец коридора, чтобы удобнее головой боднуть - снял очки, набрал приличную скорость, пробежал почти весь коридор до учительской комнаты... Но промахнулся. То ли очки зря снял, то ли прицел сбился, но вместо дылды-восьмиклассника, врезался в Ганнибала Ильича, как раз в тот момент выходившего из учительской.
Мы долго приводили его в чувство. Но он очень мужественный, наш физрук! Все-таки Ганнибал Ильич встал, только сильно крякнул, потирая ушибленное место, хотя, наверное, ему было очень больно.
А на уроке физкультуры, он заставил Тарлович до изнеможения подтягиваться на перекладине (надо сказать, что тот изнемог почти сразу), а потом отправил его в марафонский забег вокруг школы, всучив ему по тяжеленной гантели в каждую руку.
На этот раз мы долго приводили в сознание Генку.
И все из-за этих гамадрилов из старших классов!
А чего стоит этот безобразный случай, когда они отняли у Славки один из восьми бутербродов, которые он всегда приносит с собой в школу. С ним случился голодный обморок, а потом истерика.
У Лисицкого же переростки позаимствовали сто рублей, сказав при этом, что они им нужнее, а деньги ему вернут в четверг, как только пройдет дождик. А если дождя не будет, справедливо возмущался Женька - что тогда?.. Ничего не остается, как только просить папу, чтобы он нанял ему телохранителя... или двух.
Надоело! Учителям надоело вызывать родителей - то наших, то этих. Врачу надоело лепить нам пластыри и заливать раны йодом. Про нас и говорить нечего - невыносимо жить под гнетом человекообразных!
- Так жить нельзя! - подтвердила наша учительница. - Пора положить вражде конец и крепить дружбу между старшими и младшими. Иначе вы, как враждующие между собой племена, истребите друг друга задолго до окончания школы. Давайте в знак дружбы устроим вечер...
- А они нам темную устроят. И вечер станет чернее ночи, - пробурчал Сабельников.
- Не надо перебивать меня, Игорь! Итак, устроим вечер: вы покажете старшим ряд упражнений, которые они могут использовать в утренней зарядке. Они исполнят номера...
- Вот-вот, номера они исполнять мастера, - опять заворчал Игоряха, - а потом месяц шея болит.
- И голова! - поддержал его Вовка Брусникин.
- Сердце, сердце болит, - прошептал Витька Меднис, и в его глазах блеснули слезы.
- Душа... - едва слышно пискнул Ленька Трахтергенц.
- Они издеваются! - закричал Сашка Прохоров. - Вчера, остановили меня на перемене и спрашивают - знаю ли я таблицу умножения. Я, может, и знаю, но переволновался, конечно, и стал путаться в ответах, а они знай себе щелкают меня по лбу грязными пальцами. Это несправедливо!
- И еще они заставляют глаголы спрягать, и всякие сложные слова выговаривать!
- Если бы только спрягать, а то и запрягают! Ну-ка, кричат, тащи меня птица-тройка!
- А один из них сказал, что сделает из меня котлету "де воляй", картофельное пюре и свиную отбивную, - пожаловался Лешка Шустиков.
- Ну и...
- Ну и повалил, и сделал... пюре это.
- А отбивную?
- Прибежал мой старший брат и отбивную сделал из него.
- Не у каждого есть брат.
- Тем более - старший.
- Они нам жить не дают и петь веселые песни.
- Душу они из нас выбьют, - мрачно заключил Сестенкин.
- Вот, чтобы все это прекратить, я и предлагаю организовать что-то вроде "Голубого огонька", - сказала Нина Федоровна. - Хорошая была телепередача. Все встречались, шутили, пели, рассказывали истории, плясали. Зажжем и мы. Украсим столики цветами...
- Искусственными?
- Лучше уж сразу венки заказать.
- Ну зачем же вы так... Это уж чересчур, - проговорила учительница, со слабеющим на глазах энтузиазмом. - Пусть и у нас горит этот огонек, как символ дружбы и преемственности учеников нашей школы - сто семидесятой, с уклоном в изучение иностранного языка. И пусть он горит в ваших сердцах всю жизнь.
- Фонари под глазами у нас будут гореть... разноцветные, - сказал Юрка Баларев, - и если не всю жизнь, то с неделю точно!
- Если все-таки на этот вечер идти, - рассудительно сказал Витька, - то надо родителей предупредить, честь по чести попрощаться, можем ведь и не вернуться... Сгинем, словно и не жили на этом свете, - добавил он и заплакал.
- Ну-ну, Витя, ты в слишком мрачном виде представляешь это мероприятие.
- Я - реалист! - глотая слезы, но сурово отозвался Витька. - Останемся в живых - считайте нам повезло.
В назначенное время мы собрались в школьном буфете. Переростки еще не пришли. Надутые и сердитые, мы обрывали цветы из стоящих на столиках ваз.
- Ну что же, дождемся старшеклассников, скоро они подтянутся, - сказала учительница.
- Это уж точно, дождемся... на свою голову, - с тоской в голосе, - ответил ей Юрка.
Учительница болезненно поморщилась.
- А недавно они отловили меня, Женьку и Димку, и заставили нас соревноваться с ними: кто больше подтянется на перекладине, - радостно заявил Ленька.
- Ну и кто победил? - спросила учительница, все еще морщась.
Ленька засмеялся как идиот. Мы же угрюмо молчали. Чего спрашивать-то? Те - мерины здоровые. Еще перетягивание каната не хватало устроить.
Постепенно стали приходить переростки. Вид у них тоже был недовольный. По всей видимости, в их планы крепление дружбы не входило никоим образом. Но чувствовали они себя свободно, громко кричали, гоготали над своими плоскими шутками, а когда подали мороженое, так и вообще приятно расслабились.
