на сцене! Какая потеря для театра! Но я не доставлю тебе удовольствия вывернуться, ты не сможешь отрицать свою подлость и бесчестье!
- Деметрио! – не выдержала Вероника.
- Прости, я не собирался оскорблять тебя, я хотел невозмутимо ждать твоего раскаяния.
- Раскаяния? Но мне не в чем раскаиваться.
- Давай, продолжай стоять на своем, тем хуже для тебя! – продолжал Деметрио со злостью. – Только послушай, что я скажу тебе напоследок: “Если хочешь уехать из Мату-Гросу, если хочешь разорвать проклятые узы брака и вернуть себе свободу, тебе придется признать свою вину, придется унижаться передо мной, рыдать и умолять меня, потому что я смогу простить тебя только из жалости!”
- Инженер Сан Тельмо, прошу Вас, подумайте о том, чтобы помириться с женой, – вмешалась в разговор вернувшаяся в комнату и встревоженная услышанным Адела. – К тому же, здесь преподобный Джонсон. Он сказал, что его разыскивала Вероника, и я... я не знаю...
- Скажите ему, пусть войдет, – ответил Деметрио и снова повернулся к жене. – Подумать только, и двух дней не прошло, как ты послала за ним, а преподобный уже тут как тут! Ничего не скажешь, быстро он управился, да только этот бедолага не очень-то тебе поможет. Так и знай, что у тебя нет иного пути выбраться отсюда, кроме того, о котором я сказал: раскаяние, унижение, искупление вины болью и слезами!.. Рано, или поздно этот день наступит… Я сломлю твое высокомерие и растопчу твою дьявольскую гордость. А сейчас – встречай своего преподобного Джонсона! Да поможет тебе он! – Деметрио опрометью выбежал из комнаты, а Вероника быстро спрыгнула с кровати.
- Успокойтесь, Вероника, прошу Вас, – бросилась к подруге Адела. – Вот и преподобный уже здесь.
- Вы звали меня, сеньора Сан Тельмо? – спросил священник, стараясь не встречаться глазами с Вероникой.
- Да, преподобный, простите, что осмелилась побеспокоить Вас.
- Мой долг – помогать нуждающимся, – сдержанно ответил Джонсон, подходя к кровати и стараясь сохранить хладнокровие, – так что я к Вашим услугам, сеньора Сан Тельмо, и готов выслушать Вас.
- Я не хотела злоупотреблять Вашей добротой, святой отец, и вносить в Вашу душу сомнения и тревоги. Я отлично понимаю, как мучительно тяжело живется Вам здесь, где существует лишь один закон – сила, и лишь один довод и метод – жестокость. Я знаю, что Вам придется бороться в одиночку против зла, но Вы – единственный, к кому я могу обратиться… Вы – единственный цивилизованный человек на сто, а может, и на тысячу лиг вокруг, так что не удивляйтесь, что я осмелилась попросить помощи и поддержки именно у Вас.
- Вы оказываете большую честь, доверяя мне Ваши горести.
- Я не это имела в виду, преподобный. Возможно, я плохо выразилась, или ошиблась в Вас. Если так, я беру свои слова обратно и…
- Нет, Вероника, – преподобный запнулся, – извините, я хотел сказать – сеньора Сан Тельмо, – поправился он, – ради бога простите меня.
- Предпочитаю, чтобы меня называли Вероникой. Вероника де Кастело Бранко – это имя, которое дал мне отец, и я хочу, чтобы меня называли именно так. Я верну обратно данное взаймы имя, – глаза девушки наполнились слезами, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться, и ее молчаливая боль проникла в самую глубину пасторской души.
- Сеньора Сан Тельмо, – пролепетал Джонсон.
- Больше не зовите меня так, – попросила Вероника.
- Но ведь именно так я и должен называть Вас. Теперь это Ваше имя, и таким оно будет много лет.
- Нет, преподобный отец, – твердо возразила Вероника, – я решила, что больше оно не будет моим, поэтому не называйте меня так. Мне нужно уехать из Порто-Нуэво и добраться, по крайней мере, до Куябы. В том городишке есть телеграф и транспорт. Там я могла бы действовать, а не быть мебелью. В Куябе есть власть, законы и хотя бы толика правосудия.
- Вы хотите, чтобы я помог Вам бежать? – поинтересовался Вильямс Джонсон.
- Нет, преподобный, это было бы недостойно ни Вас, ни меня, – Вероника гордо выпрямилась.
- И тем не менее, возможно, это – единственный путь…
- Что Вы имеете в виду?
- Рассудите здраво: мы с Вами в сельве, – начал терпеливо объяснять священник. – Сбежать отсюда очень тяжело, поскольку в пути беглеца поджидают тысячи опасностей, но это – единственное, что можно сделать.
- По Вашим словам, единственный путь – сбежать как преступник? Но я не преступница, или Вы думаете иначе, преподобный Джонсон?
- Я ничего не думаю, Вероника. Речь не о том, что я думаю, а о том, что можно сделать.
- Вы были Деметрио другом, преподобный, не так ли?
