«Виталь, ты же знаешь Валерку. Он во вкусные места крейсера многих молодых с ЭТД пристроил, научил их «правильно» ремонтировать котлы пищевые, ну, как с корабельными кранами за мзду и всё правильно работает. Не случайно у Пашки на площадке кранов была для мзды с боцманов при разгрузки продуктов на"Москву» своя шхера и тайный лючок между рычагами управления левым и правым кранами. Вот это его бригада, им собранная, когда боцмана и другие с БЧ начали при погрузке продуктов на борт"Москвы» просто при их тыринии, наглеть, а Пашка с ВАлеркой с площадки кранов (сверху) это видели и пришёл борзоте конец. Я тоже поучаствовал. Вот под этим лючком было много вкуснятины-мзды за"правильную» работу в основном левого крана «Москвы» при погрузке продуктов на крейсер».
некто Грузинов
«Вооот! А Данилов, уважаемый Геннадий, вспоминает свою жизнь, службу и своих сослуживцев, держа в руках ведро с дерьмом; словно он служил в серпентарии и вытрезвителе одновременно — одни шипят и кусают, а другие только шило жрут…»
некто Ликин 5 бывший советский офицер флота
Чем больше проходит лет после службы, тем явственнее и четче понимаешь, как нас ловко надули и кинули украв лучщие года нашей жизни. В мою память навсегда врезался грузин Дувадзе, который в истерике бил в учебке на ПКЗ ремнём по палубе и вопрошал в пространство: " Болшая звездочка два года турмы, а такая маленкая три... За что!!" За Родину, брат, за Родину, которая нас потом предала, рассовав по суверенным государствам отдав под власть олигархов. Некоторые господа бывшие флотские советские офицеры эти «отцы-командиры» сейчас неплохо устроились в РФ и в Крыму на гражданке и теперь вместо того, чтобы спокойно жить на старости лет, нянчить своих внуков, игнорируя Гаагский трибунал разжигают ненависть и вражду в социальных сетях. Это с их подачи произошли крымские события и началась война в Украине. Видимо они недовоевали. Но они-то точно не воюют, а их детям и внукам с лихвой придётся расхлёбывать ту кашу, что заварили их недовоевавшие деды. Хотят они такой жизни своим детям и внукам? Видимо хотят, потому и сеют семена ненависти и раздора между братскими народами.
Было бы странно, если бы я миротворец, человек, который агитирует своим творчеством за мир — вспоминал с любовью и тёплотой свою службу в советском флоте и свои три боевые службы, на одной из которой меня изуродовало, и пропагандировал войну.
Я не хочу повторения того кошмара для своих детей и внуков.
Повторю ещё раз — Севастополь, город в котором я жил и служил, необходимо было сделать городом-музеем. Аннексировав Крым российские оккупанты превратили его в военно-морскую базу, уничтожив почти всю курортную инфраструктуру. Так чему можно радоваться?
Мои сослуживцы с кем я общаюсь, а их в Украине живёт немало, с отставниками флотскими офицерами практически не общаются и с теплотой их не вспоминают. Есть причины. Одна из них "отцы-командиры" не умеют делиться с нами ветеранами флота теми деньгами, которые государство выделяет общественным организациям, которыми они руководят. Всё, как и раньше, когда рядовой матрос был на советском флоте безмолвным тягловым скотом. Я уже писал в одном своём рассказе, что обжираясь в своей кат-компании едой приготовленной на отдельном камбузе и получая огромное денежное содержание, никто из них никогда даже в мыслях не держал поделиться чем-то или купить что-нибудь своим матросам. Они видели в них только быдло, рабов совка. И только, когда я в своих рассказах открыл их истинную продажную сущность они и заметались, вспомнили о своих матросах и бывших заслугах. Болтуны. Хвалится надо не прошлыми заслугами, а сегодняшними поступками... А они у некоторых из них не очень - одни продали и пропили корабли, другие предали свою Родину, Украину стали коллоборантами, третьи помогли оккупантам аннексировать наш Крым и развязали войну в Украине. Так кто же из нас моральные уроды? Мы украинские ветераны защищающие свой дом и свою землю или российские оккупанты и крымские коллоборанты? Я думаю, что вопрос риторический.
