Волшебная метла

дракон! – воскликнул
Октавиан, выхватывая меч.

- Клянусь чешуёй, ты меня повеселил, молокосос! – захохотал
людоед, разевая зубастую пасть.

Это слово ещё сильнее разозлило Октавиана.

- Веселиться будем после, - проговорил он. – А сейчас без
Аполлинарии я живым отсюда не уйду!

- Ну что ж, если тебе так угодно, давай поборемся. Только
выйдем наружу, а то не хочется потом твои останки с пола соскребать.

Никогда прежде Октавиану не приходилось сражаться насмерть.
Однако любовь к принцессе и злость на её пленителя, а также надежда на помощь
высших сил помогали юноше перебороть страх. К тому же, в легендах с драконами
сражались рыцари, принцы, но не простые крестьяне. Одни спасали принцесс и жили
с ними долго и счастливо, другие погибали с именем возлюбленной на устах.
Погибнуть как рыцарь… Для пастуха это неслыханная честь!

Юноша сражался так отчаянно, что дракон, надеявшийся вначале
на лёгкую победу, вскорости был разочарован. Снова и снова норовил он разорвать
противника длинными крючковатыми когтями или перегрызть глотку острыми зубами.
Если бы не маркиз (дай Бог ему здоровья!), научивший ловко уворачиваться от
ударов, Октавиан был бы уже тысячу раз мёртв. Однако силы юноши постепенно
таяли. Он не помнил, как, впадая в беспамятство от ран и усталости, сумел
вонзить меч в драконье горло. Враг захрипел и упал на землю. Сражение было
кончено.

 

- Можно, я теперь обрежу нить?

- Нет, Морта, его время ещё не пришло.

Октавиан открыл глаза. Знакомая комната, знакомые
старушки-пряхи.

- Я снова здесь?

- Ну, а что ты думал? – ответила Децима. – С такими ранами
обычно не выживают. Но Морта не может перерезать нить, поскольку твой час ещё
не пробил.

- Значит, я вернусь к своей Аполлинарии? Живым? – юноша не
верил своему счастью.

- К Аполлинарии или к другой женщине, - бесстрастно ответила
Децима, - но живым точно вернёшься.

 

Очнувшись, Октавиан увидел, что лежит на земле совсем один.

- Аполлинария! – прошептал он.

Но ответом ему было тишина. Рядом валялось мёртвое чудовище.
С трудом поднявшись и оглядевшись, он увидел, что принцессы нигде нет. Метлы и
меча тоже нигде не было видно.

«Должно быть, Аполлинария решила, что я погиб, - подумал
Октавиан, рассматривая свою окровавленную рубашку. – Потому и улетела».

Кое-как он встал на ноги, доплёлся до дома поверженного
врага, нашёл там тряпицы, чтобы стянуть раны.

«Если нет метлы, - решил он, - пойду в город ногами. Тогда
Аполлинария увидит, что я жив, и обрадуется. И мы никогда больше не
расстанемся».

 

Неблизок оказался путь до города. Несколько дней шёл
Октавиан, пока, наконец, добрался до городских ворот. Но стражники отказались
пусть чужака на ночь глядя, и юноша решил заночевать в таверне неподалёку.

Музыканты пели героическую балладу – о прекрасной
добродетельной принцессе, похищенной злобным драконом-людоедом, и о принце в
золотых доспехах, который победил чудовище и спас её. Но увы, благородный герой
был смертельно ранен в том жестоком бою и скончался с её именем на устах. Звали
принцессу Аполлинарией, а принца – Октавианом.

- Что же, неужели всё так и было на самом деле? –
поинтересовался Октавиан, когда музыканты закончили играть.

- Чистая правда, душой клянусь! – ответил один из них, самый
старший. – Отважный принц умер у ног принцессы, держа её руку в своей руке и
шепча холодеющими устами, что его сердце с ней навеки.

При этом он рассказывал с такой живостью, словно сам
присутствовал при кончине героя.

- А если спаситель принцессы выжил? – предположил Октавиан.

- О, этого не может быть! Увы! Душа благородного принца,
чистая, как горный ручей, покинула тело и устремилась к небесам.

