Через полчаса Беатрис спустилась во двор. Дон Мигель и братья да Варгос были уже там. К седлам лошадей телохранителей дона Мигеля были приторочены тюки причудливой формы, и он, заметив вопрос в глазах жены, пояснил:
— Я велел изготовить игуану
— Игуану?!
— Чтобы никакая мерзкая тварь больше не могла испугать Олу. Или лишить вас присутствия духа.
— Но каким образом вы собираетесь этого добиться?
— Увидите, донья Беатрис. Мы немного проедемся по пляжу, а тем временем Лопе и Санчо все приготовят.
Заинтригованная Беатрис подошла к Оле и заметила, что седло на кобыле другое: меньше по размеру, с плавно изогнутыми луками.
— Седло французское, оно гораздо удобнее, — продолжил давать пояснения дон Мигель. — В Испании мы строго следуем древним традициям, но это как раз тот случай, когда можно отступить от них. Испанские седла для женщин громоздки и небезопасны, особенно если пускать лошадь вскачь.
Как только Беатрис устроилась в седле, она сразу почувствовала, насколько оно отличается от прежнего. Но вместе с тем напомнил о себе пережитой страх, и она судорожно стиснула повод.
— Вы не передумали? — серьезно спросил дон Мигель
Она лишь упрямо покачала головой.
— Хорошо, — садясь верхом на Райо, де Эспиноса ободряюще улыбнулся жене.
Оставив позади город, они проехали через полосу прибрежных зарослей, и наконец перед ними открылось море. Братья да Варгос спешились, а дон Мигель кивнул Беатрис на длинную полосу песчаного пляжа.
— Вперед, донья Беатрис.
Они скакали по самой кромке прибоя, по плотному белому песку. Ветер бил в лицо Беатрис, трепал ее волосы. Ощущение свободы охватило ее, и она вдруг поняла, что ей нравится скачка.
В полулиге береговая линия круто изгибалась, и подступивший к самой воде кустарник скрывал от глаз всадников довольно протяженный участок пляжа. Доскакав до поворота, дон Мигель остановился, смиряя рвавшегося вперед Райо и разглядывая что-то, пока невидимое для Беатрис. Она на мгновение напряглась, снова вспомнив безумную скачку испуганной кобылы, однако, едва она натянула повод, как Ола перешла на рысь, и, поравнявшись с андалузцем, тоже остановилась.
— Смотрите, что выбросил последний шторм — каоба*! — де Эспиноса показал на лежащий на песке ствол огромного дерева, в ошметках коры и бурых космах высохших водорослей: — Вообще-то, в окрестностях Санто-Доминго они редко встречаются. Видимо, ее принесли сюда морские течения. Как нельзя кстати. Вы не должны теряться при виде препятствий. Заставьте Олу перепрыгнуть. Полагаю, в вас достаточно характера и храбрости.
Беатрис без особого восторга разглядывала неожиданное препятствие.
«Отказаться?» — мелькнула у нее отнюдь не храбрая мысль.
— Поваленное дерево — еще не самая серьезная преграда из тех, что могут встретиться на вашем пути, донья Беатрис, — продолжил муж, видя, что она колеблется. — Итак?
— Я... попробую.
— Я не сомневался, что вы решитесь, — усмехнулся де Эспиноса. — Перед прыжком вы должны немного наклониться вперед, однако держите спину прямо. В момент прыжка отдайте повод, иначе рискуете удариться грудью или выпасть из седла на шею лошади.
Беатрис кивнула, впрочем, слабо представляя себе, как ей удастся следовать советам мужа.
Она толкнула ногой Олу, и та почти с места пошла легким галопом. Однако у самого дерева она замедлила свой бег и, не подчиняясь понуканиям всадницы, повернула, по плавной дуге обходя препятствие.
— Заставь ее! — крикнул дон Мигель.
Беатрис сцепила зубы и вновь направила лошадь к каобе.
— Смотри вперед! Спину ровнее!
На этот раз Ола остановилась нескольких кодо от препятствия и присела на задние ноги, мотая головой и привставая на дыбы.
