спросить ее, не хочет ли она поехать с нами.
- Вирхиния ужасно ездит верхом и быстро устает. Ей бы еле-еле плестись шагом в унылом экипаже, но стоит нам ускакать вперед, как она злится.
- Тете Саре не понравится, если мы не позовем ее.
- Маму я беру на себя. Лучше мы поедем, не сказав никому ни слова... А может, тебе не хочется оставаться со мной наедине?
- Ради Бога, Джонни, какой вздор!
- Иногда мне кажется, что ты меня избегаешь, что тебя тяготит мое постоянное присутствие.
- Ну что за чушь!..
- Если бы ты знала мои чувства... Если бы я мог сказать... – Джонни, как всегда, сдержался и умолк на полуслове, прежде чем признание в любви сорвалось с его губ, ибо в черных, пылающих странным огнем, бездонных глазах Вероники было что-то завораживающее и одновременно пугающее.
- О чем ты?
- Да так... Хотел бы я знать, о чем ты думаешь, постичь глубину твоей души, вот только душа твоя закрыта... так что, боюсь, мне никогда не понять ее...
- Ты неисправим, Джонни... Ну, так что, едем мы кататься верхом, или нет?
- Едем...
- Предупреждаю, что через пять минут я буду готова, и мне придется ждать тебя...
- Это любой мужчина за минуту может пять раз раздеться и одеться, тогда, как всякая женщина тратит уйму времени на переодевание.
- А ты у нас психолог!..
- А ты – самое очаровательное создание, которое я когда-либо знал. Ты как солнышко Рио...
- Но ведь о солнышке Рио ходят плохие слухи... Говорят, оно печет нещадно.
Джонни и Вероника прошли через просторную террасу. Обаятельный, элегантный юноша неплохо смотрелся рядом с красивой, темноволосой и загорелой девушкой.
Они даже не подозревали, что из-за двери застекленной ротонды за ними следили злые глаза Вирхинии...
- Тетечка Сара, они довольны жизнью... Вот увидишь, Веронике весь свет нипочем, когда она рядом с Джонни. Она сделает все, чтобы прогнать меня.
- Идем, не говори глупости... Я знаю, что ты очень нравишься брату, но, если ты, из гордости, не подходишь к нему и не разговариваешь, то…
- А что он может сделать, если она его приманивает?
- О, боже!.. Что значит, приманивает?..
- Ой, как бы это сказать... Вероника рассказывает ему всякие занимательные вещи, и при этом говорит так, что он не видит ничего вокруг, кроме нее. А потом она уходит, и Джонни, естественно, идет за ней следом, а я остаюсь в одиночестве. И так каждый раз.
- Ну так теперь, если такое произойдет, будь любезна пойти за ними. Куда они – туда и ты... Этим ты окажешь мне услугу... Вот еще не было печали!
- А что, если они меня прогонят?..
- Не прогонят. Мой сын не может так поступить...
- Джонни очень славный, но...
- Никаких “но”. Будь уверена, я улажу это дело... Ох, уж эта мне Вероника!..
- Только ты ничего не говори ей, тетечка... А то потом, она скажет, что ты ругаешь ее из-за меня, что это я виновата, и еще больше разозлится...
- Ну и пусть себе злится, сколько душе угодно, но вести себя с тобой она будет, как следует.
***
- Черт возьми, девочка!.. Какая ты красивая в этом костюме!
- Дядя?.. Я тебя не заметила...
- Ну и ну! По-моему, ты куда-то спешишь...
- Джонни настоял на верховой прогулке, и тетя Сара будет недовольна, если мы припозднимся к ужину.
Стоя в дверях кабинета, Теодоро де Кастело Бранко окинул племянницу по-отцовски горделивым взглядом.
Несмотря на свои шестьдесят лет, этот статный, элегантный и полный достоинства мужчина являет собой образец величия. Величие как нельзя более подходит унаследованному им от предков особняку, можно даже сказать, дворцу. Теодоро де Кастело Бранко родом из старинных дворян. Наследник знатной и благородной фамилии, он одинаково непринужденно воспринимает и свою знатность, и свои миллионы.
Теодоро де Кастело Бранко с ласковой улыбкой придирчиво оглядел каждую мелочь белоснежного костюма для верховой езды и остался доволен увиденным. Ну что тут скажешь, костюм Веронике к лицу, он великолепно подчеркивает ее ладную фигуру...
