его владении. Взмах – удар, и враг повержен. Трудно, даже почти невозможно было спастись от него. Подкошенными колосьями падали франки после удара клевцом. Его удар дробил щиты, пробивал латы и тело врага насквозь. Бывало, что жертва падала на землю с застрявшим в ней остриём, вырвав древко клевца из рук воина, нанёсшего удар. В этом случае вагры отходили за спины товарищей, а на их место становились другие, шаг за шагом тесня франков. Потерявшие оружие славяне брали запасные клевцы или выдёргивали из поверженных врагов застрявшие и с этим окровавленным оружием опять бросались на врагов.
Левый фланг бодричей, опасаясь охвата, начал постепенно отходить. Предположив, что это перелом битвы, франки безрассудно полезли напролом, и в это время им в спину ударили конные дружины союзных бодричам князей. Добавили паники в рядах франков высыпавшие из города воины, жаждущие мести за убийство своего князя.
Герцог Франконии, сбивая конём попадающихся на пути бегущих воинов, подскакал к королю, бесцеремонно схватил его за шиворот, затаскивая на коня позади себя, и ударил шпорами, унося своего повелителя с поля битвы. Аскольд, несмотря на недовольство князей, запретил преследовать врагов, опасаясь всё ещё многочисленного противника.
- Пусть уходят. – Промолвил он в окружении князей, вытирая со лба пот натруженными после битвы руками. – Чтобы их всех перебить, воинов у нас мало.
- К тому же из них раненых много. – Добавил Дир.
- Ульвар погиб. – Встрял в разговор Еловит, ни на шаг не отходящий от брата.
- Погиб, значит. – Вздохнул Аскольд, горестно закачав головой. – Всё-таки на родной земле погиб, защищая её от врагов. Как и мечтал…
Как громадная льдина в половодье, сметая и круша всё на своём пути, шёл Бермята по направлению к князьям, отталкивая в сторону зазевавшихся воинов. За ним, еле поспевая, семенили четыре старца. Подойдя, Бермята гордо вскинул голову:
- Вот, жители града князьями говорить хотят.
Вперёд вышел один из старцев:
- Хотим поблагодарить того, кто привёл нам на помощь войско, не дал разорить наш град и не допустил гибели бодричей.
Старик переводил взгляд c одного богато одетого князя на другого, но князья отводили взгляд и хмурились.
- Не на тех смотришь, отец. – Бермята осторожно взял старца за локоть и указал рукой. – Аскольд на битву воинов вывел.
- И Дир! – Прокричал Еловит, выталкивая вперёд брата. – И Дир!
Старик поклонился до земли:
- Поклон передаёт земля бодричей за удаль вашу. Казнили франки нашего князя. Кому теперь наш народ оберегать? Нет достойного. К вам обращаются, князья Аскольд и Дир, люди бодричей. Примите княжескую власть над нами. Только вам доверяем это. Карайте и милуйте по справедливости.
Князья полабов и древан, как наиболее влиятельные по своей мощи после бодричей, с ненавистью посмотрели на старца. В тайне каждый из них надеялся, что после гибели Годемысла верховная власть над всеми союзными племенами перейдёт к нему. Аскольд перехватил этот взгляд и как можно ласковей ответил старику:
- Благодарим за честь, оказанную нам этим предложением, но принять его не можем. Не княжеского рода мы…
Князь древан после этих слов не сдержал улыбку, а старик упрямо возразил:
- Пусть так, но бодричи видят, что сердце князя у вас, и оно радеет за землю нашу, за жизнь каждого бодрича. Для правителя это главное! Для нас вы – князья! Нет больше достойных, которые имели бы на это право.
- Ты забыл о Рюрике, отец, а мы его воины.
Аскольд взглянул на князя древан, и тому пришлось потупить взгляд.
