Порнофильмы смотреть. (Смеётся.) Пятак, пошли ко мне пиво пить – у меня дома хоть на голове стой! Какой хочешь тебе танец исполню…
ПЯТАК (Геле). Чё – отомстить мне задумала?
ГЕЛЯ. Нужно больно. Надоел ты: ходишь, ноешь вечно, жизнь у тебя не сложилась, жена не понимает, тёща ненавидит – ну и вали отсюда, у меня тут исповедальня, что ли!
ПЯТАК. Ну-ну, молодец. (Седому.) Она и об тебя ноги вытрет, когда надоешь.
СЕДОЙ. Разберёмся.
ГЕЛЯ. Может, я серьёзно замуж хочу. Откуда ты знаешь, какие у меня чувства к нему? У меня с ним, может быть, студенческий роман в молодости был. Любовь была.
ПЯТАК. Молодец. Значит, ты уже тогда Денису рога ставила? Вот он задним числом обрадуется. А то плакался мне, как ему перед женой неудобно. Все вы бабы…
ГЕЛЯ (перебивая Пятака). Так – всё! Пошёл вон! Вон из моего дома!
ПЯТАК. Не ори. А то Нинка опять ментов на тебя вызовет. (Идёт к выходу.) Как там по-турецки прощай?.. Гуль-гуль? Буль-буль?.. А – не помню. Ну и хрен с ним.
ГЕЛЯ (кивая на пиво). Баклажку забери с собой.
ПЯТАК. Это я Лёльке оставил. Пока, фрэнды /англ. Друзья/. (Уходит.)
ЛЁЛЬКА. Ну ты даёшь! Я бы никогда так не смогла. (Берёт баклажку и кое-что из закуски со стола.) Ладно, вы тут воркуйте, а я пойду Пятака догоню. Успокою человека…
ГЕЛЯ. Иди, иди, успокой.
ЛЁЛЬКА. Точно не обидишься?
ГЕЛЯ. Мне для подруги барахла не жалко.
ЛЁЛЬКА. Ну – давайте тогда… Молодожёны. (Смеётся и уходит.)
Геля идёт за шваброй в ванную. Вытирает в зале пролитое на пол пиво.
СЕДОЙ. Ты так и не ответила.
ГЕЛЯ. Чего ещё я не ответила?
СЕДОЙ. Ну, роспись. Ты как?
ГЕЛЯ. По-моему, я всё чётко и ясно сказала.
СЕДОЙ. То есть?..
ГЕЛЯ. Тебе что нужно? Чтоб я на шею бросилась? Или чтоб в постель затащила? Или тебе стихи рассказать про любовь?
СЕДОЙ. Да я как-то…
ГЕЛЯ. Тебе роспись нужна? Будет тебе роспись. Бесплатно.
СЕДОЙ. В принципе, я могу обойтись без росписи. Перебьюсь.
ГЕЛЯ. Да что ты говоришь! Я из-за него Пятака выгнала, а он – перебьюсь. Ну уж нет – завтра пойдём в ЗАГС… Нет, сегодня пойдём. Прямо сейчас!.. Чего ты улыбаешься? Думаешь, ты мне нужен, что ли?
СЕДОЙ. Нет-нет, я знаю, я не в твоём вкусе.
ГЕЛЯ. Правильно. А чего улыбаешься?
СЕДОЙ. Так просто. От радости.
ГЕЛЯ. От какой-такой радости?
СЕДОЙ. Что ты согласилась.
ГЕЛЯ. Думаешь, я с тобой в постель побегу?
СЕДОЙ. Даже не надеюсь.
ГЕЛЯ. Правильно. К своим негритянкам назад поедешь.
СЕДОЙ. Обязательно. Навещу.
ГЕЛЯ. Ты же говорил, у тебя не было никого.
СЕДОЙ. Значит, будет.
ГЕЛЯ. Врёшь опять?
СЕДОЙ. Я человек слова: сказал будет, значит, будет.
ГЕЛЯ. На нервах решил поиграть?