- Ты могла бы красоваться на обложке иллюстрированного журнала, дочка... Полагаю, что наш плутишка Джонни будет рад возможности блеснуть перед всем городом в компании такой прекрасной девушки.
- Разумеется, я рад, папа... Только я еще больший эгоист, чем ты думаешь: мне нравится сопровождать Веронику повсюду, где только я один могу любоваться ею.
- Ну что ж, это свидетельствует о твоем хорошем вкусе. Вероника – самый прекрасный цветок нашего старинного рода Кастело Бранко...
- Я думаю точно так же, папа.
- И, между нами говоря, давай закончим этот разговор, пока я не покраснел. К тому же, уже смеркается, – заметил Теодоро и добавил, обращаясь к племяннице: – Поцелуй меня, дочка, и если этот важный кавалер двадцатого века, что стоит рядом с тобой, не в состоянии посвятить тебе стихи, поменяй его на своего старого дядюшку...
- Ты слышал, Джонни?.. У тебя соперник в собственном доме!..
- Храни вас Бог, дети! И не слишком задерживайтесь, чтобы не злить Сару.
Молодые люди ушли, но последние слова Теодоро отчетливо донеслись до ушей доньи Сары. С угрюмым видом она подошла к мужу.
- В чем дело? Что-то случилось? – поинтересовалась донья Сара.
- Да ничего, женушка, ничего не случилось.
- Куда пошли Джонни и Вероника?
- Я не расспрашивал, но по одежде ясно, что они поехали кататься верхом.
- Тайком.
- Представь себе, нет. Я только что разговаривал с ними, и они мне прямо сказали об этом.
- О Вирхинии они даже не подумали. Возможно, она захотела бы поехать с ними...
- Вряд ли, Вирхинию не интересуют верховые прогулки. Она всегда боялась лошадей.
- Я уверена, что они ей даже не сказали. Ох уж эта Вероника!
- Оставь ты свои глупости, Сара. Вероника знает, что верховые прогулки Вирхинии не в радость, а в тягость. Впрочем, тебе это тоже хорошо известно.
- Возможно, поэтому она и предложила поехать верхом. Знаешь, совсем неожиданно я узнала, что они никогда не думают о Вирхинии.
- Я догадываюсь, что наша неженка Вирхиния, не успев сесть на лошадь, начнет охать и стонать, а потому, разумеется, им...
- Что разумеется?
- Да то, что им нравится кататься верхом вдвоем, без нее.
- Не понимаю, почему это должно быть само собой разумеющимся!.. Наш Джонни дурачок!
- Дурачок?.. Как бы не так! Этот, как ты изволила выразиться, дурачок выбрал самую прекрасную в Рио-де-Жанейро девушку!.. Конечно, она живет в его доме, и...
- Надо же!.. Он выбрал!.. Как я понимаю, тебе нравится, что Джонни флиртует с Вероникой...
- Вовсе нет. По-моему, скверно, если Джонни просто флиртует. Будет лучше, если они полюбят друг друга и поженятся.
- О, да!
- А что еще нам желать? Разумеется, Джонни может выбирать себе невесту и среди самых богатых наследниц страны, но для двоих и в нашем доме денег достаточно...
- Как я погляжу, ты тоже забыл о Вирхинии...
- С чего ты взяла?.. Я не собираюсь бросать ее на произвол судьбы. Если она полюбит бедняка и решит выйти за него замуж, я помогу ей деньгами...
- Да, уж... милостыней; а между тем, та, что выйдет замуж за Джонни...
- Та, что выйдет замуж за Джонни, станет хозяйкой этого дома. Джонни имеет полное право выбирать себе спутницу жизни сам, и мы должны возблагодарить Бога, если это будет Вероника. Она мила, словно цветок, да и характер славный...
- Ты сильно заблуждаешься, Теодоро!.. Боже, как слепы бывают мужчины, когда пытаются оценить женщину! Им достаточно хорошенького личика, чтобы простить все остальное... Послушай, что я тебе скажу, Теодоро: Вероника не выйдет за Джонни! Слава богу, пока еще не поздно этому помешать. Я не стану терпеть ее остаток своей жизни... Пусть она выходит за кого угодно, лишь бы убралась отсюда! Я не возражаю, чтобы ты помог ей, но Вирхиния – ангел, и я подготовила ее к тому, чтобы она стала женой Джонни.