1
Новая, но уже начинающая ржаветь коробка — корабль первого ранга, носивший гордое название ККС «Барезина», недавно сошедший со стапелей Николаевского судостроительного завода и пополнившая собой бригаду УВФ черноморского флота, лениво качаясь на волнах у плавпричала в Угольной бухте города камней, блядей и бескозырок, готовилась осенью 1978 года, к своей первой боевой службе в Средиземном море, где «Березину» уже поджидал ТАКР «Киев».
Ожидания авианесущего крейсера «Киева» могли закончится ничем. Корабль комплексного снабжения «Березина» вышел с завода недостроенным и недоукомплектованным личным составом. А те моряки, что были сейчас на борту — в большинстве своём морей не нюхали. Начали доукомплектовывать по принципу — «На тебе Боже, что мне самому не гоже». На него списывали всех штрафников и распиздяев. В основном годков и подгодков — матросов третьего года службы, имевших за плечами не по одной боевой службе, но чем-то неугодивших своим отцам-командирам. Неудивительно, что ККС «Березина» быстро получил неофициальный статус плавучего щтрафбата и прозвище "Бродячая катастрофа".
Старший матрос Лёха Дигавцов — подгодок, молодой парень с просоленной и обросшей ракушками задницей с жетоном на фланке «За Дальний поход» (две боевые службы за два года), стоял осенним днём возле трапа той раздолбанной коломбины и мучился мыслью; то ли послать нахуй каплея Суханова, помоху с ПМ-9, который притащил его с Юрой Дяченко на эту плавучую катастрофу и поехать дослуживать в Керченский дисбат или рискнуть и броситься сломя голову в очередную авантюру… Через дисбат оно конечно дольше, но зато полная гарантия возвращения домой, а с боевой на этом ржавом корыте можно было ведь и не вернуться. О нём в бригаде ходили самые мрачные слухи.
Пока Лёха мучился мыслью, что лучше, в это время каплей Суханов чувствуя за собой подлость (он играл с Юрой в одном ансамбле, но не отстоял его), нервничал и суетился.
— Товарищи матросы пора подниматься на борт, — в который уже раз предлагал он матросам.
— Тебе надо, ты и поднимайся, иуда, — подкуривая сигарету мрачно буркнул Юра.
— Да не мог я, Юра, тебя отстоять, после вашей драки. — оправдывался каплей. — Нахуй вы того карася отхуярили? Что нельзя было написать на того ворюгу рапорт? Я бы дал тому делу ход…
— И отправил бы того пацана в дисбат? Он хоть и гад, но наш гад.
— Нашёл бля буду стукачей, — добавил и Лёха.
Помощника капитана ПМ-9 капитан-лейтенанта Суханова худощавого 30-и летнего молодого офицера на корабле матросы откровенно недолюбливали. Уж очень он был старательным и хотел выслужиться. Даже в законные выходные он пытался отыскать личному составу, какие-нибудь корабельные работы. Сам же закрывшись в шхере, под бой Юриных барабанов, терзал блатными аккордами свою гитару, Так, что когда чью офицерскую каюту и обворовывали, то его в первую очередь. Как говорил Лёха, имевший универсальную отмычку от всех замков: «Чтобы тому козлу, служба раем не казалась!»
Большой ловкостью отличался Лёхин годок, большой любитель «Огуречного лосьона» и «Свежести», паренёк из-под Одессы Чибураха. Он был небольшого роста и отличался физической гибкостью, нравственной беспринципностью и верой в то, что матрос получающий в месяц 3 рубля 62 копейки может на них прожить. Когда же эти деньги, вместе с его верой заканчивались он становился непримиримым борцом с чужой собственностью и выставлял не только офицерские и мичманские каюты, но и продовольственный склад, где отцы-командиры — мичмана и офицеры, в тайне от матросов хранили свой продовольственный запас. Чтобы ни в чем себе на боевой службе не отказывать. Чай не матросы — гнилые сухари со стасиками и сухую картошку той элите советского флота, жрать было в тягость.
