И ночь плеснула мне в лицо

   




    Я вышел из библиотеки в начале шестого. Небо посветлело. Было слегка морозно, но без снега. Ветер разогнавший тучи, с утра скопившиеся над городом, вдруг стих, надумав отправиться на покой. Но потом, словно что-то забыв, опять вернулся, решив напоследок раскачать верхушки высоких деревьев, подсвеченных уходящим солнцем. И, удовлетворенный проделанной работой, наконец окончательно успокоился.
    На корткий миг воздух сделался удивительно прозрачным. Но быстро темнело. Зажглись фонари. И наступил праздничный новогодний вечер.
    Так случилось, что отмечать Новый год меня пригласил мой двоюродный брат, профессиональный музыкант. Он часто гастролировал с оркестром, и в последние годы мы нечасто встречались, но прежде были очень дружны и нас многое связывало. Я не мог отказать ему, хотя по своей натуре являюсь человеком замкнутым и не очень привечаю большие компании и незнакомых людей. Но в этот раз народу собралось немного, почти всех я знал. Кроме одного.
    Лет сорока, среднего роста, совершенно седой и с уже приметной лысиной, с довольно правильными чертами лица, он был задумчив, серьезен, молчалив, и складывалось впечатление, что праздник мало веселит его. Нас представили друг другу. И постепенно мы разговорились. Он работал архивистом, и рассказал мне несколько занятных историй. Я не отставал. Казалось, он слушает меня с большим интересом.
    Я откликнулся на предложение посетить его, и уже на следующий день оказался у него в гостях на Фрунзенской набережной в доме сталинской постройки, где он жил в большой комнате с широким окном и шикарным гранитном подоконником, с видом на Москву-реку. С тремя соседями - все люди одинокие - он ладил. Да и госархив, где он служил, находился недалеко.
    Когда мы доканчивали бутылку вина, он сказал:
    - Еще не так давно я был счастлив. Хотя с той поры и прошло несколько лет, а все как вчера... Жена, двое детей... И жили мы не здесь. Сюда я переехал позже. - Он немного помолчал. - Дочери в тот год исполниловь двенадцать. Сережа появился на свет через пять лет после ее рождения... В конце июля я отправил семью на море. Сам я с ними не поехал, так как был загружен работой в связи с известными вам политическими событиями. И срочно отправленный в командировку, я не смог их встретить в тот августовский вечер, когда они вернулись в город.
    Водитель машины, в которой они ехали, потерял управление и на полной скорости врезался в фонарный столб. Следов алкоголя в его крови не обнаружили; так и осталось невыясненным, что же явилось причиной аварии. Моя жена, дочь и шофер погибли на месте. Сын выжил.
    Когда мне позвонили в гостиницу, где я остановился... Некоторое время я просто не мог осознать произошедшее. В голове было пусто, чувства словно притупились. И вдруг  сразу как-то прорвало, болезненно нахлынуло и мучительно ожгло. И налетела тоска, оглушила, опутала, затопила как муху в клейком сиропе...
    Я сочувственно молчал. Всле за хозяином бросил быстрый взгляд на несколько фотографий, размещенных под стеклом книжных полок: милая женщина, дети, они улыбаются...
    - Последний горький поцелуй, он и сейчас на моих губах... Эти бессонные ночи, когда беснуется сердце и вдруг прокалывается иглой на вздохе, затылок наполняется пульсирующей болью, рот стягивается шершавой сухостью... Порой удавалось забыться, но с первым проблеском утренней памяти накатывала волна давно знакомой безысходности... Стараешься забиться обратно в ушедший сон, в щель подсознания, подальше от пугающей откровенности наступающего дня. Но реальность уже здесь, рядом с тобой, обволакивает серо-тоскливым цветом комнату и принуждает сделать усилие - и принять ее.
    - А что с сыном?
    На мгновение лицо его исказила гримаса боли, правая рука непроизвольно метнулась к воротнику рубашки, словно тот душил его. Но он быстро взял себя в руки.
