Добрая встреча

Восьмое
число… Отмечать этот день у метро с плакатами стало чем-то вроде традиции. Не
национальной, к сожалению, ибо тех, кто помнит, что случилось восьмого июля
20** года, было не так уж и много. А среди тех, кто помнили, находилось не так
мало тех, кто воспринимал этот не как чёрный день календаря, а как день
спасения страны от невообразимых ужасов. Некоторые, кого «восьмииюльцы»
особенно раздражали, останавливались, чтобы поругаться с собравшимися.

Света Смирнова отнюдь не относилась к
большинству. Во-первых, девушка по школьному опыту знала, чего порой стоит
мнение восьмидесяти пяти процентов. Именно такой была доля одноклассников,
которая считала, что «очкастую» надо травить всеми возможными способами. Кто-то
из них, возможно, лишь делали вид, однако сживали её со свету не с меньшим
остервенением, чем убеждённые. Во-вторых, девушка считала, что честные выборы
президента, которых требовали на митинге 8 июля, не только не разрушили бы
государство Российское, но и существенно уменьшили бы уровень беспредела. Она и
сама собиралась туда пойти, но воспаление лёгких нарушило её планы. Однако даже
если бы «восьмииюльцы» ошибались, хватать, бить дубинками, арестовывать и
сажать по сфабрикованным обвинениям за то, что посмели высказать своё мнение…
Едва ли такое беззаконие спасёт Россию. А в-третьих, Григорий Кирюхин, чей
портрет красовался на плакате, с недавних пор был приятелем Светы. Именно он
сумел убедить девушку, что если над ней издевались в школе, это вовсе не
значит, что она ущербная. «Нормальные люди, — писал ей Гриша в письме, —
никогда не станут издеваться над теми, кто слабее. Это позор для них, а не для
Вас!». Неудивительно, что после такого Света стала писать ему в тюрьму так
часто, что Гриша не всегда успевал отвечать. И когда подруга, узнав об их взаимоотношениях,
поставила ультиматум: или я, или этот предатель? — Света выбрала. Не её.

А вот Лида даже не выбирала. После
демонстрации 8 июля двоюродная сестрица с испугу тут же поменяла взгляды и не
то что ходить по митингам — даже доброе слово сказать в адрес оппозиции —
ни-ни. Даже написать письмо одному-единственному узнику, который защищал её от
омоновской дубинки — и то духу не хватило. «Не хочу в тюрьму! — твердила она в
ответ на все уговоры. То, что самому Григорию Кирюхину именно заступничество за
неё стоило трёх с половиной лет в этом заведении, Лида благополучно
игнорировала. Поэтому Света сочла своим долгом, преодолев робость, написать
Григорию первое письмо со словами поддержки. Большей частью заимствованным,
поскольку сама она таковых никогда не слышала.

Недаром говорят: с кем поведёшься — от того и
наберёшься. Света и сама стала замечать, что, пообщавшись с этим честным,
благородным и принципиальным человеком, стала другой. Исчезла та забитая
закомплексованная девочка, уверенная, что очки делают её неполноценным
человеком. «Вот у меня тётя с детства носит очки, — рассказывал девушке
Григорий на страницах письма. — Но ей и в голову не приходит считать себя
ущербной. А если кто-то считает её таковой — это его проблемы».

«Действительно, его проблемы!» — думала Света,
поправляя затемнённые «хамелеоны».

Но что это? Похоже, они сильно искажают
реальность. Ну откуда здесь на площадке возьмётся Гриша, когда он сейчас в
Стенькино, в колонии? Сбежал? Но об этом вроде бы новостей не было — Света за
«делом 8 июля» добросовестно следила. Да и не стал бы сбежавший из мест лишения
свободы так засвечиваться. Про брата-близнеца Гриша тоже ничего не говорил.

Пока девушка думала, что делать: подойти и
сказать, чтобы ушёл как можно скорее, или делать вид, что не заметила, дабы не
привлекать к нему внимания? — безумец сам к ней подошёл.

— Извините, девушка, можно Вас на минутку?

— Да, конечно.