Лёха не отличался таким цинизмом и верой — он, не забивая себе глупыми мыслями голову, просто брал то, что плохо лежало. Но своих моряков — никто не обворовывал. До тех пор пока на корабль не привели молодых матросов, один из которых и стал обворовывать своих сослуживцев. Его быстро вычислили и не доводя дело до трибунала, по своему вправили мозги. Но кто-то сдал Лёху и Юру, которых и списали на плавучий штрафбат ККС «Березина». А вот ловкого парня Чибураху почему-то оставили дослуживать на ПМ-9. Он даже в отпуск сходил. Было у Лёхи желание прояснить с ним этот вопрос — не удалось. Вместо отпуска, его выкинули вместо Керченского дисбата на «Березину», Осталось решить — подниматься на борт или послать всё нахуй.
Проблему решил показавшийся на юте его знакомый годок Вася Бакин, который начал приглашать их на корабль, соблазняя свежей жаренной картошкой и шилом. От такого угощения невозможно было отказаться и матросы по крутому трапу поднялись на корабль. С юта они прошли по шкафуту и отдраив дверь попали в коридор, в котором стоял смрад грязных карасей, свежей краски и какой-то тухлятины.
— Смотри Лёха, да тут в палубе люки, как на БПК «Отважном»… Помнишь, тех годков и курсантов, которые не смогли из-за них выбраться из кубрика на верхнюю палубу и сгорели заживо?
— Точно. Бля буду… Плавучий гроб.
— Да ладно вам нагонять тоску, — вмешался в разговор Бакин.- Нормальная коробка. Тем более, что автоматика на ней ещё не работает. И заработает ли вообще — это большой вопрос.
— Ещё лучше. Блядский металлолом, на утиль его к ебеням собачьим…
— Точно открыть нахуй кингстоны и к блядям на Ревякина.
— Кончайте нервничать. Сейчас забакланим, ебанём шила, а там решим, что вечером делать. Тем более, что у нас здесь есть гражданская одежда.
— Да ты что Вася? — обрадовался Лёха. — Бля буду бджолы — давненько я не пил нормального вина и не щупал бабцов за жопу.
— Ну так в чём дело? Всё в наших руках. Сейчас я вас отведу в кубрик, устроитесь там по-людски, а потом пойдём бакланить в шхеру.
— В кубрик, — задумался Юра. — А, что кают здесь нет?
— За каюты забывайте — это вам не ПМка, здесь матросы не жируют в четырёхместных каютах, а живут в тридцатиместных кубриках. Только офицеры обитают в каютах. Есть у них и своя кают-компания и свой камбуз. Зато в наш кубрик никто не заходит. Годки и подгодки здесь некоронованная элита флота. Сундуков здесь за людей не держат и в хуй не ставят. Если что — нахуй и весь базар. Можно и поебальнику дать, но без свидетелей.
— Понятно, — хмыкнул Лёха, — попали из огня, да полымя. Автоматика не работает, вонь такая, что дышать нечем, кубрики и мордобой… За всё рассказал или ещё что-то оставил на закуску?
— С закуской здесь братва проблема, — загрустил Бакин. — Всё на самообеспечении.
— Это не проблема, — отмахнулся Лёха подбрасывая в руке свою универсальную отмычку. — Разберёмся.
— Вот и ладненько. Пришли, братва, обустраивайтесь, — открывая двери кубрика сказал Бакин.
Матросы вошли следом за ним в тесное помещение кубрика забитое под подволок подвесными койками и рундуками. Посредине стоял пилерс на котором висел чугунный, видимо сохранившийся со