- Был, – нахмурился Джонсон, – Вы подобрали точное слово.
- Хотите сказать, что Вы ему больше не друг? – Вероника удивленно посмотрела на пастора.
- Сан Тельмо глубоко заблуждается, но я по-прежнему считаю его честным человеком, хотя он вспыльчив, жесток и беспощаден.
- Беспощаден в чем?.. Он рассказал Вам о мести, признался, что имеет против меня? – допытывалась Вероника.
- Я узнал только то, что он не намерен отпускать Вас, он не позволит Вам уехать, – печально пробормотал святой отец.
- Вот как? – Вероника вскипела. – Выходит, то, что он сказал мне незадолго до того, как Вы вошли, было не просто вспышкой гнева, а еще одной продуманной подлостью!
- Прошу Вас, успокойтесь, – мягко попросил Джонсон.
- Я не могу успокоиться, преподобный отец.
- Вы рискуете своим здоровьем.
- Откровенно говоря, мое здоровье… да и сама жизнь гроша ломаного не стоят!
- Вероника, мне неважно, что было в прошлом! Я – Ваш друг, и буду рядом с Вами. Я всегда буду на Вашей стороне, что бы то ни было, даже если мне придется столкнуться с гневом Деметрио де Сан Тельмо, даже если он станет преследовать меня, даже если убьет. Но речь не о том. Опасность грозит не мне, а Вам, Вероника. Если Деметрио узнает, что я пытаюсь помочь Вам, он еще пуще рассвирипеет и увезет Вас в самую глубь сельвы. Он сам сказал мне об этом а я отлично знаю, на что способен отчаявшийся человек.
- Отчаявшийся?.. Вы сказали отчаявшийся?..
- Да, Вероника, Сан Тельмо в отчаянии, потому что вопреки всему он любит Вас.
- Любит? – горько рассмеялась Вероника.
- Да, Вероника, он любит Вас, но сейчас его любовь находится в самой сердцевине ненависти. Если бы Деметрио не любил Вас, он не был бы таким жестоким и беспощадным…
- Ненависть... – повторила Вероника, сжимая виски дрожащими руками. Кровь толчками била в едва затянувшуюся рану, но горячее, неукротимое сердце Вероники подобно загнанному в угол зверю готовилось к бою. – Вы говорите, что Деметрио отчаялся, преподобный, а я думаю, что он сошел с ума!
- К несчастью, это не так. Судя по словам Деметрио, его ярость похожа на ураган, ломающий деревья, вырывающий все с корнями, и только согнувшись, унизившись и смирившись, Вы сможете выйти живой из его рук.
- Я не понимаю, что вы имеете в виду.
- Я повторил слово в слово то, что он сказал и Вам. Ему нужно видеть Вас униженной. Деметрио не простит Вас, если Вы не вызовете в его душе жалость и сострадание. Ваши мольбы и слезы будут единственной дорогой к Вашей свободе.
- Мои мольбы и слезы?.. Но с какой стати мне плакать и умолять его?
- Так он получит отговорку для своей совести. Унизив Вас, он отомстит Вам, тем самым выполнив клятву.
- Он поклялся отомстить мне? – недоуменно переспросила Вероника.
- Да, – сокрушенно признался преподобный. – Сан Тельмо запретил мне говорить об этом, но он поклялся отомстить Вам еще до знакомства с Вами, и даже до отъезда в Рио.
- Ну что ж, он осуществит свою месть! – надменно произнесла Вероника. – Если проклятая гордыня увлекла его за собой, превратив в судью над тем, кого он никогда не видел, пусть выполняет свою клятву. Да свершится месть!
- Вероника, прошу, нет, умоляю Вас, будьте снисходительны, отнеситесь к его словам иначе, не упрямьтесь.
- У меня тоже есть достоинство, святой отец, и я не могу отнестись к его словам иначе, потому что люблю его. Я полюбила его всем сердцем. Я никогда и никого так не любила, преподобный!
- Никогда и никого? – пробормотал потрясенный до глубины души Джонсон.
- Возможно, иногда мне казалось, что я влюблена, но это было заблуждением. Я поняла это, когда появился Деметрио. Мое сердце пробудилось, я полюбила его, и мир вокруг сразу стал другим. Все рухнуло: амбиции, тщеславие, прежнее представление о жизни, и свойственная человеку жажда легкого счастья. Полюбив Деметрио, я отдалилась от родных, отказалась от наследства, была готова трудиться, терпеть нужду и бороться за выживание среди вражды и нищеты, а он, он... – Вероника гордо вскинула голову, и в ее черных глазах сверкнула непреклонная решимость. Ее лицо походило сейчас на отчеканенный на монете надменный профиль. – Передайте Деметрио, что я принимаю его вызов. Я останусь в Порто-Нуэво и разделю с ним его жизнь, но я не стану рыдать и умолять его. Ему никогда не удастся сломать меня. Он никогда не увидит моего унижения. Это ему когда-нибудь придется умолять меня о жалости и сострадании, чтобы вырваться из домашнего очага, из этого ада, за который он так упрямо цепляется!
