"Лучевидные и лучистые..."

«Лучевидные и лучистые...»
Аллея парка была занесена снегом, хотя зима еще не наступила. Ноябрь выдался холодным и промозглым. Деревья под тяжестью влажного снега низко склонили ветки. Тусклый свет фонарей едва пробивался сквозь изморозь. Арина в недавно купленном мышиного цвета пуховичке с капюшоном, к которому она так удачно пришила меховую пластинку песца, споротого со старого пальто, что ее нельзя было отличить от новой, напоминала Снегурочку. Глаза ее блестели, щеки раскраснелись от смеха. Она впервые за несколько последних лет чувствовала себя по-настоящему свободной и счастливой, и счастье ее распространялось на окружающих. Было скользко – узкая тропинка, проложенная между сугробами множеством торопливых ног, уже успела покрыться крепкой ледяной коркой. Арина ухватилась за крепкую мужскую руку и вдруг ощутила силу и то особенное, что отличало этого мужчину от вечно ноющего мужа-неудачника. В этот вечер даже не могло возникнуть вопроса, останется ли Виктор у Арины. Он остался.
Арина познакомилась с Виктором не в самый лучший период своей жизни. Она как раз развелась с мужем, который впал в очередную депрессию по поводу неудавшейся жизни и вечного поиска работы по душе. Подруги, беспокоясь скорее о безопасности собственных браков, старались поскорее устроить личную жизнь Арины и постоянно знакомили ее с друзьями мужей, друзьями друзей и друзьями собственных любовников.
Виктор был на девять лет старше Арины и казался ей опытным и хорошо знающим жизнь. Ему было тридцать шесть лет, и он только что вернулся из мест заключения, где отбывал срок за совершенную на крутом повороте аварию. Он отсидел всего полтора года и был освобожден досрочно за то, что имел «золотые руки», которые на зоне всегда очень ценились. Там он, пользуясь образовавшимся свободным временем, в совершенстве овладел навыками резьбы по дереву и начал рисовать маслом. Там же отточил до совершенства одному ему известными инструментами наглость, грубость и хамство. Долгое время Арине хотелось верить, что «изысканный» блатной жаргон – это всего лишь издержки Витькиного тюремного заключения. И только много позже она вынуждена была признать - он уже с этим набором родился. И то, что он оказался в заключении, уже не казалось случайностью, которая оправдывала его в ее глазах, а стало закономерным следствием всего его образа жизни...
В эту ночь Арина не очень понимала, как себя вести с новым знакомым. Сама сильно смущалась и смущала его, не умевшего смущаться. Он за полтора года истосковался по женской ласке и желал насладиться ею незамедлительно. А она, не зная, как отвлечь его от этого желания, начала читать любимые стихи о ландышах, «непорочно-чистых, лучевидных и лучистых», которые еще со студенческих лет знала наизусть. Этими стихами Арина просто-напросто шокировала Виктора и окончательно сбила с толку. Он долго пребывал в ступоре, не зная, что ему с ними делать. Потом разозлился на Аринку и назвал «глупой, потому что в таком возрасте нужно понимать, чего на самом деле хочет мужчина». Несмотря на силу своих желаний, Виктор никакой силы для их осуществления применять не стал и следующим же вечером вновь появился на пороге Аринкиного дома.
Он ворвался в ее жизнь бурным потоком, захлестнул и закрутил в воронке событий и чувств, доселе не виданных и неведанных. «Пусть он рядом будет, если никого другого нет», - подумала Арина, успев за  короткое время узнать не понаслышке, как относятся окружающие к одиноким женщинам. Даже близкие ее друзья, стали после развода с мужем смотреть на нее с заметным недоверием, сдобренным долей презрения.
Виктор всегда был любителем выпить, а после заключения и вовсе начал употреблять с завидной частотой - радовался своему возвращению, а вместе с ним радовались и его закадычные друзья. Ровно с такой же частотой он стал навещать и Арину. Он не знал, как ей понравиться, делал это неумело и нарочито грубо, боясь показаться глупым и беспомощным перед женскими чарами. Он всегда снимал шапку и приглаживал редкие волосы, прежде чем постучать в ее дверь, и пытался некоторое время скрывать от нее этот факт. Позже сам рассказывал, удивляясь и не понимая причины такого несвойственного ему поведения. Он старался всегда скрывать свои чувства и боялся быть застигнутым ими врасплох.
