Зона риска 2. Старлей Иванов

Три рецидивиста: Шершень (старший, нет, старший у нас лейтенант, пусть будет главарь), Балабол (говорящая кличка, преданный, но немного “контуженный” на голову) и Козуля (о нем автору совершенно ничего не известно) отдыхали на пригорке.

- Шершень, конечно, ты это здорово придумал и организовал, но что дальше делать будем, грибы собирать? – спросил Балабол, открывая банку с тушенкой (чтобы не было вопросов, побег был тщательно спланирован, читатель в этом со временем убедится).

Шершень – крепко сбитый, лет сорока пяти, с внешностью, не для светских приемов, жевал травинку, переваривая в уме, произошедшие события. Шершавыми пальцами он гладил божью коровку, мысленно приговаривая: “Божья коровка, улети на небо, там твои детки кушают конфетки. Всем по одной, а тебе никакой”. Детская присказка не давала покоя.

Действительно, все сложилось и складывается удачно. Это и настораживало. Получив с воли маляву, которая не оставляла никаких шансов на раздумья и возражения, Шершавый понял сразу своей тюремной чуйкой, что шансов выжить у него одна сотая процента. Копейка, в перерасчете на рубли. Но, если отказаться, не было бы и копейки. А так – шанс. Нужно было добраться до горы Лисий хребет и там отвлечь на себя внимание. От кого отвлечь, от зверья (плевое дело), людей (можно разобраться), от ментов (это втроем - то)? Главарь усиленно напрягал мозги.

С побегом получилось, оружие есть, жаль, Балабол одного пристрелил. Может, выжил, зачтется в случае. Зато Балаболу пути назад нет, это точно. Козуля, конечно, не помощник, но говорил, что знает местность. Что кто-то использует их в каких-то целях это - несомненно, но как выбраться из всей этой параши Шершавый не знал. Но держал мазу и не рассупонивался (пусть читатель простит автора за такой сленг).

- Балабол, Козуля, подползите.

- А кого тут бояться? Тайга, - жуя консервы, отреагировал Балабол.

- Меня.

Балабол сразу перестал жевать и проглотил остатки тушенки машинально.
Шершавый расстелил карту (не чета лейтенантской, которую ему дали меланхеты).

- Мы здесь, ткнул он пальцем с уверенностью, мастера спорта по спортивному ориентированию. Вот гора Лисий Хребет. Но это на карте все просто и ясно, но как туда добраться? Тропы знать надо, не лесом же идти напролом, так мы до первого снега добираться будем. “А времени у нас мало”, - прикинул он. - Козуля, сможешь провести?
Бандит склонился над картой, как Чапай перед сражением (картофелин только не хватало), но ни черта не понял. Он даже почесал за ухом для важности – не помогло.

- От Лисьего хребта до дороги смогу вывести, а отсюда до горы нет.

- А чего говорил, что местность знаешь?

- Да, как тут всю узнаешь, тайга кругом. Если только берегом вверх по реке.

Шершавый перебил его.

- Каким берегом, тут километров сто, вон как петляет, тоже мне, Сусанин.

Козуля, шмыгнул носом:

- Тогда тут в паре километров, лесник живет. Попросим по-хорошему, может, проводит. Скажем геологи, лодка разбилась, продукты и вещи утонули, то - сё, пятое - десятое.

- А что, сразу сказать было нельзя? Берегом, вверх по реке, - передразнил его Шершавый.

- А если не согласится? – встрял в разговор Балабол, – не захочет. А, вдруг и нет его уже там? Сколько ты, Козуля у верхутая под прицелом был, пока не выломился из камеры?

Шершавый задумался. Лесник это хорошо. Шанс невелик, но это шанс. По крайней мере, третьего варианта не было. Может и подфартит.

- А мы его очень хорошо попросим, так, что он не сможет отказаться. (Эх, Шершавый, не знаешь ты своего фарта. Дед Пикша и сам не промах, а тут еще старлей Иванов нарисовался. Знал бы, лучше пошел обратно, покаялся и отсидел положенный срок, плюс сколько бы еще дали. Не самый худший вариант в данной ситуации).

