1
Рыжее от не осевшей пыли небо давило сверху, где-то вдалеке всё ещё слышались взрывы, острые камни больно впивались в раненый бок. Макс приоткрыл глаза, попытался простонать высохшими, потрескавшимися губами, приподнял голову и снова, потеряв сознание, откинулся на колкую негостеприимную каменистую землю ущелья.
Капитан не помнил, сколько он здесь лежал. Иногда приходя в болезненное сознание, потом снова проваливаясь в спасительное забытье. Взрывов уже не было, пыль оседала рыжей пыльцой на всё, что осталось лежать в ущелье, включая лицо Макса.
Макс уже не открывал глаза, когда приходил в сознание, толстый слой пыли лежал на лице. Капитан не пытался стонать, да он почти и боли не чувствовал. Последней его мыслью было: «Странно… А говорят, перед смертью вспоминаешь всю жизнь, а у меня ничего не вспоминается. Хорошего, видно, ничего не было…» Он попытался вспомнить детский дом, но знакомые когда-то лица неуловимо уворачивались, расплываясь в тумане. Вспомнил военное училище, однополчан… Даже девушки у него не было, так и не удосужился завести.
Тошнотное забытье опять накатывало, начинаясь где-то в спине тупой болью, продвигаясь к животу, ещё дальше, сдавливая горло… Вдруг Макс почувствовал что по лицу его кто-то гладит. Ладошки были мягкие, тёплые, нежно отряхивающие с лица пыль. Макс приоткрыл глаза.
Капитан лежал в высокой траве, над его головой склонялись огромные рыжие колокольчики, или не колокольчики… Он не помнил, как называются эти цветы, чем-то похожие по окраске на тигров. А чуть сбоку, в траве, парила девочка, не более четверти метра ростом. На голове крохи красовался перевёрнутый рыжий цветок, задорные тычинки выглядывали над розовыми ушками из-под лепестков и в такт взмахов крыльев осыпали девчушку блестящей жёлто-чёрной пыльцой. Из-под коротенького платьица – такого же цветка, как на голове – торчали тонюхонькие ножки, обутые в плетёные чёрно-рыжие сандалики и прозрачные ажурные гольфики. Девочка приблизилась к голове Макса и легонько потрогала щеку:
– Проснись! – пропищала кроха, – Скорее, ты можешь не успеть!
Гул наполнил ущелье. «Неужели так гудят крылья этой бабочки, – подумал Макс, – Видимо, я уже умер, – решил он, – Поэтому лежу на травке. Вот только в раю или в аду?» Решить дилемму он не успел. Крылатая девчушка больно стукнула крохотным кулачком по носу Макса и требовательно заверещала:
– Вставай! Скорее!
От её визгливого голоса у капитана будто лопнуло в голове пелена, закрывающая память. Он шире раскрыл глаза. Травы и цветов вокруг не стало, больно в шею впивался камень, нарастала боль и в спине. Только девчушка никуда не делась, она так же смешно махала крылышками и колотила его по лицу крохотными кулачишками. И гул, гул всё нарастал, к одному гулу присоединился следующий, потом ещё один, потом ещё. Они неотвратимо подползали к Максу. И тут его осенило: «Чёрт, это же вертушки-тральшики. Пытаются живых найти. Метрах в пяти сбоку от капитана, огромной тонкой змеёй, падающей с неба, протащился первый трос. Сейчас пойдёт следующий. Макс попытался приподняться, но не смог. Он только поднял руку и снова уронил на живот. «Поздно… Чуть раньше я бы смог, а сейчас поздно…» – Макс простонал.
Девчушка снова теребила его.
– Не могу я, малыш, – еле слышно прошептал капитан, – Сил нет.
Он увидел трос, тот медленно приближался, почти рядом. Руку протянуть, но как. Маленькая девочка-бабочка резко развернулась, ухватила крохотными ручонками толстую верёвку и потянула к нему. Крылья забились быстрее, Максу даже послышалось усердное пыхтение. И трос поддался крохе, она его сдвинула, ещё, ещё… Вот уже на руке Макса карабин. Капитан глубоко вздохнул, из последних сил непослушными пальцами ухватил карабин, нащупал на поясе кольцо, пристегнулся и потерял сознание. Последнее, что он увидел, было улыбающееся лицо крылатой куколки с пухлыми щёчками и машущая крохотная ручка. Капитан даже не почувствовал, как натянулся трос, протащил его несколько метров по земле, как вертушка чуть снизилась, зависла, и тело капитана, обвиснув, как тряпичная кукла, начало медленно подниматься в воздух.
2
За окном огромными белыми хлопьями падал снег. Вот и Новый год на носу. В соседней комнате радостно смеялась дочка, а жена просила её не вертеться. Как быстро летит время… Вроде вот только ему в роддоме аккуратно передали маленький свёрток, украшенный розовыми кружавчиками… А гляди уж, половина первого класса позади. Дочка собиралась на школьную ёлку. Жена ей шила какой-то сногсшибательный, по их словам, карнавальный костюм.
– Папа, папа! – закричала, вбежавшая в комнату, звонкоголосая девчонка, – Смотри!
Макс развернулся на инвалидной коляске. Его маленькое чудо кружило по комнате. На голове дочки красовался перевёрнутый рыжий цветок, задорные тычинки выглядывали над розовыми ушками из-под лепестков. Из-под коротенького платьица – такого же цветка, как на голове – торчали тонюхонькие ножки, обутые в плетёные чёрно-рыжие сандалики и прозрачные ажурные гольфики. За спиной его любимой крохи раскачивались два огромных полупрозрачных крыла, казалось, девчушка парила над полом. Она ещё немного покружилась, церемонно поклонилась и, выдвинув вперёд одну ножку, представилась:
– Меня зовут Лилия! Я фея тигровых лилий! Правда, класс, папа!
– Правда…– выдавил еле слышно из себя Макс, и, приоткрыв рот, замер.
В дверях улыбалась жена.
– Лилечка! Снимай крылья, понесём их в пакете. Одевайся скорее, а не то опоздаем!
Лилька выбежала из комнаты. Вскоре входная дверь хлопнула, но из подъезда ещё несколько секунд раздавался весёлый звонкий смех.
Макс смотрел в окно. Его две родные девчушки, жена и дочка, помахав ему, поспешили к остановке. А он разглядывал падающий снег, улыбался и понимал, что всё-таки согласится на операцию, которой очень боялся… А чего ему теперь бояться, когда у него есть своя добрая фея – фея тигровых лилий…
