1.
Впервые о Городе двух вокзалов я услышал много десятилетий назад от своего прадеда.
Да, именно тогда.
Но вот что удивительно, вспомнил об этом только теперь, точнее вчера вечером, когда, засыпая, очень отчетливо обнаружил себя в этом Городе. От неожиданности, точнее, от яркости картинки сразу проснулся, открыл глаза, увидел все тот же подсвеченный пробивавшимся сквозь жалюзи окон светом уличных фонарей потолок больничной палаты, услышал похрапывание знаменитого соседа и отчетливо вспомнил тот давний-давний день, когда меня – маленького мальчишку – привели в клинику Академии наук.
Прадед дожил до очень почтенного возраста, был деятелен почти до конца, но больничной койки не избежал, как и я теперь.
Когда меня родители подвели к нему, он лежал с закрытыми глазами, потом вздрогнул и сначала повернул голову в мою сторону, а потом уже поднял веки:
- Ой, какой у меня сегодня гость! – голос у него немного дребезжал. – Здравствуй, мой родной! Как твои дела?
- Хорошо, - я был растерян и немного напуган незнакомой обстановкой, непривычной слабостью голоса прадеда. – Ты спал?
- Нет. Я был в Городе двух вокзалов.
- Где это?
- Когда-нибудь узнаешь. Главное, чтобы очень-очень нескоро.
- А это красивый город?
- Он у каждого свой… Но для каждого прекрасен и неповторим, точнее, должен быть для каждого таким, иначе…
Этот эпизод из далекого детства почти стерся из памяти, я никогда не вспоминал о нем, но вчера, стоя на центральной площади Города, отчетливо вспомнил слова своего предка.
2.
Мою утреннюю дрему нарушила медсестра:
- К вам сын пришел.
Я открыл глаза, увидел за ее спиной Егора в накинутом на плечи белом халате:
- Здравствуй.
- Здравствуй, папа. Как ты?
- Спасибо. Все хорошо.
- Я вот тут фруктов принес.
- Спасибо. Положи на тумбочку. Рад тебя видеть.
Он неопределенно пожал плечами. Спросил:
- Тебе надо что-нибудь?
- Нет. Как мама?
- Спасибо, нормально.
Он явно маялся, стоя здесь.
- Ты иди, - сказал я, - торопишься, наверное.
- Да, еще на работу надо.
- Пока.
- До свиданья, - он развернулся, обошел соседнюю кровать и скрылся за дверью.
- Сын? - спросил Николай – мой сосед по палате.
- Да.
- Что-то вас несильно часто навещают. У вас только сын?
- Нет, есть еще и внуки. Взрослые. Со дня на день правнуки пойдут. Но я фигура – самодостаточная, - усмехнулся я.
К соседу поток посетителей был неиссякаем. Он несколько лет назад являлся одной из звезд бесконечных сериалов про милицию или полицию, короче, про ментов. Многих из тех, кого привык видеть на экране, имел я возможность теперь лицезреть вживую. Не радовал меня их вид, на экране все было намного краше, да и речь их по сценариям была намного приятнее и правильнее, чем естественная, им самим свойственная.
Я закрыл глаза, отключился, перестал быть здесь…
3.
На центральной площади Города двух вокзалов было многолюдно, все куда-то спешили, казалось, только я растеряно стою в этой снующей толпе, озираюсь, пытаюсь понять, зачем, почему я здесь?
Оба вокзала своими фасадами выходили на площадь.
Понимал, не знаю как, но отчетливо понимал, мне надо пойти к одному из них. Но как выбрать? Что выбрать? И надо ли выбирать? Может лучше просто дождаться, когда медсестра дотронется до меня, заберет отсюда…
Почувствовал легкое прикосновение к плечу, обернулся.
Предо мной стоял молодой человек в незнакомой униформе и фуражке, на кокарде которой я разглядел два скрещенных молотка.
- Вадим? – голос у незнакомца был тихий, но отчетливо слышимый в окружающем гудении и шуме.
- Да.
- Я за вами, нам туда, - он указал на один из вокзалов, - наш поезд скоро отходит.
Он мягко взял меня под руку и увлек за собой, умело лавируя между людьми.
Зал вокзала был высок и монументален, пройдя через него, вышли к платформам, их было не счесть, у каждой мерцали электронные табло с расписанием прибытия и отбытия.