Главарь стряхнул с руки божью коровку, встал, скомандовал:

- Пошли. Козуля, показывай дорогу.

Как ни странно, но Козуля шел уверенно, не озираясь по сторонам (конечно, чего озираться, никаких ориентиров, лес кругом), видимо, действительно знал эти места, хотя трудно даже представить, что он здесь раньше делал, и каким Макаром его заносило в такую глушь.

- Слышь, Шершавый, а чего мы забыли на этой кудыкиной горе? – спросил Балабол.

- До нее надо сперва добраться.

- Ну, доберемся, а дальше чего?

- Там и узнаешь.

- Что за хрень, мне-то можешь сказать?

- Обязательно, только когда придем.

Балабол насупился.

Шершавый и сам толком не знал, что и зачем. Надо добраться до старой штольни номер восемнадцать (Козуля зуб давал, что найдет), подать условный сигнал – три протяжных свиста, выйдет человек. Дальше слушать его команды. Но не будешь же все это рассказывать Балаболу. Получается, что их используют в темную, а это всегда сопровождается большим риском, и Балабол с Козулей могут и взбунтоваться, все-таки вооружены. Убить их при мятеже в планы не входило. Одному, как он понимал, не справиться.

Шли уже три часа. Шершавый стал сомневаться в правильности выбранного пути. Подошел к Козуле и зловеще - вопросительно поднял густую правую бровь.

Но тут послышался лай собаки. Слева - справа, прямо, не разберешь. Но то, что собака, несомненно. В лае Шершавый разобрал, что обнаружены еще на подходе. То, что их появление не будет неожиданностью, в планы не входило. Хотелось осмотреться и понаблюдать. Но то, что рядом действительно могло быть жилище, давало оптимизм. Собаки по лесам не бегают. “Значит, фарт”, - прикинул главарь.

Он жестом подозвал подельников.

- Значит так, попробуем подойти поближе, может, собака на цепи (а ты у нее спроси, от кого же на цепь сажать, да и сбежать себе дороже - помрешь с голодухи). Ты Балабол, сходишь на разведку, разузнай чего и как. Про нас ничего не говори. Один, мол. В случае чего мы тебя прикроем. Будем надеяться, что лесник про нас ничего не знает.

- А чего я скажу, что геолог? Один в тайге? Что все остальные утонули или волки съели? Грибник, который заблудился, тоже не катит. Тут и грибов-то нет. Был бы парашют, еще можно было сказать, что ветром занесло. А так, подозрительно.

- А ты скажи, что из киношников.

- Каких еще киношников?

- Ну, дескать, фильм снимается, натуру искали, лодка перевернулась, остальные на берегу остались, тебя послали дорогу искать.

- Да, какой я киношник, они же не такие бывают. Да и не знаю я ничего про кино.

- Вот и хорошо, поверят сразу, там сейчас много придурков. Скажешь, что подсобный рабочий, поэтому тебя и послали. Пропадешь – не жалко. Потеря для всех важнейших искусств небольшая. Пошли, разберешься по обстановке, не зря же ты Балабол.

На этом, пожалуй, хватит про этих уголовников, все - таки не они главные герои. Вернемся к старшему лейтенанту Иванову, который сидел за столом и хлебал борщ. Есть ему не очень хотелось, но, чтобы не обижать хозяйку, не смог отказаться.

Памир пролаял три раза.

Дед Пикша и Агриппина насторожились. Старлей прочувствовал сразу.

- Что случилось?

- Чужой или чужие, ответил дед.

- Может, зверь?

- Нет, когда Памир чует человека, лает три раза.

Иванов удивился, такое он еще не встречал. Пикша пояснил:

- Если человек – Памир лает три раза, если кабан – два, если волк – один.

- А если медведь? – по инерции спросил старлей.

- Тогда молчит, чего же на себя огонь вызывать. Ко мне прибегает. Заканчиваем прием пищи, свои здесь не ходят, надо подготовиться.

“Эники – беники ели вареники, эники - бэники - клёц!” Он не доел пару ложек, но хлебать сейчас суп было неуместно.