От столь подробного рассказа о его собственной кончине юноше
стало не по себе. Ещё больше удручала мысль, что бедная принцесса Аполлинария
оплакивает своего героя. Но зачем она придумала про принца, про золотые
доспехи? Должно быть, хотела, чтобы имя её избавителя было увековечено в
легендах. Примет ли народ за героя какого-то пастуха?

Всю ночь провёл Октавиан с мыслями об этом, а утром чуть свет
устремился в город. Чуть ли не бегом бежал он к королевскому дворцу, желая
поскорее обрадовать возлюбленную. Однако стража отказалась пускать его во
дворец.

- Тогда доложите принцессе Аполлинарии, что это я, Октавиан,
и я живой.

- Как смеешь ты, жалкий оборванец, глумиться над горем
принцессы и светлой памятью принца? Ну-ка ступай прочь по-хорошему или бросим
тебя в темницу!

Понял Октавиан, что пытаться уговорить стражников бесполезно.
Тогда он решил дождаться, пока принцесса сама выйдет из дворца.

Ждать ему пришлось довольно долго. Когда часы на башне
пробили полночь, одно из окон дворца отворилось, и оттуда вылетела принцесса.
Вылетела на его метле.

- Аполлинария! – закричал Октавиан во всё горло.

Но принцесса его не услышала. Поднимаясь всё выше и уносясь
всё дальше, она быстро скрылась из виду.

«Подожду, пока она вернётся», - решил Октавиан.

Вернулась Аполлинария только под утро, когда вдали забрезжил
рассвет. Октавиан снова позвал принцессу. Увидев его, девушка вскрикнула от
изумления:

- О, Октавиан, ты живой?

- Я пришёл к тебе, любовь моя!

Больше слов было не нужно. Влюблённые кинулись друг другу в
объятия.

- Если бы ты знал, как я по тебе тосковала! Летим же к моему
отцу! Как только он узнает, что ты меня спас, я не сомневаюсь, что благословит
нас тотчас же.

Октавиан сел на метлу, и они влетели через окно в покои
принцессы. Там девушка с возгласом радости упала на ложе. Какая же она была
прекрасная, какая желанная!

- Возьми меня, любимый! Прямо сейчас!

- Боже, Аполлинария, ты уверена?

- Я очень долго этого ждала! Иди же ко мне!

Тогда Октавиан робко приблизился и коснулся её губ. Принцесса
вдруг вскочила, словно её ужалила ядовитая змея, и закричала:

- Стража!

Не прошло и минуты, как комната заполнилась вооружёнными
стражниками.

- Этот ужасный человек хотел меня обесчестить! – в голосе
Аполлинарии звучал гнев и ужас одновременно. – Он влетел в окно на метле! Он
колдун!

- Но Аполлинария… - ошеломлённый Октавиан не мог найти слов.

- Молчать!... В темницу его! Нет, лучше в башню! Для особо
опасных преступников!

Не успел юноша и опомниться, как был схвачен железными
ручищами.

- Аполлинария, ты же не можешь так со мной поступить! –
крикнул он, когда его вели по коридору.

Стражник наотмашь ударил юношу:

- Не смей, собака паршивая, так разговаривать с Её
Высочеством!

Пленника привели в уже знакомую башню и, затолкав в
зарешёченную комнатку, заперли дверь.

- Выпустите меня! Я ни в чём не виноват! – кричал Октавиан,
молотя кулаками в дверь.

Ответом ему был отдаляющийся хохот стражников.

Занятый этим дело, юноша не сразу заметил, как сидевший в
углу на соломе человек подошёл к нему.

- Октавиан, это ты? – воскликнул граф де Бриенн. – Какими
судьбами?

- Она меня обманула! Она меня предала!

- Кто? – удивился граф. – Изабель?!

- Аполлинария. Принцесса.

- Принцесса? Чем же ты ей так не угодил?

- Не знаю, монсеньор. Я спас её от дракона.

- Вот как! Я слышал, что спасителя принцессы звали Октавиан,
однако не мог даже представить, что речь идёт о тебе. Где же ты, в таком
случае, взял меч и золотые доспехи?

- Меч дал мне на время Ваш зять – маркиз де Монмартр. Но
никаких доспехов на мне отродясь не было.

Так слово за слово юноша рассказал графу о своих приключениях
и злоключениях, начиная с путешествия вместе с Изабель до поместья маркиза де
Монмартра и заканчивая предательством принцессы.