— Я не могу! — Беатрис с трудом вынудила кобылу поставить передние копыта на песок.
— Ты сможешь, — неожиданно спокойно ответил дон Мигель. — Ола чувствует твою неуверенность. Ну, не все сразу. А сейчас сделаем так... Езжай за мной.
Он дождался, пока Беатрис справится с нервничающей лошадью и подъедет к нему, затем пришпорил Райо. Ола, как того и следовало ожидать, последовала за жеребцом. Вздымая клубы песка, Райо подскакал к каобе и прыгнул. Беатрис не успела испугаться, как Ола прыгнула тоже. Как во сне, когда все происходит замедленно, молодая женщина увидела проплывающий под ней ствол дерева. Через мгновение сильный толчок чуть не выбил ее из седла. Зубы клацнули: приземление получилось жестким. Затем время вновь вернулось к своему обычному ходу.
— Отлично! — воскликнул дон Мигель.
Беатрис несколько раз глубоко вздохнула, приходя в себя. Ола всхрапывала и вскидывала голову, прося повода и словно удивляясь, что преодолела такую неприятную и пугающую ее преграду.
— У тебя получится. Вернее — у вас обеих. Ты должна подчинить лошадь себе, понимаешь? — проговорил дон Мигель. — А теперь вернемся, должно быть, Лопе и Санчо уже соорудили чучело.
«Еще игуаны нам не хватало», — не без иронии подумала Беатрис, оглаживая Олу по взмокшей шее — кобыла всё еще горячилась.
— Вы решили провести нас через все испытания за один урок? — спросила она у мужа.
— Прыжок через дерево не считается, — улыбнулся тот, разворачивая коня. — Ведь Ола всего-навсего прыгнула за Райо.
— Хорошенькое дело — не считается, — пробормотала Беатрис ему в спину. — Я чуть не умерла со страху...
Если де Эспиноса и слышал ее, то не подал виду. Райо неторопливо рысил в сторону опушки, где остались братья да Варгос, и Беатрис могла только предполагать, что именно приготовил для нее муж.
Санчо зачем-то забрался в густой кустарник, и на его лице алели свежие царапины, но это не мешало ему на пару с Лопе заговорщически ухмыляться.
— Будет лучше, если вы спешитесь, донья Беатрис, — сказал дон Мигель. — Вы проведете Олу по тропинке, а Санчо вытолкнет чучело из кустов. Ваша задача — убедить лошадь, что в этом нет ничего страшного. Важно, чтобы это сделали именно вы. Так она привыкнет доверять вам, своей хозяйке. И разговаривайте с ней.
— А если Ола будет вырываться? — с сомнением спросила Беатрис.
— Постарайтесь все-таки удержать ее. Но если не получится — бросьте повод, — дон
Мигель усмехнулся. — Не беспокойтесь. Мы с Райо перехватим ее.
Лопе придержал стремя, и Беатрис спешилась. Особой надежды на успех идеи мужа она не испытывала, но возражать не стала. Взяв Олу под уздцы, она пошла по тропинке. Кобыла охотно последовала за ней, и в этот момент из кустов с треском выпало нечто. Ола попятилась, храпя и задирая голову. Повод натянулся и Беатрис пришлось приложить все силы, чтобы устоять на ногах.
— Ола.... Ола-а-а... — протяжно позвала она и негромко присвистнула.
Конечно же, умение свистеть, не делало чести благовоспитанной девице, но однажды Беатрис была свидетельницей того, как конюх успокоил нервного коня таким способом, и она надеялась, что это поможет и ей. Продолжая звать кобылу и посвистывать, Беатрис кинула взгляд на чучело: ну и страшила — в шипах, с оскаленной пастью и намалеванными на морде красными глазищами. У братьев да Варгос было богатое воображение — настоящая игуана, пожалуй, внушала меньший страх, чем это исчадие ада.
Неизвестно, была ли Ола тоже приучена к свисту, но понемногу она успокоилась, хотя фыркала и прядала ушами, косясь на ужасное чудище. Ласково уговаривая лошадь, Беатрис легонько потянула ее за повод, а чудище на этот раз не пыталось напасть, и Ола двинулась вперед.