СЕДОЙ. Зачем? Роспись-то фиктивная. Какая тебе разница?
ГЕЛЯ. А, может, я Денису отомстить хочу.
СЕДОЙ. Ну, соврёшь ему что-нибудь… там, замутила с Пятаковым.
ГЕЛЯ. Пятаков ему по барабану. И все по барабану. А вот если про тебя узнает… Внутри зацепит, по-настоящему. Друг ведь.
СЕДОЙ. Вот поэтому я не хочу.
ГЕЛЯ. А я хочу.
СЕДОЙ. Я не буду.
ГЕЛЯ. Будешь.
СЕДОЙ. Я не смогу.
ГЕЛЯ. Что это? Заболел? Ослаб?
СЕДОЙ. Совесть.
ГЕЛЯ. Ах, совесть у него! А у меня, значит, совести не было, когда вы моих подруг трахали?!..
СЕДОЙ. Я отвечаю за себя.
ГЕЛЯ. Может, я хуже своих подруг? Не такая красивая? Не сексуальная?
СЕДОЙ. Да ничего.
ГЕЛЯ. Совсем ничего?
СЕДОЙ. Я имел в виду, ты лучше.
ГЕЛЯ. Значит, я нравлюсь тебе?
СЕДОЙ. Ну, как сказать…
ГЕЛЯ. Говори как есть… Или боишься меня?
СЕДОЙ. Вот ещё.
ГЕЛЯ. Тогда обними.
СЕДОЙ. Так? (Слегка обнимает её за плечи.)
ГЕЛЯ. Как следует. (Кладёт одну его руку себе на талию, а другую на попу.) Прижмись.
Седой прижимается к Геле.
А теперь поцелуй. Только без фокусов – как следует.
Седой слегка целует её в губы. Геля берёт его за подбородок.
Ты что как школьник, надо со страстью целовать, вот так!..
Она обнимает его и пытается поцеловать, но в последний момент Седой останавливает её.
СЕДОЙ. Прости, Геля, я не могу так…
ГЕЛЯ. Седой, ты просто какой-то… слишком интеллигентный.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Общий двор, куда выходят окна и двери гелиного и нинкиного домов. Посередине стоит железный столб для бельевых верёвок. Во дворе растут яблони и вишня. Весна во всей силе, яблони оделись в розовую цветь, которая уже начала отлетать и усыпала яблоневым снегом землю, деревянный простенький стол и лавку. На столе Нинка чистит щёткой старый ковёр, периодически окуная её в тазик с мыльной водой.
Во двор с улицы входит Лёлька, в руке у неё привычная сумка с продуктами. Она подходит к гелиной двери и видит дверной звонок.
ЛЁЛЬКА. Ёлки-палки, звонок появился. Завтра зелёный снег пойдёт.
НИНКА. Санёк мастерил тут.
ЛЁЛЬКА. Ясненько-колбасненько... (Звонит в дверь. Никто не открывает.) Спят, что ли?
НИНКА (пожимая плечами). Да уж куда спать-то – первый час.
ЛЁЛЬКА. Молодожёны.
НИНКА. Мы все молодожёны, когда в койку с мужиком положёны…
ЛЁЛЬКА. Чё, Нин, по ночам спать мешают? (Смеётся.) Кроватью ш-шкрипят?
НИНКА. Да хоть обскрипятсс пусть, тока б свою шарманку не заводили… Но щас ничё вродь, считай, уж второй месяц ни грамма… После как подрались иё мужики, вообще носа не кажут.
ЛЁЛЬКА. Ух ты, кто это подрался-то?
НИНКА. Санёк иё да этот – как иво – Полтинник?..
ЛЁЛЬКА. Пятак, что ли?
НИНКА. Ну, наверно. Пьянющий вдрызг припёрся, в дому шумел, шумел. Потом, гляжу, они дверь раскрыли и вдвоём его за шиворот, как куцыка… аж на землю, бедолагу. Извозюкался весь и – ушатался, вот так вот... (Показывает походку Пятакова.) Домой, видать.
