Вербовка

А я – мужик, хоть куда!
Неуверенно качая рукой, я схватил бутылку и подтащил к себе. Гаврила, ошарашенный моим словоизвержением, дико наблюдал, как я хлебанул прямо с горла и поставил почти пустую бутылку на стол. Пошло в этот раз просто замечательно, даже загрызать не потребовалось. Да и не получалось схватить закуску на этом качающемся столе. Хорошо, хоть сигареты сами свалились в руки, и добрый мужик Гаврила поднёс огоньку.
В глазах гостя вспыхнул какой-то странный свет. Впрочем, может они просто отражали сияние из папки. Гаврила наклонился ближе и принялся шептать в ухо:
- Возможно, Фёдор Петрович, вас заинтересует следующее предложение, - он покосился на поллитровку. Эй, а когда это она успела опустеть? – Не хотели бы вы, чтобы в вашем холодильнике каждое утро появлялась бутылка спиртного?
Я почесал затылок.
- Дык она и так там каждое утро есть, - сказал я, с удивлением в голосе. – Я же её туда сам ставлю. Разве что за неделю перед получкой или авансом приходится занимать, да и с похмелюги тяжко. Соседка – гадина, не всегда успевает выгнать своё вонючее пойло!
Слова вылетали с некоторым трудом, а глаза норовили разъехаться. Гаврила придвинул свой табурет ближе и положил ладонь мне на плечо. Кажется, у него на ногтях – лак. Да он – извращенец! Вот так, напоят нормального мужика и пользуются его беспомощностью, караул!
- Фёдор Петрович, в обмен на вашу нематериальную сущность я могу предложить вам следующее. Каждый день, когда вы придёте с работы, вас будет ожидать бутылка хорошей водки и пять бутылок пива с рыбой. Когда вы проснётесь на следующий день, испытывая похмельный синдром, у вас вновь появится бутылка водки. И всё это, независимо от того, имеются у вас деньги или нет, выгнала соседка или не успела. Каждый день. Как вам такое, нравится?
- Нрав, - сказал я и уронил голову на стол.
Бумкнула и покатилась бутылка. Пока я прислушивался к её звяканью, мою голову приподняли над столом и принялись похлопывать по щекам.
- Эй, эй, какого чёрта! – заворчал я, открывая глаза. – Ты кто такой и нафига меня трусишь?
- Я – Гавриил, божий посланец, - терпеливо произнёс мужик и сунул мне в руки какой-то гладкий белый лист с целой кучей букв, - и прибыл к вам для заключения контракта. Подпишите этот документ и получите вашу ежедневную бутылку.
- А ты чего получишь? – тупо спросил я и хлопнул себя по лбу. – Ах да. Мою душу! Слушай, - как можно подозрительнее спросил я и заглянул в глаза гостя. – А ты – точно ангел? Я вот лично никогда не слышал, чтобы ангелы покупали человеческие души. Зато все рассказывают, что души скупают черти и там такое: подписал, а потом – раз и в бутылке вместо водки – вода, а у тебя чердак лопается. Признавайся: ты – чёрт?
- Да нет же, я – действительно ангел, - плечи Гаврилы опустились и мне на миг стало его немного жаль. – Просто сейчас мы оказались в несколько неприятном положении, поэтому вынуждены заниматься этим непривычным делом. Поверьте, Фёдор Петрович, вам абсолютно нечего опасаться: за соблюдением обязательств наблюдает специальная арбитражная комиссия и в случае нарушения хоть одного пункта контракт немедленно признают недействительным.
-Ну ежели так, - я взял в руки ручку, наполненную кроваво-красными чернилами и уже потянулся подписывать, как вдруг остановился и задумался. – Слыш, Гаврила, а на кой тебе моя душа-то? Я как погляжу, ты вокруг меня и так, и так.
- Вообще-то – это секрет, - я тяжёлым вздохом сказал визитёр, - Но ладно. Мы набираем воинство для предстоящей битвы с адскими легионами.
- А чё, в раю так мало душ? – удивился я.
- Люди нам всё равно нужны, - в голосе Гаврилы прозвучало нетерпение. – Подписывайте, пожалуйста.
Я пожал плечами и высунув кончик языка, аккуратно вывел корявую подпись на гладкой бумаге. Тотчас лист чудесным образом превратился в два, ничем не отличающихся один от другого. Запахло жасмином и один лист исчез в Гавриловой папке. Та немедленно отправилась под пиджак гостя. Второй лист сунули мне в руки.