Мы же, несмотря на мороженое, чувствовали себя скованно, и поглядывали на них настороженно - от этих гамадрилов можно ожидать чего угодно.
- Эй, ты, сделай одолжение, - обратился к Сережке один из них, - освободи стул. Видишь, Семену Семенову места не хватает.
- А я куда?
- А ты постоишь, не переломишься, молодой еще, сил много, не то, что у нас - школьных ветеранов, измученных контрольными работами и изложениями.
- Мы тоже измученные!
- Поговори у меня, - сердито сказал переросток и зевнул. - Прилечь, что ли... отдохнуть. Жалко некуда... И пива нет, - расстроился он окончательно.
- А как вас зовут? - попытался крепить дружбу Ленька.
- Меня-то? - расплылся в широкой улыбке переросток. - Зови меня дядя Степа.
Представился и Семен Семенов:
- Гулливер!
- Гулливер?!
- Именно! Вы же - жалкие и ничтожные лилипуты, - и Семен Семенов довольно заржал, обнажив большие, неровные и прокуренные зубы.
Затем Семен Семенов - он же Гулливер - строго посмотрел на Славку и приказал ему:
- Сходи-ка ты, любезный, в палатку, ну, которая напротив школы, да купи бутылочку ситро. У меня в горле пересохло.
- Она закрыта, - сказал Славка.
- Тогда в кафе зайди, там всегда есть.
- Но у меня нет денег.
- Возьми у товарища. Ведь ты же не будешь спокойно смотреть, как я мучаюсь от жажды и медленно погибаю.
- Буду! - твердо ответил Славка. - До самого конца буду!
Семен Семенов изумленно посмотрел на Славку, а другие старшеклассники зароптали.
- Нам это слушать обидно! - закричали они, обращаясь к учительнице. - Они нас не уважают!
Нина Федоровна попыталась исправить положение.
- Знаете что, ребята, давайте-ка выйдем во двор и посадим дерево дружбы, я тут и саженец приготовила.
- Может, еще парник разбить, или теплицу построить, - недовольно проворчал один из гамадрилов.
- Анчар надо посадить, - сказал переросток Дубякин. - Пусть мелюзга вокруг него хороводы водит.
Нам не понравилось предложение Дубякина.
Только Витька не обращал ни на что внимание.
- Не поможете мне решить арифметическую задачу, - обратился он к Гулливеру Семенову, и протянул ему тетрадь. - Есть кое-какие трудности.
- Да как же я могу, - раздраженно ответил тот. - Я их давно решал, когда еще молодой козявкой был, вроде тебя. Вон, обратись к Шевлякову, - и он указал рукой на высокого, худого как Кащей, старшеклассника, одиноко сидевшего в стороне от товарищей, и углубившегося в чтение толстой книги. - Он у нас самый умный, - и в голосе Семена Семенова засквозило легкое презрение.
Витька тут же подошел к долговязому Шевлякову. Тот уткнулся в Витькину тетрадь, а затем пробормотал, что без алгебры здесь не обойтись. Они склонились над тетрадкой, и Шевляков принялся с жаром, что-то объяснять Витьке.
Нина Федоровна же вовсю старалась крепить дружбу.
- Давайте споем, ребята, или конкурс какой-нибудь устроим.
- Какой еще конкурс! - раздались недовольные голоса.
- Я знаю какой, - сказал Юрка Баларев. - Конкурс - кто быстрее выпьет три литра воды.
- Что за бред! - негодующе воскликнул дядя Степа. - Чего зря кишки полоскать! Вот пивка бы я выпил...
Воду и мы не согласились пить. Если бы лимонаду шипучего... И то на скорость я бы не пил, иначе изжога замучает.
- Ну, я не знаю, - растерянно сказал учительница. - А если загадки друг другу загадывать?
- Давайте, давайте! - закричал Лисицкий. - Я знаю хорошую загадку.
- Ладно, загадывай, - добродушно разрешил Семен Семенов.
- Зеленый, висит на ветке вниз головой, и разговаривает.
- Попугай. Любой бабуин тебе ответит.
- Нет, не любой.
- Не морочь мне голову - это попугай.
- Нет, это телефон.
- Как телефон, почему? - опешил переросток.
- Почему, почему... - передразнил ег Лисицкий. - Повесил кто-то, вот и висит.
- Чушь какая-то. Такую загадку ни в жизнь не разгадать.
- А что же это за загадка, которую сразу разгадываешь.
- Это не загадка, а полная ерунда! - взорвался Семенов. - Мало ли, что тебе в голову взбредет... Может, еще скажешь, что тебя дома крокодил Гена ждет, а в ванной зарипуки водятся?
- Гена подождет. А, собственно, что ты имеешь против зарипук?
Скрипнув зубами и раздергивая на ходу ворот заметно грязной рубашки, Семен Семенов выбежал из буфетной комнаты.
- Вот вам, мелочь, настоящая загадка, а не чепуха на постном масле, - подал голос один из переростков. - Ее еще древние греки загадывали; они же ее и разгадали. Слушайте: у него человеческий голос, утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех. Кто это?
То же мне загадка! Прямо насмешил! Разгадать ее проще пареной репы. Понятно, что это папка хулигана Мишки Кабана. Непонятно только, откуда древние греки узнали про Мишкиного папу.
- А теперь поговорим о дружбе, - просительно сказала Нина Федоровна, все еще надеясь на мировую между удавами и кроликами.
- Да чего о ней говорить, - пренебрежительно отозвался дядя Степа, и мечтательно вздохнул, - лучше о любви...
- Что
|