— Света, это я, Гриша Кирюхин. Который Вам
писал, — представился парень, когда они отошли чуть подальше от пикетчиков.

Он назвал её по имени! Но как он узнал, если
никогда не видел? До ареста Гриша не был с ней знаком. На судебные слушания
Света не приходила. Фотографий своих тоже не присылала.

Гриша тем временем продолжал:

— Вы если сбежали, хоть не засвечивались бы
так. А то вернут, впаяют ещё и за побег.

— Куда вернут? — не поняла Света.

— В Мордовскую колонию.

О чём это он? В какую ещё колонию?

— Вы ничего не путаете? — спросила девушка. —
Я, слава Богу, в тюрьме не сидела. А вот Вам лучше уйти отсюда, а то ещё
заметят. Тем более, Вы на плакате есть.

— Не понял! — глаза Гриши сделались абсолютно
круглыми. Было видно, что он сильно удивлён.

Тем временем пикетчики громко произносили
имена политзаключённых. «Григорию Кирюхину свободу! Свободу! Свободу!».

— Что за ерунда? — проговорил парень. — Я ж и
так на свободе.

Он собрался было подойти к ним, чтобы
объяснить досадное недоразумение, но Света его остановила

— Посмотрите!

Сама не зная, зачем, девушка носила с собой в
сумке брошюрку. В ней были фотографии современных политзэков с датой рождения,
датой ареста, кратким описанием, чем живут, чем дышат. Разумеется, фото
Григория Кирюхина тоже там было.

С минуту парень изумлённо таращился на себя
самого.

— Всё это, конечно, про меня, — сказал он,
наконец. — Но восьмого июля я просто не смог пойти на площадь. Дяде срочно
понадобилось помочь на даче. А Вас здесь и вправду нет.

— Ну, а с чего мне здесь быть?

— Так посмотрите, — Гриша достал из сумки
точно такую же брошюрку, как у Светы.

Да, точно такую же. Знакомые все лица. Если бы
не одно но. Кирюхина на фотках не было. Зато была фотография… Светлана
Николаева. Лицо её… Год, место рождения, образование… Даже хобби вычислили —
вышивание крестиком. Обожает фантастику и кошек… Арестована 10 августа 20**
года. Обвиняется в том, что толкнула сотрудника ОМОНа, причинив ему тем самым
физическую боль. Однако пострадавший почему-то не смог опознать обидчицу. Вышла
замуж, находясь в СИЗО.

— Эта старая информация, — объяснил Гриша. —
Вас уже приговорили к двум с половиной годам.

— А ещё и замуж успела выйти, — пробормотала
Света, всё ещё не осмеливаясь поверить своим глазам. — Вы случайно не знаете,
что этот счастливец?

— Дмитрий Николаев? Это Ваш бывший
одноклассник.

Дима Николаев? Нет, это определённо какой-то
розыгрыш. Дима, который, как и все, называл её «очкастой», ставил подножки,
лепил в волосы жвачки — скорее даже не из антипатии, а ради того, чтобы от
коллектива не отрываться, и вдруг такая смелость — жениться на приговорённой!
Может, Гриша что-то путает?

— Шутите? Дима — он не такой. Он хочет быть
как все.

— Может, в школе он и был таким. Но сейчас,
судя по всему, изменился.

— Люди не меняются, — возразила Света. — Разве
только в худшую сторону.

— Не знаю, но я говорю то, что слышал. Я за
«делом 8 июля» слежу добросовестно.

— Я тоже. А тут, признаться, просто офигеваю.

— Да, я тоже, — согласился с ней Гриша. — И
ведь точно помню, что на митинге меня не было. И письма с адресом колонии от
Вас получаю.

— Так ведь и я помню, что не пошла на митинг.
В больнице лежала. А Ваши письма из колонии в Стенькино у меня тоже хранятся.
Короче, кто-то из нас ку-ку! — Света покрутила пальцем у виска. — А может и
оба.

С минуту Гриша молчал с выражением глубокой
задумчивости на лице. Молча и Света, глядя на него. Первым нарушил тишину парень:

— Свет, когда Вы шли сюда, туман был?

— Туман? Да нет. А что?