Мой провожатый уверенно направился к одному из перронов, помог мне подняться в вагон, где уже сидели несколько десятков пассажиров разного возраста, не было только детей.
Поезд вздрогнул и тронулся.
За окном потянулись достаточно современные городские районы, но постепенно в их облике что-то стало меняться, нерезко, но заметно.
На первой станции сошли несколько молодых людей.
- Нам долго? – спросил я.
- Не очень. Поезд быстрый, - ответил мужчина в униформе.
- Как вас зовут?
- Я просто сопровождающий. Я назначен ответственным за ваше пребывание здесь. Имя не имеет значения. Зовите меня, например, Иван.
Я опять посмотрел в окно. Все изменилось. Исчезли небоскребы, да и просто высокие дома, архитектура стала более однообразной, все больше напоминавшей то, к чему я привык в молодости, да и машины на улицах явно тянули на звание - ретро.
Количество пассажиров с каждой остановкой уменьшалось.
Вскоре в вагоне остались только я с Иваном и еще несколько человек на вид старше меня.
- Нам пора, - провожатый встал, - следующая станция ваша. Дальше нельзя.
- Почему? – удивился я.
- Таков порядок. Дальше вам никак, поезд не тронется, пока вы не выйдите. Извините, порядок.
Я послушно прошел в тамбур, а когда со вздохом открылись двери, ступил на платформу.
Дыхание перехватило, Боже мой!
Вдаль от станции уходила улица моего детства: мокрый после дождя асфальт, на тротуаре расчерчены «классики», вот и продуктовый магазин номер три, за ним бочка с квасом – крупные красные буквы, липы шуршали листвой, медленно полз львовский автобус, где-то репродуктор объявлял, что с нами опять программа «В рабочий полдень», потом голос Трошина пел о Подмосковных вечерах…
Я стоял не в силах сделать шаг, чувствуя, что по щекам сбегают слезы.
В сознание ворвался вкрадчивый голос Ивана:
- Для каждого возраста своя конечная станция, нельзя уехать за пределы воспоминаний. Таков порядок. Я вас оставлю, вы можете идти, можете делать, что хотите. Если понадобится я вас найду.
- Почему понадобится? – я обернулся к нему, стерев ладонью непрошенные слезы.
- К вам могут приехать. Могут приехать те, кто не имеет возможности добраться до этой станции. Нам придется вернуться на какое-то время… расстояние назад, в сторону вокзала. Чтобы вы могли встретиться.
- Понятно, - хотя мне было совершенно не понятно.
Он ушел, а я, аккуратно ставя ноги на стертые, сбитые ступени старой лестницы, спустился с платформы.
- Вадик! Ты?
Обернулся.
Ко мне шел старый мужчина в соломенной шляпе, тяжело опираясь на трость.
- Не узнаешь?
- Нет, - честно признался я.
Он рассмеялся:
- Так и знал, - взял трость подмышку, порылся в кармане пиджака, вытащил сложенную фотографию, расправил ее и ткнул пальцем в верхний левый угол, - смотри, теперь узнаешь.
Опустив глаза, увидел снимок нашего шестого «а», палец мужчины указывал на веселую физиономию Федьки Осипова.
- Федор? – я оторвал взгляд от фотографии и посмотрел в морщинистое улыбающееся лицо собеседника.
- Ага! Поди, изменился немного? Ха! Поэтому и таскаю с собой фото. А то встретишь кого из наших, долго объяснять, кто я есть. Ты давно сюда наведываешься?
- Первый раз.
- Понятно. Не пугайся. Все мы изменились. Ты тоже не… Короче тоже изменился. Я тебя больше по общему облику узнал, да и по шраму, - он кивнул на след моих подвигов юности, так и оставшийся на лбу на всю жизнь. – Какие планы?
- Никаких, - честно ответил я.
- Понятно. Ладно, поброди, осмотрись, обвыкни. Если что, меня можно на школьном стадионе найти, люблю там сидеть. Помнишь же?
- Что? - я никак не мог сосредоточиться, до конца поверить в то, что происходило.
- Ну ты даешь! Не помнишь? Я же был баскетбольной звездой нашей школы!
- Точно! Я и забыл. И как?
- Что?
- Чего добился?