- Признаться, я ничуть не удивлён поступком Её Высочества, -
проговорил граф, когда Октавиан закончил свой рассказ. – Насколько её
отцу-королю в искусстве плетения интриг нет равных, однако даже он уступает
собственной дочери.

- А я не знал. Я думал, Аполлинария меня любит – так же
крепко и нежно, как я её. Но что же мне делать? Я поклялся вернуть меч маркизу,
как только моя возлюбленная будет спасена.

- Ты не смог исполнить клятву не по своей воле, - ответил
граф. – Бог тебя простит. Помню, я хотел пожать тебе руку в благодарность за
спасение Изабель. Позволь же, сделаю это сейчас!

- Что же теперь будет, монсеньор? Меня казнят?

- Этого мне не дано знать наверняка. На всё воля Божья. Без
Его воли ни один волос не упадёт с головы.

- А Вы, монсеньор? – с удивлением воскликнул Октавиан. –
Неужели Вы не боитесь смерти?

- Нет, смерть меня не страшит, - голос графа был твёрд. – Мы,
де Бриенны, куда больше боялись бесчестья. А когда нам умереть, не мы решаем.
Так какой смысл бояться?

«Похоже, уже и смысла-то нет! – подумал юноша с горечью. – Не
жилец ты, Октавиан!».

Оставалось только молиться Богу, уповая на Его милость.

Ночью, лишь только его голова коснулась жёсткой соломы,
Октавиан вдруг увидел за окном чей-то силуэт и, услышав своё имя, кинулся к
окну. Это была Аполлинария на его метле.

- Какой ты смешной, Октавиан! – рассмеялась принцесса ему в
лицо. – Смешной и наивный! Неужели ты и вправду подумал, что я, благородная
принцесса, смогу полюбить какого-то неотёсанного простолюдина? К тому же ещё и
придураковатого. Ты поступил бы разумно, если бы погиб в бою и остался бы в
памяти людской как благородный герой. А если уж хватило глупости выжить,
убирался бы прочь, куда глаза глядят. Но ты был так упрям в своём невежестве и
тщеславии, что посмел явиться ко мне и назвать себя победителем дракона. Так
что теперь пеняй на себя – никто тебе уже не поможет. Никто и ничто. Прощай же!
Я с интересом полюбуюсь, как тебя поджарят на костре.

Октавиан смотрел и не узнавал своей возлюбленной. И куда
подевалось милое, добродетельное выражение лица, которое так тронуло его
сердце? Теперь же в каждой черте проглядывало злобное торжество, глаза блестели
хищническим блеском – как у кошки, которая вдоволь наигралась с мышью и теперь
хочет её съесть.

- Неужели ты и есть та, которую я полюбил? – проговорил юноша
с горечью.

Однако принцесса уже была далеко и не могла услышать его
слов.

«Как же я мог так ошибиться? – думал Октавиан с грустью. –
Принять за драгоценность дешёвую подделку, мишуру!».

Больше всего его печалило то, что, ослеплённый блеском этой
самой мишуры, он в упор не замечал истинной жемчужины. А ведь она, истинное
сокровище, сколько дней была рядом! И любила его так преданно и нежно, что
безропотно отпустила его к другой, лишь бы он был счастлив.

«Прости, Изабель! Напрасной оказалась твоя жертва!».

Если бы можно было хоть раз увидеть её снова! Тогда он сказал
бы ей…

«А что я сказал бы ей сейчас, на волоске от смерти? Говорить
надо было раньше, а теперь… Теперь слишком поздно! Пусть же Изабель забудет обо
мне и будет счастлива с другим, с тем, кто будет достоин твоей любви».

Но как непросто обмануть свою душу! Лишь сейчас юноша понял,
как сильно он хотел бы вернуть то мгновение, когда он, чудом выживший после
схватки с драконом, устремился к той, которую считал любовью всей своей жизни.

С этими печальными мыслями Октавиан и заснул. Снились ему
бескрайние лавандовые поля. И Изабель. Девушка бежала ему навстречу, крича его
имя.

Явилась она ему и на следующую ночь.

- Вижу, ты любишь Изабель, - заметил как-то граф де Бриенн.

- Откуда