предупредил: такое могло испугать кого угодно. Однако я только ласково улыбнулся и подошёл ближе. Мало-помалу рычание стихло, сменившись тихим поскуливанием. Я опустил ладонь на волосы, ощущая, как пригибается жёсткий ёжик. Мальчик успокоился и в его глазах появилось осмысленное выражение, которое я мог бы охарактеризовать, как смесь ужаса и бесконечной тоски.
Я присел рядом, ощущая, как проклятый халат натягивается и трещит на спине. Нужно было спрашивать, но я боялся. Поэтому пару минут я гладил мальчика по голове и молчал.
- Ты – посланец? – в конце концов спросил я.
Он не понял вопроса и это было хорошо заметно по растерянному взгляду. Да, ребёнок определённо не посланец, он - обычный мальчик, который сумел проникнуть дальше, чем кто-либо из живущих.
- Расскажи, что ты увидел, - тихо попросил я, пристально глядя в бездонные глаза. – Что с тобой случилось, после большой боли?
Мальчик вздрогнул и по его провалившимся щекам скользнули капли влаги. Я мог сколько угодно жалеть несчастного, но мне требовалось узнать то, что он принёс с собой.
- Меня несло куда-то, - слабый голос дрожал. – Папа и мама были рядом со мной, а потом вдруг исчезли, я даже не понял, куда. Мне стало страшно и одиноко, и я заплакал, но внезапно появились голоса. Они звали меня и пошёл за ними.
Рассказ не сильно походил на речь восьмилетнего ребёнка, но не это меня удивило. Скорее изумляли определённые нюансы происходящего.
- И куда ты за ними пошёл, вверх или вниз?
- Вверх, всё время вверх. Голоса твердили, что очень скоро я попаду в место, где будет очень много света и тепла. Потом голоса исчезли, но перед этим сказали, чтобы я ничего не боялся. Дальше меня быстро несло по серой трубе, стенки которой всё время вращались.
Он замолчал и отвернулся, так что я больше не мог видеть его глаз. Очень страшно было задавать вопрос, точно я обратился Сизифом, которому оставалось последнее усилие, чтобы выпихнуть камень на вершину горы.
- И что, - спросил я, - там был свет? Кто встретил тебя в свете?
Какая-то незримая струна лопнула с оглушительным звоном и от этого звона у меня в ушах загрохотал настоящий ураган. Мальчик упал ан бок и его тело скрутилось так, будто через него пропустили электрический ток. Он не рыдал, нет. Он кричал так, будто выплёскивал всю свою душу в этом безумном вопле. И в крике слышалось такое горе, которое не может испытать никто, чтобы тут же не умереть.
- Его там не было! – кричал мальчик, захлёбываясь и выталкивая из себя по одному слову: - Его! Там! Не было!
Не помню, как я оказался на ногах в паре шагов от мальчика. Я глядел на бьющегося в истерике ребёнка и меня я переполнял безграничный ужас. Я и сам начинал дрожать, когда слышал этот вопль: «Его там не было!»
- Спи! – приказал я. – Спи и забудь об этом. Навсегда забудь.
Мальчик успокаивался и его плечи всё меньше дёргались под уродливой больничной пижамой. Ребёнок засыпал, но всё ещё всхлипывал.
- Не было! – последний раз выдохнул мальчик и уснул.
А я прислонился спиной к двери и запрокинул голову, пережидая, пока перестанут дрожать колени и трястись руки. Не знаю, как мой предшественник, а я был раздавлен, растоптан и стёрт в порошок.
- Открывай, - приказал я, стараясь успокоить дрожащий голос.
Ключ провернулся в тут же секунду. Очевидно Андрей приготовился открывать дверь, сразу после того, как услышал крик мальчика. Первым делом врач оглядел меня. Видимо искал следы укусов или царапины. И только убедившись, что я в полном порядке, Андрей посмотрел в угол, где уже спокойно сопел мальчик.
- Что с ним? – спросил врач, кивнув на ребёнка.
- Всё в порядке, он просто спит, - я массировал веки, ощущая, как все долгие годы моего существования непосильной ношей ложатся на плечи. – Думаю, теперь он пойдёт на поправку и через месяц-другой полностью придёт в норму.
