все еще были влажными, Дакара сладко спала, обнимая его руку. Он потянулся к тумбочке, повернул циферблат наручных часов к себе — с момента похода жены в душ прошло не более пятнадцати минут. Роберт сделал глотательное движение, успокаивая высушенную глотку, и попытался успокоиться сам. Всего лишь сон, но такой реальный. Неопровержимый. Совсем как воспоминания прожитых лет. Хотя, как они вместе с Адрианом заключили, Роберт внутри себя не проживал жизнь орка от детства до зрелости. Он сразу начал считать себя орочьим воином, с уже придуманной биографией. А теперь он смог заглянуть туда, куда его же мозг права ходить не давал — в древний кратер, где погибли трое воинов. На самом деле Лорнгрэйн всего этого не видел — он бежал вместе со всеми, и был одним из шести юношей, сумевших спастись из того злополучного леса. Всех остальных сожрал дракон.
Дыхание Роберта замедлилось, он лежал на спине, смотря в притушенную гладь белого потолка, и боясь самого себя. Что ж, веки были предательски тяжелы, и он решил рискнуть, засыпая вновь.
— И больше тебе ничего такого не снилось? Ни в ту ночь, ни до сих пор? — Спрашивал Адриан. Они стояли под пластмассовым навесом автобусной остановки, через который были видны круги брызг падающих сверху капель дождя.
— Ничего. Я так и не понял, сон это был, или кусочек той реальности, которую я так хотел уничтожить.
— Ну конечно же сон. Будь это рецидив, одним приступов галлюцинаций все не обошлось бы. Понимаешь, даже когда тебе кажется, что ты не думаешь о шизофрении — твое подсознание тревожит ее проблема. Иногда, чтобы увидеть ночной кошмар, достаточно во время чистки зубов увидеть паука на стене, что уж говорить про тебя.
— Ты прав, — Роберт сидел, сильно наклонившись, ловя лицом порывы свежего воздуха, загоняемые под козырек ливнем.
— Я прочел твою книгу, — Адриан стоял у самого края, подставив ладонь дождю, — хороша, правда, слишком искренняя. Я бы не стал давать героям настолько откровенные мысли.
— В том-то и дело, — улыбнулся Роберт, — что никто не поверит. Если очень сильно хочешь кого-то обмануть — скажи правду.
— Но ведь ты не хотел никого обманывать, — доктор смотрел на свою ладонь, по которой бежали струйки воды.
— Не хотел. Люди сами со всем справились.
— Тебе нужно выпустить пояснения. Все-таки ты написал фэнтези, все воспринимают твое предисловие как попытку заставить читателя глубже проникнуться главным героем. Не будь я твоим врачом, подумал бы точно так же..
— Это привлечет ненужный интерес. Пусть лучше все продолжают думать, что Лорнгрэйн — просто писательская выдумка.
— В какой-то степени это так и есть, — улыбнулся Адриан.
— Просто какое-то время автор сам верил в то, что придумал. — Устало вздохнул Роберт. — Заходи к нам почаще, а-то вдруг… что-то случится. Хорошо?
— Хорошо, — Адриан улыбнулся, вынул из пальто зонтик и выстрелил им вперед, раскрывая. По той половине шляпки, что высунулась из-под навеса, забарабанил дождь.
— До скорого, Роберт.
— Ага.
***
В уютной теплой аудитории, где стены были украшены портретами Фрейда, Ясперса, Юнга, Гофмана, зевали, слушая ответ своего товарища, студенты.
Белокурый парень в белом халате ответил на последний вопрос учителя и с чувством облегчения сел на свое место. Их маэстро был статен и внушителен с виду, в сером костюме, гладко выбрит. И хотя черты лица его были слишком грубы для преподавателя такого тонкого предмета, как психиатрия, голубые глаза его выражали ум и сосредоточенность. Но сейчас, когда летнее солнце понемногу закатывалось в ту часть земного шара, он все чаще отводил глаза, о чем-то задумываясь.
— Господа студенты, если ни у кого нет вопросов, вы свободны.
— Извините, профессор Адриан. — Парень в мятом халате и с грязными волосами слегка приподнял руку.
— Слушаю, Георг.
— Это правда, что вы лечили самого Роберта Вачека?
— Да.
— Вы можете рассказать нам о нем?
Адриан смотрел на свою группу. Сперва в паренька вонзились недовольные взгляды утомленных студентов, желающих поскорее уйти домой, а сейчас почти все они смотрели на своего профессора чуть ли не открыв рты.
— Вы читали его “Пепел, вьющийся ввысь”?
— Конечно, кто не читал. Все читали.
— В мире, описанном там, Роберт Вачек прожил полтора года. Флора, фауна, персонажи, магия “Пепла” — не плод скрупулезной писательской работы, а реальность, выдуманная его мозгом, чтобы склеить треснувшее сознание. А потом, излечившись, он просто выразил свои шизофренические фантазии в книгу.
— Вы шутите.
— Нисколько.
— Получается, он взял за основу то, что видел, и переработал это в роман? — Спросила сидящая на второй парте девушка.
— Нет, — Адриан усмехнулся, — он досконально, точь-в-точь поведал всему миру историю своего безумия.
— Но ведь там столько событий, все эти деревья, насекомые, животные, магия, три луны. Шизофреники не придумывают таких… продуманных историй, разве нет? — Вновь говорила девушка.
Профессор перевел взгляд с нее на парня в помятом халате, который внимательно на него смотрел, но вопросов больше не задавал. Неужели поверил?