ЛЁЛЬКА (деланно вздыхая). Вот дурак, не успокоится никак.
НИНКА. А ты чё редко заходишь, замуж, что ли, вышла?
ЛЁЛЬКА. За кого? Алконавты кругом. Мне одного замужества вот так хватило!.. А желающих меня потешить и так найду.
НИНКА. Найдёшь – заразу какую подцепишь. А бывший твой как жа?
ЛЁЛЬКА. Да так же – то пьёт, то не пьёт. Пусть у другой дуры об нём голова болит. Сама-то чего в девках?
НИНКА. Погоди. Сваво пьянчужку тока два года как схоронила – оклематьс-с дай. Ежели б помош-шником был – другой разговор, а так обстирывай иво подштанники… (Вглядывается куда-то.) Вона, идут, кажись. Молчат и улыбаются, кабутта обои забеременели… (Кивает в сторону улицы.) Ты тока не говори им, что я тебе про ихную драку рассказывала. Ищь обидитс-с, не дай бог, скажет, сплетни разношу.
ЛЁЛЬКА. Нин, ты меня прям за какую-то балаболку держишь.
НИНКА. Да кто вас знаит – вы ж подруги.
ЛЁЛЬКА. Это мы раньше подругами были. После заграницы у неё в мозгах чё-то замкнуло. Щас – так, сами по себе…
НИНКА. Ну так! – за границей жить – не мёд пить.
Лёлька встаёт навстречу входящим Геле и Седому. Седой всё с той же сумкой на плече, в ней что-то лежит. Он вставляет ключ в дверь и открывает замок.
СЕДОЙ (Лёльке, поднимая вверх ладонь). Школьным подругам – персонально!
ЛЁЛЬКА (приподнимая сумку). А я с рынка: дай, думаю, загляну. Сто лет уж не была. Новостей куча, наверно. С Нинкой тут сплетничала про вас…
Нинка перестаёт чистить ковёр и смотрит на Лёльку.
Как, говорю, ведут себя? Не выпивают по вечерам, не шумят?
ГЕЛЯ (направляясь к столу). Давай под яблонькой посидим.
СЕДОЙ (делая глубокий вдох). Ах! От запаха голова кругом… Я сумку в дом закину. (Уходит в дом, оставляя дверь открытой.)
НИНКА (качая головой). Ой, Лёлька, опасно твоей подругой быть – язык наперёд головы летить… Ладно, вы тут за стол усаживайтись – щас скатёрку застелю.
Нинка быстренько собирает ковёр со стола, смахивает с клеёнки воду и уносит ковёр к себе в дом.
Лёлька осторожно достаёт из сумки эскимо на палочке, оно явно уже растаяло.
ЛЁЛЬКА. Гель, эскимо будешь? А то я до дома не донесу, уже течёт вся… И так вон в платье не влажу.
ГЕЛЯ. Точно. Всё думаю, чего я хочу? Оказывается, мороженку.
ЛЁЛЬКА. На. (Отдаёт ей мороженое.) Мне для подруги – чего?..
ГЕЛЯ и ЛЁЛЬКА (вместе). Барахла не жалко!
Геля ест эскимо, стараясь не накапать на одежду.
ЛЁЛЬКА. Ну чё, новости какие?
ГЕЛЯ. Тебе какие нужны – плохие или хорошие?
ЛЁЛЬКА. Да любые. Вы расписались или так любовничаете? А то я звоню – то ты вне зоны доступа, то у тебя занято. Симку, что ли, сменила?
ГЕЛЯ. Да Лариска пятаковская задолбала – куда её муж делся? Кто его спаивает? Он, случайно, не у тебя на дно залёг?
ЛЁЛЬКА (делая удивлённое лицо). Да на кой мне этот… геморрой нужен! Я что порядочней не найду. Думаешь, Седой твой один на весь свет? И получше есть, и поумнее.
ГЕЛЯ. Не спорю. Ты ж сама за Пятаком бросилась как за уходящим автобусом – и пропала.
ЛЁЛЬКА. Да это я так… от нечего делать. Глупая баба.