    - Теперь я вам расскажу, что случилось со мной два года назад...
    И он поведал мне странную историю, которую я, вернувшись домой, записал по памяти, изложив от первого лица. Так мне показалось будет лучше для ее восприятия. Вот она.

    В Энск я приехал в конце дня, когда ветер стремительно стирал остатки дня, стараясь скорее завладеть городом, слабо освещенным светом фонарей, лишь местами прорывая сгущавшуюся темноту. Шел дробный мелкий дождь. Я собирался забрать сына, гостившего у матери моей покойной жены, но поселок, где она жила, находился на приличном расстоянии от городка. Вокруг было непривычно тихо. Для меня, свыкшемуся с шумом большого города, это провинциальное местечко казалось не совсем обычной средой, к которой я привык. Очень хотелось есть.
    Отыскав что-то вроде небольшого пивного зала с серо-желтым, испещренным сетью морщинистых трещин фасадом, с отваливавшийся местами штукатуркой, и с мутными, давно не мытыми стеклами, я вошел внутрь. Народу оказалось довольно много, несмотря на поздний час. Несколько деревянных низких столов занимали почти все пространство. Прокуренное помещение наполнял гул голосов. До меня долетали обрывки разговоров. Люди, заполнявшие зал, выглядели озабоченными. Порой кто-то вставал и уходил. Я сделал заказ.
    И завыл вдруг, сползая со стула, парень в засаленном порыжевшем пиджаке, обхватив руками свою грязную и давно нечесаную  головушку. Но никакой реакции со стороны посетителей не последовало. Лишь подошел официант, наклонился над ним, что-то сказал, и тот скоро направился к выходу, все еще тихонько поскуливая.
    Наконец мне принесли пиво и холодную курицу. Птица пованивала. В дверях обозначился шестым нумером бюст местной дивы, по всей видимости, предмет вожделения и бессонных ночей завсегдатаев заведения и острой зависти тощей, накрашенной официантки с некрасивым лицом и плоской грудью.
    Но мое внимание привлекли два типа, сидевших недалеко от меня. Один по виду - жалкий бродяга с выцветшими водянистыми глазами, задубевшей коричневой кожей и рябой, в ветхой одежде, и что интересно, на месте карманов - зияли дыры. Другой, высокий брюнет с волосами зализанными назад, с черными, под цвет волос, глазами, небритый и тоже в поношенной одежде, казалось объеденной молью. Определить возраст обоих не представлялось возможным.
    А народ все пребывал. Становилось тесно. Крики, кашель, хрипы, матерщина - сливались в сплошной гул, который казался не мог вырваться наружу, и отражавшийся от накуренного сизого облака, стеной висевшего над пивной, местом иллюзорного братства. Новоприбывшие спрашивали свободные кружки. Где-то ругались, уже кто-то хотел кого-то дерзнуть, и осмелившись, дерзал. То здесь, то там появлялась бутылочка. Воровато озираясь, прихохатывая, с улыбочками, ужимками и без оных, распивали и чокались.
    Докучало мне, и сидевшее напротив, маленькое, жирное и какое-то бесформенное создание, по-видимому, женского рода, с недопитым стаканом, который клонился, клонился и чудилось вот-вот выпадет из его явно ослабевших пальцев. Существо требовало к себе внимания, в который раз пытаясь нехудожественно и непечатно рассказать печальнейшую на свете повесть.
    За мой стол подсел мужчина, и некоторое время мы молча ели. Допив свое пиво, я громко спросил у него, где лучше поймать машину, объяснив, что путь мне еще предстоит не близкий. Он бросил на меня встревоженный взгляд.
    - Вы не часто здесь бываете, как я погляжу.
    Я согласился.
    - В такое время вас никто не повезет.
    - Но почему?