- Теперь вы навечно вписаны в райскую когорту, - торжественно произнёс Гаврила. – И неважно, каким вы были человеком при жизни – ваши посмертные деяния позволят искупить все грехи.
С этими словами он наполнился светом, как перегорающая лампочка и пропал, оставив только запах своего дорого одеколона. Некоторое время я сидел за грязным столом и ошеломлённо глядел перед собой. Потом согнал с лица тупое выражение и встал. Знакомый таракан сотоварищи испуганно шмыгнул под плинтус, оставив меня в полном одиночестве.
Впрочем, не совсем. Из гостиной доносилось едва слышное похрапывание. Туда я и отправился.
Гостиная, она же спальня, являла собой полную противоположность захламлённой кухне.  Тут царила прямо-таки аскетическая простота. Около стенки стоял древний диван с продавленным лежаком, откуда торчали куски поролона и пружины. В противоположном углу, припав на ногу, перемотанную скотчем, стоял не менее древний телевизор с треснувшим кинескопом. Рядом с ним валялся разбитый телефонные аппарат. Это барахло оставалось в доме по одной-единственной причине: его бы никто не купил.
Обладатель сих несметных богатств, Фёдор Петрович Крючков, лежал на диване, свесив голые волосатые ноги на пол. Из одежды на нём сейчас присутствовала лишь порванная тельняшка, а остальным временно пользовался я. Синей от многочисленных татуировок рукой, хозяин сжимал полупустую бутылку текилы. На небритом опухшем лице светилось воистину неземное блаженство.
Я подошёл к телевизору и принялся соединять его с телефонным аппаратом.  Понятное дело, и одно, и другое уже давным-давно перестало работать, но ведь минус на минус даёт плюс, разве не так?
Именно так. Щёлкнуло и экран медленно заполнился синим светом. Потом появилось изображение крупного чернокожего мужчины, сидящего за письменным столом. Впрочем, конечно же – это был вовсе не мужчина.
Я козырнул.
- Хайль, Вельзевул. – сказал я и щёлкнул копытами. – Макс фон Штирлиц докладывает.
Глава адской канцелярии даже не оторвал взгляда от бумаг, лежащих на столе. Вот только на чёрной физиономии появилось выражение крайней усталости.
- Единственное, почему я терплю тебя и твои выходки, - недовольно сказал Вельзевул, - это потому что ты – великолепный оперативник. Именно поэтому на все многочисленные просьбы устранить тебя отвечаю отказом. Пока.
- Ну, ещё болтают, типа я – ваш внебрачный сын, - похвастался я.
- Только не это, - пробормотал собеседник. – Таких ублюдков я пожирал сразу же. – Докладывай.
- Операция проделана по высшему классу, - сообщил я с гордостью в голосе. – Лично сам господин Гавриил соизволили заглянуть на наш огонёк, где и попытались обработать уже завербованного мной клиента. И вуаля: у меня на руках имеется незаконный контракт плюс запись вербовки, на которой отлично видно, как ангелочек пользуется неадекватным состоянием человека, чтобы оказать на него давление. В общем, думаю, для арбитража этого окажется вполне достаточно, чтобы запретить засранцам вмешиваться в наши дела.
- Это уж точно, - хмыкнул Вельзевул. – А ещё учитывая настроения аггелов из арбитража…Да, отличная работа.
- Шеф, - я замялся. – Всё хорошо, но вот мне одно непонятно…Даже не знаю, как и спросить.
- Ты же знаешь, - Вельзевул откинулся на спинку кресла, - что у меня нет для тебя закрытой информации. Валяй.
- Куда всё-таки пропадают души умерших? Насколько я знаю, адские закрома почти пусты, а в райских кущах посвистывает ветер. Где они все?
- Понятия не имею, - шеф развёл руками. – Даже мне это неизвестно. Наши аналитики уже долгое время бьются над разгадкой, но пока – безрезультатно. Предполагают, что у мёртвых отсутствует желание вообще сражаться на чьей-либо стороне, поэтому они нашли способ скрыться из поля нашего зрения. Остаются только личности недалёкие, либо же полностью деградировавшие, кого мы и вербуем.
- Понятно, - вздохнул я.
До чего мы дошли! После Фауста и прочих великих людей, вынуждены гоняться за душами всяких дебилов. Славная же это будет финальная битва!
Фёдор Петрович сладко всхрапнул и плямкнул губами. Очевидно ему снились сладкие сны.