Школьник Просиков. Повесть. Глава 15

                                                     



                                                      КОТОРАЯ НАЧИНАЕТСЯ С ПОЯВЛЕНИЯ САМОЗВАНЦЕВ И
                                                                    КОНЧАЕТСЯ ВСТРЕЧЕЙ НОВОГО ГОДА


   


    На новогодний утренник в школе я нарядился д'Артаньяном. Мама долго готовила мушкетерский костюм, но каково же было мое изумление, когда я встретил на празднике трех кретинов в том же облачении, что и я. Удивились и кретины.
    - Ты кто? - спросил меня первый кретин.
    - Я-то?.. д'Артаньян! - высокомерно ответил я, и спросил в свою очередь: - А вот ты кто?
    - Ну нет, здесь ты ошибаешься! - встрял в разговор второй кретин. - Это я д'Артаньян!
    Что мне оставалось? Только облить его холодным презрением, что я и сделал немедленно. тем же презрением я облил и третьего лже-д'Артаньяна.
    - Самозванцы! - бросил я им. И тут же был вызван на дуэль.
    С первым я изъявил готовность сразиться немедленно, со вторым - через десять минут. с третьим - еще через десять.
    - А что же мне от тебя достанется! - искренне огорчился третий.
    Я лишь надменно скривил свое красивое лицо и процедил:
    - Не спеши. Лучше подумай, что останется от тебя.
    ...Я еще не успел покончить с третьим типом, как появился еще один д'Артаньян.
    "Наваждение какое-то... Сколько же их тут? - пронеслось у меня в голове. - Их что - в инкубаторе разводят или клонируют?"
    И вот этот, неизвестно откуда взявшийся липовый мушкетер, имевший наглость называть себя д'Артаньяном, тонким и писклявым голосом потребовал у меня удовлетворения:
    - Двух д'Артаньянов быть не может! Если ты д'Артаньян, значит я не д'Артаньян, а это полная дичь!
    Я не долго мучил этого, так называемого д'Артаньяна-четвертого. Он не выдержал моего стремительного натиска и позорно бежал, бросив свою шпагу (затупленный шампур для шашлыка) и щит (что-то вроде тазика для стирки белья или варки варенья).
    Еще долго я кричал ему вслед обидные слова.
    Надо сказать, что странных типов на утреннике собралось немало.
    Опять всем мешал пронырливый шахтер Толька, видимо забывший переодеться с предыдущего утренника. Посредине зала кривлялся переодетый шутом Гришка Романюк, весь обвешанный бубенчиками, колокольчиками и в какой-то идиотской шапке-ушанке. И чего он старался... Все и так знают, что он дурак. Промелькнул палач в красном балахоне и в маске, с огромным и, по всей видимости, бутафорским топором. Вовка Брусникин предложил ему немедленно казнить, не милуя, лютой казнью злодея Леньку Трахтергенца, одолжившего у него денег на пирожок с повидлом и до сих пор этих денег не вернувшего.
    - Это наглая ложь! - проверещал Ленька.
    По всему залу метался потешный Дон Кихот в грязных резиновых сапогах, таких же грязных вельветовых брюках и отягощенный ржавыми кастрюлями и нечищеной сковородкой, с железным прутом вместо пики наперевес. Создавалось впечатление, что всем этим добром снабдил его какой-то старьевщик с барахолки. Он ничего не видел, этот Дон Кихот, за своей шумовкой, нацепленной на голову (ну, чистый металлист!), всех больно толкал и злобно расспрашивал - не видел ли кто его оруженосца. Ребята испуганно от него шарахались.
    Поднимая с пола, обороненную кем-то маску, я больно стукнулся лоб в лоб с толстым вихрастым малым, обладателем свирепой физиономии и двух приделанных крыльев, которыми он усердно размахивал.
    - Ты что за гусь? - спросил я у него.
    - Я не гусь! - возмутился вихрастый и взмахнул крыльями. - Я птица Сирин!
    - Ты птица - кто?
    - Сирин! - повторил он гордо.
    Я громко заржал.
    - Ты почему смеешься? - надулся Сирин.
    - Да потому что я веселый! Я не знаю какой ты Сирин, но на птеродактиля похож точно. Ты из какого века?
    - Кажется, птеродактиль - это птица?
    - Это не птица. Это монстр!
    - Ты хочешь сказать, что я монстр?
    - Я это утверждаю!
    - Это слова не человека культурного, но дикого варвара!
    - Черт побери! Это я некультурный человек! - вспылил я. - Ты это говоришь мне, всю свою жизнь положившего на изучение культуры и немало в этом преуспевшему... И ты, идиот распоследний, смеешь мне говорить, что я некультурный! Да ты совсем офонарел, чучело огородное!
    - Тебе придется заплатить за свои необдуманные слова!
    - Я всегда, как человек благородный, плачу по долгам, а ты лучше побереги свои перья, пока их не ощипали...
    - И кто же их ощиплет, уж не ты ли?
    - Да запросто!
    К чести нас обоих, мы не долго препирались, а быстро перешли к активным действиям. Я порхал как бабочка, и жалил как пчела. Он чуть не откусил мне ухо. Но в драке - тьфу! - в спорте побеждают сильнейшие, а не людоеды. И сильнейшим оказался я!
    Лежа на боку, Сирин сказал мне:
    - Я просто тебя пожалел, поэтому и поддался. Если бы я захотел - от тебя бы только мокрое место осталось.
    - На твоем месте, Сирин, я бы крепко подумал, стоит ли тебе посетить сегодня фотоателье: синяки явно не украсят твое лицо. Нет, нет, и не думай фотографироваться! Это неудачная мысль.
