Возвращение. Часть 01

одеты здешние обитатели? Их костюмы соответствуют тем временным периодам, откуда этих людей забрали.
- Кто забрал?
Но Дэн лишь пожал плечами, демонстрируя полную неосведомленность в данном вопросе. Хотя, как показалось Сергею, не совсем искренне.
"Странно всё это..." - подумал Воронин, но виду не подал.
- Война у нас... - осторожно сказал он.
- И кто с кем воюет? - оживился Дэн.
- Постойте! - внезапно насторожился Сергей. - Откуда вы так хорошо знаете русский язык?
- Да ничего я не знаю, - пренебрежительно отмахнулся собеседник. - Тут все общаются  при помощи одного единственного языка, и при этом каждый думает, что его родного. Лично мне кажется, что это каким-то образом связано с подсознанием. Вы говорите на своём языке, а я – на своём, но при этом мы оба прекрасно понимаем друг друга. И не стоит ломать голову по этому поводу, всё равно ничего не поймёте. Просто поверьте…
Воронин действительно ничего не мог понять. Мелькнула мысль, что, возможно, всё происходящее является частью его бреда. Ведь он отчетливо помнил свою гибель.
- Послушайте, может быть, я умер и теперь нахожусь где-то в потустороннем мире? - предположил он.
- Естественно! - с явным облегчением воскликнул Дэн. - Вы умерли там, в своём времени, и оказались в лабиринте. Именно это и произошло со всеми остальными, кто здесь очутился.
Дэн широко улыбнулся.
- А вы сообразительный малый! - одобрительно добавил он. - Я боялся, что придётся долго втолковывать, а вы сразу ухватили суть. Тут до вас появился один тип – тугодум, судя по всему, из будущего, так он долго и настойчиво пытался всех убедить в том, что на самом деле ничего этого не существует: ни лабиринта, ни людей, пока с ним вообще не перестали разговаривать. Он теперь так и живёт отшельником… да, так кто с кем всё же воюет в вашем времени?
- Мы с бандитами... - нехотя ответил Сергей.
- Кто это – мы?
- Советский Союз…
- А… ну да, безусловно… насколько я знаю, - снисходительно усмехнулся Дэн, - большевики всегда воевали только с бандитами, даже когда вырезали своих собственных соотечественников за инакомыслие…
- Это было давно... Сейчас всё иначе, - пробормотал Воронин. - Мы помогаем народу Афганистана…
- Ну да, конечно... А вас об этом просили?
- Да...
- Кто именно?
Сергею этот назойливый американец нравился всё меньше и меньше. Слишком много задавал вопросов, а у самого глазищи хитрые-прехитрые.
"Провокатор" - внезапно всплыло в памяти слово из выступления замполита перед только что прибывшими на позиции новобранцами.
- А есть тут кто-нибудь из местного начальства? - вместо ответа поинтересовался Воронин. - Хотелось бы узнать, что к чему и как отсюда можно выбраться?
- А никак. Дело в том, что это – вход. Вы вошли, и теперь вы здесь. Всё. А выход отсюда только один – через лабиринт. Но я бы не советовал, потому что оттуда ещё никто не возвращался, хотя слухи ходят самые невероятные. Впрочем, вы ещё всё узнаете...

* * *

Господи! Когда же это было? Может быть, полгода или год, а может, и тысячу лет назад?! Всё беспорядочно перемешалось, спуталось в такой невероятно тугой и бесформенный клубок, что теперь уже и самому не верилось, была ли на самом деле та жизнь вообще или всего лишь привиделась в отрывочных лихорадочных снах, когда находился где-то в безвременье...
До очередной получки оставалось ещё целых семь дней, а в кармане как обычно гулял ветер: всего лишь несколько мелких монет да пару мятых купюр. Итог менее чем жизнерадостен. Да... весьма не густо... в который раз опять придётся идти к Рылу на поклон. Рыло - это тайный псевдоним моего соседа по лестничной площадке - мясника с Центрального рынка. Правда сам он об этом не подозревает, потому что это я его так окрестил про себя. Когда мы с ним встречаемся, а обычно это случается не реже двух - трёх раз в месяц, он свысока смотрит на меня и насмешливо-снисходительно задаёт один и тот же гнусный вопрос:
- Ну что, старик, так и продолжаешь бестолку бренчать на своей шарманке?! Не надоело ещё? Пора бы уж и остепениться, а то всё как пацан! Айда ко мне в подсобники - не пожалеешь, деньгу лопатой грести будешь! А не то ты так скоро и ноги вытянешь...
При этом он заливается утробным смехом, больше похожим на хрюканье толстого борова, и, явно довольный собой, покровительственно похлопывает меня по плечу. И вот в этот самый момент его обрюзглая, обросшая жиром физиономия ужасно напоминает мне свиное рыло с той самой полузабытой этикетки жестяной банки свиной тушенки, оставшейся где-то в далёком безоблачном детстве. И так хочется дать Рылу по его нахальному рылу, потому что не бренчу, а играю, и не на шарманке, а на гитаре. А больше всего потому, что противно брать из его волосатых лапищ эти грязные засаленные деньги, которые он у таких же, как я, отбирает на своём рынке – не брезгует. Но... несколько перефразируя старое изречение: эмоции приходят и уходят, а кушать хочется всегда! И поэтому я виновато шаркаю ножкой, начинаю смущённо оправдываться, что-то невнятно лепетать, жаловаться на коварную судьбу, на осточертевшую жизнь и заканчиваю униженной просьбой о выдаче в кредит заветной суммы, в душе проклиная собственное слабодушие. После чего Рыло самодовольно хрюкает и со словами: ”Не в деньгах счастье, а в их количестве!” не спеша лезет в оттопыренный карман за туго набитым пузатым кошельком.
Значит, как не крути, а все дороги ведут в Рим, то бишь - к Рылу. В который раз осознав эту простую и безжалостную истину, я нехотя отправился домой.
До подъезда оставалось всего ничего, когда, переходя улицу, я внезапно ощутил, как сердце приняло на себя холодный камень тоскливого предчувствия, а виски сдавило цепкими и безжалостными тисками. Словно сквозь плотный туман внезапно раздался душераздирающий визг тормозов, будто взвыла электропила. Ноги мгновенно прилипли к асфальту, онемели и почти сразу исчезли - я их уже просто не ощущал, потому что прямо на меня, не мигая, пристально смотрел огромный, налитый сатанинским пламенем глаз.
Безусловно, как любой современный интеллигентный человек, я верил в существование необъяснимых таинственных явлений, инопланетных пришельцев и, конечно же, мистических сил, даже более того - тайно мечтал пообщаться с ними, но чтоб вот так запросто, на виду у прохожих!..
- Здрасьте, я - ваша тётя! - растерянно брякнул я, выпучив от изумления глаза.
Вернее мне показалось, что я это сказал, хотя на самом деле не мог и рта раскрыть. Только краем глаза с удивлением заметил, что граждане прохожие, спешащие куда-то по своим обыденным делам, не обращают ни малейшего внимания, ни на меня, ни на этот громадный жуткий глаз, будто нас и вовсе не существовало на самом деле. Я даже немного засомневался в реальности происходящего.
И тут начало твориться нечто совершенно невероятное. Сначала возник очень низкий гул (настолько низкий, что невозможно было понять, слышу ли я его ушами или только ощущаю внутри себя некую грозную и тяжелую вибрацию). Все предметы, деревья, здания и люди вокруг начали медленно оплывать, словно плавящиеся стеариновые свечи, одновременно погружаясь в багровый мрак, в котором изредка проблескивали отдалённые зарницы. Все остальные звуки исчезли. Происходящее вокруг странным образом напоминало немое кино.
Через какое-то неопределенное время всё исчезло, растворилось в непроглядной темноте. Даже этот огромный сатанинский глаз сгинул неведомо куда. Остались только мрак и тишина…