Он любил Арину по-своему какой-то странной любовью, постоянно ревновал, требовал взаимности и делал все, чтобы она не имела никакой возможности познакомиться с кем-то еще. Иногда Арине казалось, что Виктор проверяет ее. На самом деле так оно и было. Он следил за ней, возвращающейся с работы, и стал наведываться не по графику: мог и среди ночи явиться, и под утро заглянуть. А потом своим друзьям с гордостью рассказывал: «Я к Аринке могу прийти и вечером, и ночью, и утром. Она всегда одна, дома всегда чисто, всегда суп сварен. И всегда меня ждет». Он на самом деле всегда получал порцию горячей еды и теплую постель. Эта молодая женщина стала для него «праздником» - всегда встречала с улыбкой, была готова выслушать и могла слушать его нетрезвые бредни до самого утра, претензий не предъявляла, а главное - всегда ждала.
И хотя Аринка такой любви не понимала, но вскоре и она привязалась к Виктору всей душой. Он же научился пользоваться этой привязанностью и искусно манипулировал ею. Это была странная и непонятная для окружающих любовь. Любовь – зависимость. Но и такая имеет право на существование, если ее захотеть и разрешить. Чего только Арина не натерпелась за время этой затянувшейся хронической зависимости!
Однажды в дверной глазок она увидела не привычно наглого, а совершенно растерянного Виктора: куртка его была разорвана по швам, в руках, словно мокрая крыса, висела ондатровая шапка, по которой ручьями стекала грязная вода. И сам Виктор имел вид этой ондатровой шапки. Весной дело было. Кто-то хорошо тогда его в луже искупал. Куртку Арина зашила, горячим супом Витьку накормила, спать уложила. Пожалела. Как впрочем, и всегда. Ничего не менялось в течение пяти, а, может, и десяти лет.
Однажды Арина все же приняла решение Витьке дверь не открывать. «Зачем мне все это? Я его за все время, может, два раза трезвым всего и видела. Разве я такой жизни хотела?» - рассуждала она. Долго тогда Виктор тарабанил в дверь руками и ногами. Потом все резко стихло. Арина подумала, что ушел Витька, поверив в ее хитрость. Подошла тихонечко к двери, ухо приложила и прислушалась. А он вон что удумал! Взял у соседа, который до смерти его боялся, монтировку и начал открывать снаружи Аришину дверь. Что Витька надумал тогда от ревности, одному богу известно, но он ни на минуту не сомневался, что Аринка дома. «Где же ей еще быть? – свирепел он с каждой минутой, - наверное, мужика какого-нибудь привела!» 
У Арины по спине страх пробежал холодным зверьком. Но, несмотря на это, она все-таки собрала силы, навалилась на дверь и крепко держала ее все то время, пока Витька в замке ковырялся, пытаясь вскрыть его. И ведь надо же, вскрыл-таки. Только не понял, почему дверь не поддается. Думал, что щеколда мешает, а это Аринкино тело висело на двери. С тех пор Арина стала бояться спать ночью. А Витька вновь стал вхож в ее дом.
Но было кое-что удивительное и в его жизни. Рисовал он для церкви иконы. Время такое было - никто благословения на иконопись не требовал. Вот он и подвязался на дополнительный заработок. И даже с батюшкой сдружился. Верно, тот ему грехи отпускал.
Как раз в это самое время и произошла между Ариной и Виктором ссора. Арина, зная неуравновешенный характер Виктора, обычно ссор не допускала. А тут не удержалась и что-то обидное в ответ ему сказала. Он, замахнувшись, задел Арину. Сам не ожидал. До этого не позволял, держался как-то. У Арины кровь из губы закапала, обидно так закапала, горько. «Чтоб у тебя руки отсохли, ирод! - тут же крикнула она. - Одной рукой иконы рисуешь и ее же на женщину поднимаешь!!!»
Через два дня электропилой отрезало у Витьки четыре кончика пальцев на этой самой руке...
Долго терпела Арина все Витькины выходки, но капельки крови были последними, переполнившими чашу ее терпения, и она решила покончить с этими отношениями раз и навсегда. Купила у бабульки, торговавшей на углу магазина, букетик ландышей и, набравшись смелости, пошла на серьезный разговор.
Виктор был очень удивлен – Арина впервые позволила себе прийти в его дом. Не давая ему опомниться, она быстро вложила белый букетик в руку со слегка укороченными пальцами и сказала, как отрезала: «Это тебе!»
Витька, глядя на белоснежные кисточки, застыл на пороге в изумлении и не мог вымолвить ни слова.  Его глаза вдруг повлажнели, и нежданная слеза скатилась по небритой щеке. Он застыдился этого внезапного проявления чувств, отвернулся, пряча лицо в маленький букетик, и захлебнулся его нежным ароматом. А Ариша, в последний раз подарив ему улыбку, развернулась и быстро помчалась по лестнице вниз. Она бежала, задыхаясь, до самого дома, и в сердце ее азбукой Морзе звучали слова любимых стихов: «Непорочно-чистые, лучевидные и лучистые, непогрешимые...» Теперь они звучали по-новому.
А Виктор больше не появлялся ни на пороге ее дома, ни в ее жизни.