ГЕЛЯ. А чего не заходила?
ЛЁЛЬКА. Дык заботы всё: то к матери в Дом инвалидов, то на работу, то ещё чего. А у вас-то как, рассказывай.
Выходит Нинка и стелет скатерть на стол.
НИНКА. Ну чё, уезжать-то не удумали?
ЛЁЛЬКА. Куда это вы уезжать собрались?
ГЕЛЯ. Саша насчёт визы пока только договаривается. Если всё склеится, значит, я к нему потом. Попозже.
НИНКА. А дом-то чё жа? По бросовой цене кому попало сбагришь?
ГЕЛЯ. Не бойся, не кому попало. Племянника с семьёй пущу жить. Бесплатно.
ЛЁЛЬКА. Гель, погоди. Так вы это?.. По правде, что ли?
НИНКА (насторожившись, Геле). Чё по правде? (Лёльке.) Ты про дом, что ли?
ЛЁЛЬКА. Да так я… Про своё, про девичье.
НИНКА. Ой, ну вас! Всё у вас секреты какие-то шпиёнски-и. Всю дорогу ходют какие-то загадошныи-и, кабутта мильён в огороде зарыли и сказать боятса. Пойду лучше ток-шоу гляну, там и то веселеи-и, чем тута.
Нинка, манерно махнув рукой, уходит, видимо, поняв, что является здесь лишней.
ЛЁЛЬКА. Чем это вы Нинке мозги так проконопатили?
ГЕЛЯ. Седой ей сказал, он муж мой, ну, за границей жил, а потом вернулся. Ты же знаешь Нинку, она как банный лист прицепится... А так вопросов меньше.
ЛЁЛЬКА. Боишься её?
ГЕЛЯ. Да уж сколько заяв на меня накатала. В ментовке её писаниной, правда, не интересуются, всех достала. Чё у неё в башке – хрен её знает. Напишет в налоговую: Седой – квартирант, наличку мне платит, а я доходы миллионные скрываю, налог не плачу. Потом доказывай, что не верблюд.
ЛЁЛЬКА. Тебе уж, подруга, подстава мерещится везде. Нинка нормальная баба.
ГЕЛЯ. Ага, нормальная: когда мы с Серёгой разбежались, и я в Турцию уехала, помнишь?
ЛЁЛЬКА. Ну.
ГЕЛЯ. Я ж сюда квартирантов пустила – помнишь? Молодые беженцы жили. У них ещё девочка школьница.
ЛЁЛЬКА. И чё?
ГЕЛЯ. Забыла, что ли? Нинка через год в прокуратуру написала, что они тут притон устроили. Я этой Зуле, квартирантке, из Турции звоню, а она плачет, тут, говорит, следователь пришёл, полный дом ментов – чуть дверь не выломали… Ну, я свой контракт разрываю, плачу неустойку и лечу домой, сюда в Булавинск.
ЛЁЛЬКА. Может, правда, чё было?
ГЕЛЯ. Вообще ноль! Ей, видите ли, рожи их нерусские подозрительны показались. Говорит, я боялась, они тут весь двор захватят и меня из дома выживут. Говорит, думала, цыгане – (пародируя Нинку) «тёмныи-и с виду-та-а».
ЛЁЛЬКА. Ну чё ты хочешь, человек всю жизнь в деревне жил. Света не видел… (Смеётся.)
ГЕЛЯ. Ты чего?
ЛЁЛЬКА. Да вспомнила – мне дед рассказывал, как он негра первый раз увидал. Сам аж до слёз смеялся. Его по молодости из села в командировку отправили, закупать чего-то. И в Москву прямо! А он в обычном-то городе не был. Подхожу, говорит, к огромному такому магазину, там двери стеклянные здоровые, народ кругом туда-сюда… Смотрю, говорит, навстречу мне человек идёт – чёрный весь как смола и глаза белые. Я, говорит, от страха аж вверх подскочил – чёрт! чёрт! – заорал и бегом оттуда.
ГЕЛЯ. В Америке за такое засудили