    Сирин еще что-то разочарованно лепетал на своем птичьем языке, понурив кудлатую голову, но я слушал его рассеянно, потому что уже немного устал от обилия скорых впечатлений.
    Только я собрался чуток перевести дух, как опять меня потревожил некто в колпаке со звездами, с бородой и клюкой.
    - Ты узнаешь меня, Просиков? - спросил колпак дребезжащим голосом.
    - Конечно, - сказал я. -А ты кто?
    - Я звездочет!
    - Враки! Звездочеты такими не бывают.
    - Какими это такими! Как это не бывают? - опять задребезжал колпак негодующе. - И кого же тогда, по-твоему, ты видишь перед собой?
    - Дурака в колпаке и с бородой из мочалки.
    Колпак исторг из груди протестующий стон и сорвал бороду.
    - Борька, это я, твой друг, Серега Топилин! Ты что же, не узнаешь меня?
    - Тьфу ты, ну ты и даешь, Серега! - Я искренне ему обрадовался. Хоть одно нормальное человеческое лицо, а не Сирины там всякие...
    Мы сидели с ним в уголке и мирно беседовали, пока к нам не подошел чудила, назвавшийся космонавтом; голова его была завернута в прозрачный целлофан, долженствующий, по всей видимости, изображать шлем. Голова под "шлемом" потела, краснела и тяжело дышала.
    - Ты откуда свалился? - поинтересовался я.
    - Что? Что?
    - Мне жаль, что ты не ходишь к ушному врачу, - тебе бы это пошло на пользу. Я спрашиваю - откуда ты свалился? И сними этот мешок с головы! - закричал я ему в ухо.
    - А-а, - он с удовольствием снял целлофановый пакет и глубоко втянул в себя воздух. - Я не свалился, а прилетел с другой планеты, населенной разумными существами вроде меня.
    - Летают только птицы... А у нас уже есть одна - птеродактиль... Тьфу ты! Я хотел сказать - Сирин.
    - Я не Сирин. Я - космонавт! И летают не только птицы!
    И в этом он оказался прав. Достаточно было посмотреть прямо перед собой и тут же убедиться, что способностью летать обладают не только Сирины и космонавты.
    Это наглядно продемонстрировал Петька Маховиков, все время откуда-то вылетающий, точне сказать - вываливающийся... Вот и сейчас он приземлился с оглушительным стуком и болезненно кряхтел, потирая ушибленные места.
    - Мой сто пятнадцатый тренировочный прыжок, - немного сконфуженно сказал он. - Предыдущие сто четырнадцать были удачнее.
    По числу полетов-падений с ним соперничал альпинист, Вовка Костров. Тот пытался забраться на любые маломальские высокие места и неизменно с этих вершин низвергался: никакое крепежное снаряжение ему не помогало. К счастью, пока все обходилось без переломов.
    Очень нас позабавил с Сережкой йог-факир. Он показывал разные фокусы и лежал на гвоздях. А закончив выступать, йог раскланялся, присел на стул и... таких воплей я давно не слышал.
    - Разве йоги могут так кричать? - удивился я.
    - Йоги все могут, - флегматично ответил Сережка. - Только он не кричал а пел факиро-индусскую песню.
    - Ты думаешь... - с сомнением покачал я головой.
    Спорный вопрос разрешил Славка. Он сказал, что мы сами тоже бы орали, если бы сели на кучу рассыпанных кнопок. Это вам не факирские гвозди.
    И это верно.
    Близилась раздача новогодних подарков, и в ожидании этого волнующего события, двадцать два сильно заторможенных в своем развитии переростка, обряженные в цвета знаменитых спортивных клубов "Шайбы" и "Зубила", жались у стенки, откинув головы, разинув рты и зачарованно смотря по сторонам.
    Ну и типчики, скажу я вам. Не выдержав, я сказал им, чтобы они вытерли слюни и перестали пускать пузыри. Сказанное мной до них дошло не сразу, но когда дошло, они медленно повернулись в мою сторону, и я почувствовал себя неуютно, как братец-кролик под внимательным взглядом двадцати двух огромных удавов. И я поспешил укрыться за спиной расхлюстанного шахтера, продолжавшего размахивать своей тяпкой.
    А потом пришли Дед Мороз и Снегурочка. Судя по их виду, девушке и деду лет стукнуло  уже немало лет, но они бодрились. Сопя и кашляя, Мороз развязал мешок и вместе со Снегурочкой стал вынимать подарки. Глупо хихикая, к ним протрусили двадцать два охламона, яркие представители тупиковой ветви в развитии человечества. Им наперерез бросился, гремя железной рухлядью, Рыцарь Печального Образа, да и шахтер в каске и телогрейке не желал отставать. Ну, а мушкетеры, они всегда впереди!
    Поднялась страшная кутерьма, все хотели быть первыми. В результате много подарков передавили. Учителя пытались навести порядок и кричали нам, что дикари с острова (не расслышал какого) ведут себя много примернее, чем мы, ученики 635-ой средней школы, но за воплями,  давящихся за подарками, их почти никто не слышал
    Да, здорово мы повеселились на утреннике! А дома... дома ждет вкусно пахнущая елка со звездой наверху, украшенная красивыми игрушками, с гирляндой из разноцветных лампочек, так уютно мигающих в темноте. А серпантин? А цветной бумажный горошек? А бенгальские огни? Да что тут говорить... Новый год - это потрясающий праздник! И он наступит уже завтра.