Он поморщился, тяжело вздохнул, опять оперся на трость, опустил лицо, спрятав его под полями шляпы:
- Ничего. Так просто сижу там. Все, пошел. Бывай! Заходи, - и он, сильно хромая, ушел во двор седьмого дома – самая короткая дорога к школе.
А я побрел по улице, всматриваясь в лица редких прохожих, но никого не узнавая, хотя может и знавал когда-то.
Заглянул в продуктовый, не смог себе отказать, попросил булочку в виде сердечка за двенадцать копеек, по привычке полез в карман, но продавщица рассмеялась:
- Не надо. Ешьте на здоровье.
Бабка в белом халате у бочки протянула мне маленькую кружку, ту, что за три корейки.
Я сделал глоток и чуть не закричал от восторга – вкус детства, он ни с чем не сравним!
- Вадик?
Сухая, сгорбленная женщина с аккуратно подстриженными и уложенными седыми волосами стояла напротив меня:
- Не узнаешь?
- Марина? – мелькнуло неожиданное озарение.
- Да.
Я поставил кружку на черное металлическое крыло над большим колесом бочки, туда же положил булочку, сделал нерешительный шаг вперед:
- Как? Ты здесь?
- Ты же тоже здесь. Почему удивляешься. Мы все возвращаемся в Город двух вокзалов, возвращаемся в надежде...
- Но ты же тогда уехала. Совсем уехала…
- Да, так я и сейчас там живу.
- С Серегой?
- Да, мы там, на Дальнем востоке так и остались. Прижились. Как ты?
- Хорошо.
- Дети? Внуки?
- Да. Сын, два внука, уже большие. А ты… а вы?
- Не сложилось. Одни.
Она уже несколько раз будто пыталась шагнуть ко мне, но получались только неуверенные движения, наконец решилась, шагнула и обняла, припала щекой к моей груди, мои руки сами, без команды, обняли ее, прижали, задрожали…
Я не знаю, сколько времени мы так простояли, чувствуя друг друга, как тогда…
… - Вадик, что ты так губы сжимаешь, когда целуешься? – смеялась Марина.
- А как?
- Глупый!
Я обнимал ее, прижимая к себе…
- Пойдем, - Марина взяла меня за руку, - я уже не наделась. Столько времени тебя тут ждала.
- Я первый раз здесь.
- Вижу. Вижу, что еще не обвыкся. Я уже давно сюда приезжаю. Уже даже без провожатого отпускают. Обвыклась. Я уже полгода в реанимации. Все боялась, что тебя не дождусь, или что опоздала.
- Куда опоздала?
- Сюда. Вдруг ты уже…, уже не придешь.
- Я Федора встретил, он то же здесь, - зачем-то объяснил я.
- Я знаю, видела. Был еще Толик, но уже нет, мы его на второй вокзал проводили.
- Зачем?
- Так сложилось. Сердце у него остановилось. Это еще месяц назад было. Ну идем же, что ты так медленно?
- Куда мы?
- Ко мне.
Вот и ее дом, почти в притирку к спортзалу школы. Ничего не изменилось, та же скрипучая, расхлябанная дверь парадной, та же обтянутая металлической сеткой шахта лифта, та же синяя с желтыми цифрами бирка с номером на квартире тридцать пятой…
Марина провела меня в свою комнату, указала на кровать:
- Ляг.
Я послушался, аккуратно, чтобы не вызывать боли в спине лег поверх покрывала, она легла рядом, положила мне руку на грудь, прижалась, уткнувшись лицом в шею:
- Все, свершилось. Мы здесь, мы одни. Теперь уже ничто не важно…
- Но…
- Молчи, просто лежи и молчи. Ты мой, только мой. Ты не понимаешь. Это мечта, она сбывается…
- Ты мне тогда ничего не позволяла…
- Какой ты тупой! Как и все вы! Ты не поймешь! Никакой оргазм не сравнится с этим… С этим, как помнишь, в детстве говорили, с кайфом! Нет ничего прекраснее просто чувствовать тебя рядом, просто чувствовать, просто… Я так и любила тебя всю жизнь. Теперь об этом можно просто сказать. Я так мечтала об этом моменте, хотя, конечно, мечтала, чтобы он случился не в Городе двух вокзалов. Но хотя бы так…
- Ты же сама Серегу выбрала.
- Я отдала долг. Я всю жизнь об этом думаю. Он пожертвовал собой ради меня, он сломал себе жизнь… Я была обязана…