- Я не могу отрицать, что Вирхиния – ангел, но Джонни не скрывает, что предпочитает жениться на девушке, которая...
- Теодоро!
- Прошу тебя, не будем больше спорить... В конце концов, это не наше дело. Джонни сам решит, на ком ему жениться!
***
На маленьком шелковом платочке, у самого краешка кружева, в глаза бросалась крупная буква. Она гордилась и кичилась, будто эта пустяшная вещица, женская безделица, была ее безраздельной собственностью. На протяжении долгих часов нескончаемой ночи пальцы Деметрио не раз сжимали шелковый квадратик.
- Женщина, чье имя начинается на "В"... Она достаточно богата, если пользуется такими дорогими платками... Вот бы понять еще, что это за духи!
Но аромат духов был почти неуловим... так, мимолетное, смутное воспоминание, но вместо улыбки губы Деметрио скривились в горькой усмешке. Он подумал о том, сколько раз Рикардо комкал в руках этот платок, сколько раз подносил его к своим губам, представляя белую ручку, отдавшую его. А сколько раз витал он в этом неуловимом аромате, безрассудно мечтая о женщине, которую безумно любил.
- Боль за боль... лишения за лишения... Слезы за слезы... Она ответит за все.
Заслышав легкие шаги, Деметрио поднял голову и с удивлением увидел перед собой смуглое, улыбчивое, почти детское лицо.
- Это я, патрон... Аеша...
- Аеша?
- Уже совсем светло, хозяин. Можно потушить лампу.
- Что ты здесь делаешь?..
- Я была служанкой твоего брата, хозяин, а теперь буду служить тебе. Я сделаю все, что прикажешь.
- По порядку и чистоте можно судить о твоем умении...
- Дом грязный и не убран, хозяин, но я не виновата. Это все преподобный. Он не давал мне войти в дом после того, как унесли господина Рикардо. Святой отец запер дверь на ключ. Он сказал, что ты будешь ужинать и спать у него дома, но он обманул, хотя сам ругает всех, кто говорит неправду.
- Преподобный Джонсон, действительно, пригласил меня к себе, но я не захотел идти к нему.
- И ты спал в этой кровати?
- Я не ложился.
- Что тебе принести на завтрак?
- Ничего.
- Если ты ничего не будешь есть, то помрешь с голоду.
- Это не твое дело...
- Я – твоя служанка на целый год. Когда господину Рикардо принесли крупинки золота из залежи, он сразу заплатил мне за работу на год вперед. В лавке Исаака он купил за золото вот это ожерелье. Оно очень красивое, правда? Вот какое – золотое, с кораллами... А еще здесь три синих алмаза из Рио-Карони. Но ты не хочешь даже посмотреть на него. Почему?.. Ты грустишь, потому что умер господин Рикардо? Мне тоже грустно... он был очень хороший. Он никогда не бил меня, как бьет своих служанок Ботель.
- Ботель?
- Твой сосед. Он бьет даже белую женщину, на которой женат. Белые мужчины всегда бьют жен, когда напьются, да?..
- Не знаю, но допускаю, что это станет обычаем в Порто-Нуэво.
- Что ты хочешь на завтрак? В деревне есть ананасы и грейпфруты, козье молоко и маисовые лепешки. А еще я могу приготовить кофе, как его готовят в Сан-Паулу; этому меня научил господин Рикардо.
- Я ничего не хочу, но ты не уходи... Подойди сюда.... Ты помнишь фотографию? Картинку, которая была в этой рамке?..
- Да. Господин Рикардо говорил, что женщина с картинки была красавицей, но мне она не понравилась... У нее было нехорошее лицо!..
- В самом деле?..
- Да. Нехорошее лицо... очень злое, правда?
- Постарайся описать мне ее... Какого цвета были ее глаза, волосы?
- На этой картинке то, что не было черным, было белым.
- Да уж... Ты ничего не знаешь. И ничего не сможешь рассказать мне. Никто ничего не может мне рассказать. Ладно, ступай, и оставь меня в покое!..
- Ты оставишь меня здесь, если я скажу