* * *
Большое облако пыли застилало горизонт и не спеша накатывало на ромеев. Казалось, что мириады болгарских всадников, на взгляд Варды, готовы растоптать копытами своих коней стоявшие в шахматном порядке тагмы . По спине патрикия пробежал холодок, он непроизвольно передёрнул плечами и покосился на стратига Багдасара. Багдасар – армянин по происхождению был спокоен. Он равнодушно смотрел на приближающихся врагов, и как только стали различимы передовые болгарские всадники, стратиг поднял руку. Раздался звук поющей трубы, и ромейские воины споро перестроились в две шеренги, выставив копья и прикрывшись щитами, причем передовые воины опустились на одно колено. Лес копий был направлен в сторону болгар. Сзади пеших воинов расположилась тяжело вооружённая ромейская конница.
Варде стало до жути страшно. Разве может остановить эту лавину болгарских всадников всего-навсего тонкая цепочка ромейских воинов, отделяющих патрикия от врагов? Варда нервно задёргал поводьями, в горле от страха него пересохло, и он закричал глухим голосом:
- У нас мало сил! Нас могут разбить! Нужно уходить!
Багдасар замотал головой:
- Поздно. Спасти нас может только стойкость воинов.
Болгарские всадники были уже близко и галопом неслись на ромеев.
- Я приказываю!.. – Заверещал Варда и с помутневшим от ужаса сознанием поскакал прочь, увлекая за собой свою охрану.
Багдасар презрительно сплюнул ему вслед и процедил:
- Трус…
Варда настёгивал коня, пока тот не захрапел от усталости. Убедившись, что его никто не преследует, патрикий понемногу успокоился. То, что войско ромеев было разбито, он был совершенно уверен. Разве можно было выстоять против такого количества всадников?! Но что делать дальше: сообщить самому о гибели войска или подождать, пока весть об этом дойдёт до Константинополя, минуя его? Варда склонялся ко второму решению. На фоне скорби по погибшим он появится перед малолетним базилевсом как единственный выживший из всего войска и получит все почести, а пока он остановится в своём загородном доме и будет наслаждаться винами многолетней выдержки до тех пор, когда вести о поражении дойдут до опекунского совета во главе с Феоктистом.
На пятый день беспробудного пьянства к Варде бесцеремонно ворвались манглавиты, сопровождающие лысого и худого евнуха, сморщенное лицо которого походило на урюк. Ни рабы, ни слуги, ни охрана не посмела препятствовать телохранителям императора. Евнух развернул пергамент и гнусавым голосом монотонно начал читать:
- Базилевс, выслушав опекунский совет, постановил: за необоснованное оставление поля боя ты, Варда, исключаешься из опекунов базилевса и, учитывая родственные отношения с базилевсом, тебе вменяется в течение семи лет не посещать Константинополь и безвыездно находится в этом доме.
У Варды понемногу начал улетучиваться хмель из головы:
- Это всё происки Феоктиста. Я единственный смог спасти свою жизнь, а все остальные погибли. Базилевс должен выслушать меня и понять.
Евнух начал сворачивать пергамент и так же монотонно продолжил:
- В случае невыполнения данного указа базилевса ты примешь схиму и окончишь жизнь в каком-нибудь захолустном монастыре, замаливая свои грехи.
Варда после этой угрозы совершенно протрезвел, а евнух презрительно окинул взглядом патрикия и впервые отбросил монотонность:
- Стратиг Багдасар разбил болгар, и они запросили мира.
Патрикий от неожиданной вести онемел, а евнух надменно усмехнулся и оставил Варду одного.
«Как он смог? Как он смог написать донос на него, на него – дядю самого базилевса!» - Вертелось в голове у Варды. – «Багдасар должен был вначале сообщить ему о своей победе. Феоктист, устранив меня, хочет заграбастать всю власть».
Варда в ярости зарычал, схватил амфору с недопитым вином и хрястнул ею перед собой. Осколки амфоры полетели в разные стороны, а тягучее вино обрызгало полы его туники и растеклось вокруг него большой лужей.
- Я отомщу. Я жестоко отомщу и Багдасару, и Феоктисту.