- Вашими бы устами да мёд пить, - усмехнулся Андрей, закрывая дверь. – Ну и как, выяснили всё, что хотели?
- Да, узнал. Всё узнал, - мне не хотелось с ним говорить. Даже видеть не хотелось. – Будьте любезны, отведите меня в ординаторскую. Хотелось бы уже закончить все дела на сегодня.
Обратный путь мы проделали в полном молчании. Андрей правда пытался вести разговор, но всякий раз я не очень вежливо обрывал спутника, так что в конце концов Андрей обиделся и даже не попытался войти вместе со мной в ординаторскую. Впрочем, я бы и сам попросил его выйти оттуда.
Я закрыл дверь и посмотрел на того, кто меня здесь ожидал. Он, заложив ногу за ногу, сидел на дряхлом стуле и чёрные глаза казались пятнами на бледном лице. Под белым халатом, таким же тесным, как мой, блестел тёмный кожаный плащ. Да, он всегда предпочитал чёрные цвета одежды, а не красные, которые его контора предписывала к употреблению.
Он ухмыльнулся и жестом предложил мне присесть на кривоногий табурет, целый выводок которых разбрёлся по комнате. Руку никто никому не подавал. Всё, как всегда. Сев на табурет, я опёрся локтем на стол, заваленный какими-то журналами.
- Ну привет, Питон, - я покачал головой. – Тебе не кажется, что называть себя Петром – это проявление неуважение и вообще, наглость?
- Михаил, ты всегда был занудой и морализатором, - отмахнулся он. – Да и вообще, никакая это не наглость, просто самая близкая адаптация моего имени. И, между прочим, ты всё это отлично понимаешь, просто тянешь время, чтобы не переходить к главному. К тому, что тебя так пугает.
- Ты прав, - тут же согласился я. – Обсуждать это очень страшно, хоть если подумать, чего уже бояться?
Питон кивнул.
- Определённая информация доходила и до нас, - сказал он, сверкая белоснежными зубами, где торчали два длинных клыка. – Но, как сам понимаешь, наша агентура не работает в столь высоких сферах. А боссу очень хотелось знать правду, поэтому стоило просочиться этим сведениям, и он сразу же отправил меня сюда.
- Не терпится порадоваться? – горько усмехнулся я. – Станцевать на наших костях?
Питон задумался, рассматривая меня так, будто увидел в первый раз.
- Порадоваться? – переспросил он. – Я бы так не сказал. Босс был с Ним в достаточно близких отношениях, в те времена. Знаешь, мне иногда кажется, будто он до сих пор любит Его и даже преклоняется перед Ним. Поэтому не думаю, будто моё сообщение его обрадует. А станцевать на ваших костях…
Питон отрицательно качнул головой. Я не совсем понял, что означал этот жест, поэтому решил спросить:
- Хочешь сказать, что сейчас, когда мы отрезаны от центра и блокированы здесь, вы не воспользуетесь предоставленной возможностью?
- Нет, - твёрдо сказал мой собеседник. – Какие бы слухи про нас не распространяли, мы всегда играли честно. Я получил чёткие указания: что бы ни случилось, правила игры не меняются. Так что, можете не опасаться.
Он легко поднялся на ноги и подошёл к двери. Взявшись за ручку Питон остановился и повернулся ко мне. В его глазах я увидел нечто непривычное: печаль, бесконечную печаль.
- Смысл, - грустно сказал он, - теряется всякий смысл. Как если бы маленькие дети дрались за кусок пирога, а в процессе драки вдруг выяснилось, что его кто-то съел. И вот они стоят, с разбитыми носами, с синяками, царапинами и шишками. Стоят в полной растерянности: за что они дрались? Что им делать дальше?
Не дожидаясь моего ответа, он распахнул дверь и вышел. Возможно мне просто послышалось, но из-за двери донеслось: «А ведь я Его тоже до сих пор люблю».
Когда я вышел на улицу, Питон уже успел уехать и перед выходом стоял только мой автомобиль. Я подошёл к нему и остановился, не в силах открыть дверцу. В голове продолжали крутиться вопросы, заданные Питоном: «За что мы дрались? Что делать дальше?»
В поисках ответа я поднял голову к звёздному небу.
Однако ответить оказалось некому.
Его там не было.