* * *

Неожиданно что-то ослепительно сверкнуло, раздался протяжный низкий звук, словно с тяжким стоном лопнула басовая струна рояля.
Воронин инстинктивно прыгнул в сторону и прижался к исполосованной косыми бороздами стене, безуспешно пытаясь в неё втиснуться. Он зажмурился и потряс головой, пытаясь прийти в себя, - в висках гудело, а уши словно плотно забили ватой. В глазах ещё медленно плавали беспорядочные багровые пятна от внезапной вспышки, а в лабиринте уже снова воцарилась глухая тишина, словно ничего и не произошло. Постояв с закрытыми глазами несколько секунд, чтобы восстановить зрение, Сергей осторожно шагнул вперёд.
На полу посреди тоннеля безжизненной грудой лежало что-то бесформенное. Человек! Окостенелое лицо, покрытое мертвенной бледностью, глаза закрыты, заострившиеся скулы, прикушенная губа, пальцы рук судорожно сжаты.
Воронин осторожно подхватил бесчувственное тело и перенёс его ближе к стене. Припомнив кое-что из азов оказания первой медицинской помощи, он принялся делать искусственное дыхание. Постепенно пугающая бледность нехотя сползла с худощавого лица незнакомца, появилось слабое неровное дыхание. Он тихо застонал.
В ожидании пока неизвестный придёт в себя, нужно было успокоиться и обдумать сложившуюся ситуацию.
То, что ещё несколько минут назад в Лабиринте кроме него самого никого не было, у Воронина не вызывало ни малейшего сомнения. Однако же - вот, лежит какой-то человек, неведомо откуда взявшийся. Кто он? Как попал сюда? Зачем или, вернее, за что? Почему не на Бродвей, а сразу сюда забросил его злой рок? Сложные вопросы и нет ни одной зацепки, никаких данных, что бы ответить хоть на один. Можно только строить немыслимые догадки, которые, вероятней всего, будут находиться от истины весьма далеко… что ж, придется ждать, пока незнакомец очнётся и, быть может, сам внесёт какую-то ясность. А до той поры нечего и голову ломать.
Проведя ладонью по изрядно заросшему подбородку (жест, скорее неуместный в данной ситуации, так как бриться всё равно было нечем), Сергей устроился возле стены и прикрыл глаза. Воспоминания, словно только этого и ждали, с болью начали всплывать в сознании...
Война! Коптящей лампадой над краем глубокой пропасти завис горящий бронетранспортёр. Жирные клубы чёрного дыма лениво выползают из свёрнутой набок башни. Над водительским люком торчит обугленная кисть скрюченной руки. Тошнотворный запах горелой человеческой плоти забивает лёгкие плотной удушливой ватой и комом стоит в горле.
Где-то слева спешит-горячится, захлебывается пулемёт, торопливой скороговоркой доказывая кому-то свою жестокую правоту. И вдруг - гремит взрыв! Во все стороны летят камни вперемешку с осколками. Вслед за этим наступает оглушительная тишина... Доводы безмозглой гранаты оказались весомей.
Воронин попытался приподняться, но почувствовал, что послушное прежде тренированное тело теперь ему неподвластно, и даже тупая боль уже не в нём самом, а где-то рядом - хотя и есть, но как-то сама по себе. Осталось только удивительно ясное сознание и понимание идиотизма происходящего.
Господи, есть ли ты на белом свете?! Почему так спокойно взираешь на страдания человеческие?! Будь оно всё трижды проклято: и эта безумная, жестокая бойня. И выжившие из ума политиканы-маразматики, бросившие в кровавую мясорубку бессмысленной войны сотни тысяч молодых и