    - Видите ли, в последнее время, и в самом городе и в его окрестностях происходят странные, и я бы сказал, страшные вещи. Пропадают люди. Пропадают без следа. Их исчезновения необъяснимы. Вот только что был человек, зашел за угол - и его нет. Пропал. Вчера разговаривал со знакомым, а наутро, глядишь - ан и нет его! И никто ведать не ведает, где он. Да что там! Целые семьи пропадают. Говорят, резко повысилась смертность. Ходят разные слухи, будто город ночью наводняют мерзкие твари, и не дай Бог кому их встретить! Слухов вообще тьма. Люди напуганы и всего боятся. Нет, вас никто не повезет.
    Наш разговор привлек внимание других.
    - Ночь принадлежит мертвым! - мрачно изрек один из них.
    - Изрубят и в песок зароют. Ищи - свищи, - добавил кто-то и зашелся в долгом мучительном кашле.
    Все разом замолчали.
    От этих слов стало как-то неуютно.
    - Что же мне делать! - воскликнул я.
    - Заночуйте у меня, - предложил мой сосед по столу. - Места у меня много, найдется и бутылка доброго вина. И денег с вас я не возьму.
    Но мне не терпелось. Желание, как можно быстрее увидеть сына, толкало меня в ночь. И несмотря на заманчивое предложение, я отказался.
    А ночь продолжала лезть в окна домов, гася их одно за другим, растекалась по улицам и самым отдаленным закоулкам, тревожно выводя свою злую и тоскующую мелодию.
    На выходе я закурил, и вглядываясь в ущербную луну, думал о том, где найти любое транспортное средство, лишь бы способное передвигаться. Над моей головой метнулось, гадливо каркая, какая-то нечисть, и чуть не украсила мой костюм своими выбросами. И здесь ко мне подошел незнакомец и сказал:
    - Видите дом, - и он указал рукой на ближайшую пятиэтажку. - Пройдете его и повернете налево. Там, рядом с поваленным деревом, найдете, что вам нужно. - И не сказав больше ни слова, быстро удалился.
   Странный тип. Пожав плечами, я выбросил окурок и пошел в указанном направлении; без труда нашел это место, и тут же, словно я заказывал такси, подъехала машина и остановилась недалеко от меня.
    Расплывчатый лунный свет едва позволял различить черты лица водителя. Я приблизился и окликнул его. Он оставался неподвижен, смотрел прямо перед собой, ничего не ответил, и даже не повернул головы в мою сторону. На миг мне показалось, что салон машины окутывало что-то вроде сгустившегося тумана с фиолетовым отливом, но это впечатление тут же исчезло вместе, вместе с пропавшей дымкой.
    - Не довезете меня до...
    Теперь я лучше рассмотрел сидевшего внутри. Та же ветхая одежда, что и у тех двух в кабаке, только будто покрытая плесенью, к тому же источавшая неприятный кислый запах. Плотно сжатые тонкие губы на изможденном лице с резкими, тяжелыми горизонталями морщин, невероятная худоба, пальцы рук, покрытые морщинистой высохшей кожей с выступающими бугристыми венами - все напоминало персонажа из кошмарного сна.
    - Уверены, что я тот, кто вам нужен? - сказал он почти не разжимая губ и с тем же самым застывшим лицом.
    - Нет, - ответил я, невольно вздрогнув. - Но раз вы здесь, зачем я буду искать другого, тем более, насколько я слышал, это сопряжено с некоторыми трудностями. Разумеется, если вы согласитесь отвезти меня.
    Его тонкие спаянные губы слегка раздвинулись.
    - Я довезу. Не сомневайтесь. 
    Дверца открылась, и я сел рядом с водителем. Внутри воняло. И тут появились те две темные личности - из заведения, недавно мной покинутого. Передвигались они как-то рывками, словно испорченные автоматы. Но почему-то их появление меня не удивило, хотя все это начинало сильно не нравится. Они сели сзади, и было неприятно ощущать за спиной таких попутчиков. Как бы прочитав мои мысли, водитель глухо сказал:
    - Это мои люди. По пути кое-куда заедем. Много времени