Ночные посиделки

Вряд ли кто помнит определение рассказа и новеллы, данное в школьных учебниках. Ну, разве что литературоведы да студенты-филологи. Многие вообще думают, что слово «новелла» произошло от английского novell - «рассказ», и не видят никакой разницы между этими литературными жанрами. Именно поэтому и происходит путаница, и сборники таких мастеров-новеллистов, как О Генри, Моэм или Мериме по ошибке называют сборниками рассказов. На самом деле «новелла» по-английски звучит как «short stories», что в переводе означает «короткие истории». Иными словами, новелла – особый литературный жанр, отличающийся от рассказа. Сюжет новеллы всегда выстраивается таким образом, чтобы держать читателя в некотором напряжении, события развиваются более динамично, чем в рассказе, а развязка всегда неожиданна. Все эти особенности новеллы, как мне кажется, должны были бы привлечь в первую очередь писателей детективов, и именно поэтому я избрал этот жанр в качестве основного на моей литературной стезе. Ну, а чтобы не быть голословным, я предлагаю вниманию читателей одно из своих произведений.

«Старость подкралась незаметно. Еще пару месяцев назад я по вечерам обязательно прогуливался вокруг дома, а теперь и этого не могу – болят суставы. Поэтому мне теперь приходится довольствоваться лишь видом из окна. Каждый вечер я усаживаюсь перед окном и наблюдаю за разворачивающейся перед моими глазами ночной жизнью нашего двора. Слушаю и наблюдаю, ибо, несмотря на коварную старость, уши по-прежнему слышат, а глаза превосходно видят в темноте.
Это ошибка – думать, что ночью ничего особенного происходить не может, потому что все люди спят. Не спят люди. Вернее, спят, но не все. За все время моих ночных наблюдений я стал свидетелем нескольких незаконных сделок, множества супружеских измен и даже одного убийства, которое до сих пор остается нераскрытым.
А дело было так. В нашем доме проживает одна супружеская чета. На первый взгляд во всем люди положительные, хотя и совершенно разные. Настолько разные, что приходится удивляться, как это они умудрились соединиться, да еще и прожить вместе несколько лет. Судите сами. Он – этакий качок: маленькая бритая голова на толстой шее, плавно перетекающей в мощное туловище с широкими плечами, тонкой талией и узкими бедрами. Все это держится на столбообразных ногах, а к плечам приварены такие же столбоподобные руки. Манеры у него соответствующие, как у тупоголовых охранников какого-нибудь «нового русского». Во всяком случае, я ни разу не слышал, чтобы он произнес хоть одно умное слово. В общем, про таких принято говорить: «Сила есть – ума не надо». Она же – миниатюрная, грациозная, с мягкими неторопливыми движениями и сладким голоском. Женщина-кошка.
При всей их разности со стороны они выглядят идеальной семейной парой. Он так оберегает свою жену, а она с такой нежностью отвечает на его заботу, что старухи на лавках просто умиляются.
И только мне известно, что на самом деле эта кошечка – очень хитрая и коварная стерва, беззастенчиво обманывающая своего супруга. Остается только удивляться, как ей удается делать это безнаказанно, ведь, как и все, подобные ее супругу, он ужасно ревнив. Кроме того, он не ездит в командировки и повсюду сопровождает свою жену. Даже работают они, по-видимому, в одной конторе, потому что по будням вместе отправляются по утрам куда-то и вместе возвращаются.
Зато в выходные, как только наступает глубокая ночь, супруга выскальзывает из дома, садится в приехавшую за ней машину и уезжает куда-то на два – три часа. По возвращении она долго и страстно прощается со своим любовником в саду перед домом, а потом неслышно проскальзывает в свою квартиру и вновь притворяется порядочной и любящей женой. Вероятно, у ее мужа очень крепкий сон.
Любовники ее меняются без конца, и в ночь, когда произошло убийство, этот был уже одиннадцатым на моей памяти.
«Сладкая парочка», как всегда, прощалась в саду перед домом, когда к подъезду подкатила машина. Хлопнула дверца, и из машины вышел человек, а из соседнего подъезда – наш сосед. Оба закурили и принялись с жаром обсуждать свои дела. Как я понял, приехавший просил отсрочить должок, а сосед не соглашался и сыпал угрозами. Парочка в саду притихла.
Наконец, сосед круто развернулся и направился к дому. Приезжий на секунду сунулся в машину, что-то выхватил оттуда, быстро нагнал соседа и с силой ударил его этим предметом по голове. Тот даже не вскрикнул и рухнул на асфальт, как куль. Убийца быстро сел в свою машину и уехал.
Любовники в саду зашевелились и зашептались. К сожалению, я не смог расслышать всего их разговора, но по некоторым, долетавшим до меня словам, я догадался, что между ними идет какой-то спор.
Наконец женщина направилась к дому, а мужчина в противоположную сторону. Больше никаких событий до самого утра не происходило. По-видимому, никто из свидетелей-любовников не удосужился позвонить в милицию и сообщить о преступлении, потому что труп обнаружила дворничиха только в пять часов утра.
Она подняла жуткий крик, на улицу высыпали заспанные жильцы, приехали стражи порядка и "скорая".
Конечно, сосед был отвратительным человеком, жадным ростовщиком и настоящим кровопийцей. Он ссужал деньги под большие проценты, и когда его клиенты не могли вовремя выплатить долг, не брезговал пользоваться угрозами, шантажом или побоями. Однако убийство есть убийство, и его ничто, на мой взгляд, не оправдывает.
А потому странно и стыдно мне было смотреть, как невольная свидетельница преступления разыгрывает недоумение и ужас, а потом еще утешает жену убитого.
Все-таки люди – странные существа. Ведь, если бы я мог говорить, я непременно рассказал бы следственным органам обо всем, что видел. Но кто догадается меня спросить?
Вот о чем я думал в то утро после убийства, наблюдая и слушая из окна, как жильцы нашего дома обсуждают происшествие.
А вскоре все разошлись по домам, и моя хозяйка вспомнила, что пора, наконец, и позавтракать.
«Кис-кис, проголодался, милый?» – Ласково проворковала она и поставила передо мной чашечку моих любимых сливок.»

Сюжет этой новеллы родился у меня, когда я покидал место преступления, и в одном из окон нижнего этажа заметил два светящихся в темноте кошачьих глаза. Мне пришло в голову, что кот и в самом деле мог бы стать единственным и бесценным свидетелем убийства. Если бы, конечно, мог говорить и хоть что-нибудь понимал в происходящем. Впрочем, кто знает, что на самом деле происходит в мозгу у животных. Мы до сих пор еще не сумели познать все тайны человеческого мозга, а уж что касается чужой души, то думаю, никому и никогда не постичь ее до конца.
Парочка в саду меня мало волновала, ибо это был классический пример, описанный в детективной литературе, когда свидетель преступления вынужден хранить тайну, потому что боится скомпрометировать другое лицо. А зная о низкой нравственности моих случайных свидетелей, я был уверен, что они предпочтут молчать. И я не ошибся.
Теперь, я думаю, читателям понятна разница между рассказом и новеллой, и они никогда уже не спутают эти два жанра.