— Вот видишь, Беатрис, — удовлетворенно сказал дон Мигель, когда они возвращались домой. — Все прошло просто замечательно.
Они ехали бок о бок, и Беатрис могла видеть довольное лицо мужа.
— И Ола ничего не будет бояться? — скептически спросила она.
— Будет.
— Но тогда зачем этот урок?
— Ола испугалась, но ты была рядом и смогла успокоить ее. Она доверилась тебе, и в следующий раз охотнее подчинится твоей воле, — дон Мигель помолчал, а затем спросил: — А теперь расскажи, что нового ты узнала у отца Кристиана за последние недели.
Беатрис смутилась: после ссоры она избегала разговоров о госпитале, полагая, что мужу неприятно, все, что касается этой темы.
— Отец Кристиан заинтересовался бальзамом сеньора Рамиро, — осторожно ответила она.
— И что же, Франциско поделился своими секретами?
— Сеньор Рамиро очень добр! — воодушевилась Беатрис. — А бальзам и вправду творит чудеса. Особенно благотворно его действие, когда раны уже начали гнить...
— Неужели тебе и в самом деле нравится рассуждать о методах исцеления гниющих зловонных ран? — перебил ее не скрывающий своего удивления дон Мигель.
— Да, — потупилась Беатрис. — И я сожалею, что мне как женщине недоступны более глубокие знания о врачевании. Вот сеньор Рамиро — сколько снадобий он изобрел!
— Ей-богу, предпочитаю, чтобы ты была моей женой, а не моим судовым врачом, — де Эспиноса рассмеялся, но, заметив обиженный взгляд Беатрис, добавил: – Твои таланты неисчислимы. Думаю, что из тебя бы получился не только превосходный доктор, но и прекрасная матушка-настоятельница, если бы я не вмешался. Господь еще накажет меня за святотатство, ведь я поспорил с Его волей.
— Возможно, Он избрал тебя своим орудием, и ты, напротив, исполнил Его волю, – возразила Беатрис, украдкой скрещивая пальцы в древнем знаке, отгоняющем зло.
***
Солнце приближалось к полуденной черте, и Беатрис начала уже беспокоится, хватит ли ей времени, чтобы приготовиться к приему. Однако в этот день случилось еще одно происшествие. Когда они въехали во двор, то услышали женский визг и крики: в доме что-то стряслось. Шум доносился из западного крыла, и де Эспиноса нахмурился:
— Что за черт?
Он спрыгнул с коня и, кинув поводья подоспевшему конюху, бросился ко входу в дом. Братья да Варгос припустили следом.
Спешившись, Беатрис побежала за ними. Широкая юбка мешала ей, и когда, запыхавшись, молодая женщина поднялась на второй этаж, мужчин нигде не было видно. Впрочем, догадаться, где они, не составляло труда: дверь кабинета была распахнута, и именно оттуда раздавались крики и грохот.
— Это дьявол! — взвыла какая-то из служанок
Беатрис показалась, что это была Мерседес. Должно быть, случилось что-то из ряда вон выходящее, если бесконечно хладнокровная женщина оставила свою сдержанность.
— Хосе, мои пистолеты! — крикнул дон Мигель.
Беатрис подбежала к дверям и едва не наткнулась на Санчо и Лопе, стоящих на пороге. С другого конца коридора спешили Лусия и Фернандо. Беатрис вошла вовнутрь и остановилась, остолбенело разглядывая кабинет, где царил полный разгром. Стулья были перевернуты, пол устилали заляпанные бордовыми пятнами вина клочки бумаги, осколки разбитого графина и выброшенные из шкафов статуэтки. Рассыпанные по столу документы были залиты чернилами из опрокинутой чернильницы. Мерседес, втягивая голову в плечи, пятилась к дверям. Рядом со столом стоял на четвереньках Хосе, держа пистолет и пытаясь зарядить его трясущимися руками. Среди этого хаоса возвышался дон