— А когда я шёл, был. Да такой густой, что
видимости просто ноль. Так может это…

— Вы намекаете на параллельную реальность? —
догадалась Света. Увлекаясь фантастикой, она не пропускала ни одного номера
газеты «Тайная власть». Вся газета буквально пестрела историями о туманах,
появляющихся при перемещении людей между пространствами и эпохами.

— Именно так. Я помню, писал в школе сочинение
на эту тему. Оно было признано одним из самых лучших. Что если Вас посадили в
моей реальности, а в этой, где мы сейчас, посадили меня?

— Логично, — ответила девушка.

Хотя кто-то, может, поспорил бы насчёт логики,
но иного объяснения, более-менее разумного, у Светы не находилось.

— Ясно, — подытожил Гриша. — Значит, здесь я
политический заключённый, отбываю наказание в Стенькино. Ну так как я там,
вернее, тот другой Григорий?

— Держится героически. По-прежнему твёрд в
своих принципах и каяться не намерен. Да и не в чем ему каяться. А как та
Света?

— По-моему, ей трудно смириться с тем, что её
посадили, — ответил Гриша после некоторой паузы. — Она как-то, ну, как бы
объяснить, всё больше уходит в другую реальность. В письмах очень часто
упоминает инопланетян. Фантазирует, что с ними разговаривала. Сны свои
описывает очень подробно. И скорей всего, она их просто придумывает — слишком
уж они яркие.

— Скорей всего, придумывает. Когда надо мной
издевались в школе, я тоже так делала. Передавайте ей от меня привет!

— Обязательно передам. И Вы тому Григорию
привет передавайте! Кстати, Вы не знаете, как Вика?

Парень смотрел с отчаянной надеждой, словно
подсудимый, ожидающий смертной казни или помилования. Гордясь, что рядом с ним
такая шикарная девушка, как Виктория, Гриша наверняка желал бы думать, что она
его по-настоящему любит, что готова разделить с ним не только радость, но и
беду. Но как страшно и неприятно узнавать, что верность не входит в число
добродетелей любимой, и лихие времена придётся переживать самому. Света
помнила, как, глядя на фотографию невесты Григория Кирюхина, думала: «Какая
красивая! Ведь бросит же! Другого себе найдёт! Красавицы — они такие!». Нет,
зря она их всё-таки под одну гребёнку.

— Она Вас любит и ждёт. Кстати, она теперь
Ваша жена.

По глазам Гриши Света видела, что парень
страшно обрадован. Не прогадал, получается, с выбором спутницы жизни.

— Но сейчас Вам лучше уйти. Возвращайтесь в ту
реальность, откуда пришли. А то если Вас арестуют, ещё и того Гришу подставите.
Разбираться вряд ли будут — обвинят в побеге. Или ещё хуже — посадят туда же, и
встретитесь два Григория Кирюхина.

Что может быть в случае встречи, Света
предположить не могла. Конечно, существование в одной реальности двух
одинаковых людей — это парадокс, противоречие законам мироздания. Как система будет
его ликвидировать? Перекинет ли одного из Григориев в другую параллельную
реальность (и что важно, не перепутает ли?)? Или соединит их в единое целое,
отчего Григории Кирюхины из разных реальностей станут одним человеком с
раздвоением личности? А может, само время повернётся вспять, пока не свернётся,
как раскрывшаяся ковровая дорожка? Или Вселенная, обнаружив такую ошибку,
самоликвидируется — произойдёт новый Большой Взрыв, и начнётся всё с начала? Но
даже если мироздание смирится с существованием двух Кирюхиных в одной
реальности, этому Грише придётся посидеть за решёткой, что будет вдвойне
несправедливо.

— Да, я, пожалуй, пойду, — отозвался Гриша. —
Попробую той же дорогой, что пришёл. Может, так получится вернуться домой.
Кстати, можно у Вас забрать брошюрку? Где я ещё найду такую — со своей
фотографией в качестве политзэка.

— Да, конечно. А Вы мне отдадите свою?

— Возьмите. Счастливо. Знаете, как переводится
с испанского venceremos?

— Нет.

— Мы