Дед Пикша осторожно выглянул в окно.

- Поступим так, никаких лишних телодвижений. Даже, кто про это место знает, то знает, что я здесь один. Вас здесь нет, не должно быть. Груша, ты к рации (о, как оказывается сокращенно Агриппина, а Лавр стеснялся спросить), попробуй выйти на связь. Сейчас не время, но попробуй, вдруг, случай подвернется. А ты, старлей, встань у дверей, в случае чего, действуй по обстановке.

Как действовать и какая будет обстановке Лавр не понял, но спрашивать не стал, только кивнул.

Прошло еще двадцать минут, когда собака залаяла еще раз.

Дед Пикша вышел с ружьем на крыльцо. Из леса вышел человек (а - то кто еще, когда Памир пролаял три раза). На вид около тридцати, половина, из которых, была отмечена тюремной печатью. “Урка, беглый”, - отметил про себя Пикша, и, как бы почесывая спину, взвел курок.

- Здравствуй, дед, - произнес незнакомец.

- Здоров, мил человек, - дед Пикша включился в игру. – Откуда будешь?
Балабол – сама душа нараспашку:

- Беда у нас, там у реки.

- Подожди, сейчас собаку на цепь посажу. Ты постой пока на месте, а то после вчерашней схватке с медведем, Памир еще не отошел. Может и загрызть.

- Что, такой пес медведя загрыз? – не поверил незнакомец.

- Третьего уже за этот сезон. Он бы еще парочку завалил, но лицензии закончились.

- Конечно, постою, - сразу смирился пришелец. “Черт его знает, шутит или нет, хотя такой угрюмый дед, вряд ли может вообще шутить”, - прикинул Балабол.

Пикша подошел к цепи и подозвал Памира. Собака послушно залезла в будку, но дед не стал застегивать ошейник. Навесил для вида на собачью шею: “Побудь пока здесь, дальше сам знаешь, что делать”.
Собака понимающе подмигнула правым глазом.

Дед Пикша подошел к незнакомцу:

- Что за беда, рассказывай толком. Давай присядем на скамейку, устал, небось, пока до меня добрался.

Расположились, лесник поставил ружье чуть в сторонку на расстоянии вытянутой руки.

И Балабол рассказал все, что мог придумать, пока они добирались до лесника, насколько ему помогли фантазия и знания кинематографа. Надо сказать, помогли они ему слабо.

Со слов Балабола вырисовывалась такая ситуация.
Два дня они уже сплавлялись по реке, выбирая подходящее место для съемок. Проплыли, черт знает сколько километров, но второму помощнику оператора ничего не нравилось. То ли, действительно не было ничего стоящего, то ли возомнил себя Гайдаем (Балабол назвал единственную известную ему фамилию из кино по короткометражке “Самогонщики”. Засела в памяти как заноза, и не вытащишь, пригодилось).
А сегодня лодка перевернулась, всех унесло, и только он смог выбраться на берег. Что стало с остальными, - неизвестно. Хорошо, что среди группы был местный проводник, рассказывал, что здесь есть лесник, предлагал к нему обратиться, не послушались. Вот и получили.
Немного придя в себя, он пошел на поиски избушки (то, что он пошел без компаса, не зная направления и, вообще, сколько идти: день, два, месяц, Балабола не смутило).

Он так красочно описал произошедшее, что на какое-то мгновение и сам поверил, что все это произошло на самом деле.
И как бы, по его мнению, все выходило “чики-пуки”, но вопрос лесника застал его врасплох, хотя его-то, в первую очередь, и должен был предвидеть Балабол.

- И много вас было в лодке? - спросил Пикша.

Вопрос поставил уголовника в тупик. Замялся, не зная как ответить (выпытывает, гад).

- Пять, назвал первое пришедшее на ум число (это был его последний срок), четверо нас и местный (только бы не забыть).

Рассказанная история показалась деду Пикше странной, хотя, такое могло произойти. Эти киношники народ чудной. Вот только в планы искать остальных, такое не входило. Надо и старлею помочь, но и людей в беде не бросишь. Спасся, может кто, помощь нужна.

Вот так, наверное, и подумал