    И он наступил! И мы могли встретить его без папы. А произошло следующее.
    С самого утра мама почти не покидала кухни, а нам с папой поручила убраться в комнатах, хотя все уже давно было убрано, выметено и пропылесосено. Поэтому мы с папой занимались каждый своим делом: он читал газету, а я смотрел телевизор. Часов в одиннадцать позвонила Олька, моя двоюродная сестра.
    - Как встречаешь Новый год, Боря?
    - Отлично встречаю. На столе будет: торт, красная рыба, салаты, икра, лимонад. К нам придут тетя Лена, дядя Сережа...
    - Подожди, подожди... ты мне лучше скажи, с какими мыслями провожаешь старый год и встречаешь новый?
    - Старый я ни с какими мыслями не провожаю, а новый встречаю с хорошими. Завтра я иду на елку, а после - к Сережке: ему подарили классные игрушки!
    - Нет. ты не понял. Какие чувства обуревают тебя на пороге другого тысячелетия - вот что интересует меня.
    - Ну, сложные чувства обуревают меня на пороге... неоднозначные... Вернет ли мне Юрка Баларев водяной пистолет, который я ему одолжил, чтобы он обрызгал Медниса, а он зажал. Это раз! Сможем ли мы выиграть эстафетную лыжную гонку у этих типов из соседней школы - это два! Купят ли мне мама с папой отличный хоккейный шлем...