— В литературе описано множество самых разнообразных случаев, вплоть до того, что выдуманные больными образы спасали их от смерти, подсказывая, что делать. Принято считать, что голосами этих фантомов с шизофреником говорит его собственное распадающееся сознание. Но да — столь детальных и точных иллюзий никто еще не видел. По крайней мере — подобного мировая психиатрия еще не знала. Случай беспрецедентен, и особенно потому, что пациент полностью излечился, самостоятельно.
Послушав это, парень сказал:
— А может быть, он никогда не был шизофреником? Может быть Роберт Вачек абсолютно здоров, просто имеет способность на некоторое время перемещать свое сознание из этого тела в тело могучего Лорнгрэйна? Как в том фильме.
— Ерунда. Бред. — Тут же отозвались его одногруппники.
— Или, может, он просто настолько талантливый писатель, что, раздумывая над сюжетом очередной книги, сам не заметил, как стал одним из ее персонажей? — Все не унимался неряшливого вида парень, как-будто специально выжидавший момента для этого разговора. “Мечтатель. Как и он. Наверное, тоже что—то пишет” — подумал Адриан.
— Скорее уж второе. Впрочем, как знать. Некто однажды сказал, что нейронных связей в головном мозге больше, чем звезд на небе. Не знаю, так ли это, но представьте себе — если количество наших нейронов измеряется в десятках миллиардов, то сколько тогда у нас будет синапсов? Сколько всего может таиться в этом грандиозном мире Творца?
— Вы верите в Бога, профессор? — Спросил парень.
— В твоем возрасте не верил. Но сейчас это становится невозможным, увы. Чем ближе к познанию чего-то большего, чем просто сумма информации — к познанию человека, тем глупее себя чувствуешь и тем отчетливее видишь повсюду Его руку. Но мы по-прежнему слишком глупы, и склонны к истолковыванию того, чего не можем понять, через призму своей глупости. — Адриан снова отвел взгляд в окно, сам себя наведя на какие-то мысли.
Студенты не переглядывались, они внимательно смотрели на своего учителя, заразившись его тягой к самокопанию и тоже задумавшись, каждый над одной ему известной проблемой.
— Наше время подходит к концу, — заключил профессор, смотря все так же в окно, — завтра продолжим, если хотите.
Молодые люди засобирались, суета поглотила все только что проклюнувшееся, предвкушение скорого отдыха, ведь была пятница, готовилось перекрыть все их никому не нужные размышления, и действительно, уже на выходе с кафедры некоторые из них оживленно защебетали на совершенно другие темы. Только тот парень в сбитом замызганном халате собирал вещи на автомате, и явно никуда не спешил. Мир ничего не мог ему предложить.
Было очень тепло для октября, но темнело все раньше. Адриан прогуливался через прекрасный парк, рукой осени, которая всегда ходила в одном и том же, и, тем не менее, всегда угадывала с цветом, окрашенный в багровое золото. У каждого времени года есть свои расцветы и падения. Этим вечером осень блистала.
Грузно прокатывались старенькие потертые трамваи где-то совсем рядом, за преградой листвы, стихли вороны, ловя последние теплые лучи уходящего солнца, Адриан мог и наслаждался погодой. Забыв обо всем, он только смотрел на увядающую, но все еще прекрасную листву деревьев, сверкающую в свете заката. Тут и там на скамейках сидели парочки влюбленных, одинокие люди, дельные и не очень собеседники. Проходя мимо двух пожилых мужчин, оживленно обсуждавших тонкости ловли рыбы, Адриан вспомнил себя с Робертом. Ведь это был тот же парк, где они тогда сидели, когда он бросил курить. С тех пор прошло много времени, сколько… лет пять? Роберт Вачек исчез, ничего ему не сказав. Может быть, он все еще в этом городе, а может нежится сейчас где-нибудь на белоснежном песке, у теплого океана. Вспоминая былое, Адриан все шел, смотря перед собой, пока его не окликнул знакомый голос:
— Вы стали невнимательны, профессор, — Адриан обернулся, — на скамейке сидел парень, благодаря которому сегодня состоялась беседа о Роберте.
— Это вы, Георг. Тут столько людей — всех и не увидишь, — говорил он, присаживаясь.
Вечерело, а вместе с тем становилось прохладней. Он был одет тепло, в отличие от паренька, который уже слегка дрожал, не желая уходить.
И все же разговор подходил к концу, когда мимо их скамейки остановился человек. Он подошел к ним и поздоровался, Адриан изменился в лице, а Георг решился все-таки уйти домой. Он пристально смотрел на подошедшего незнакомца, что-то в нем его заинтересовало, но он так и ушел, не осознав, что именно. Человек сел на освобожденное место.
— Вот так фанаты проходят мимо своих кумиров, — сказал Адриан, смотря вслед удаляющемуся Георгу.
— Будущие врачи интересуются моими книгами? — Роберт был гладко выбрит, время его ничуть не тронуло, наоборот, он будто помолодел. Его глаза больше не отдавали грустью — теперь они были живыми. Ранее мужественная фигура теперь и вовсе стала атлетичной, Адриану он казался вдвое шире, чем он сам, а ведь они были одного роста. Он был легко одет для такого вечера, и все же чувствовал себя комфортно. Его доктору даже стало теплее, когда он присел рядом.
— О, еще как. В конце сегодняшней пары этот паренек спросил меня, действительно ли я лечил самого Роберта Вачека. — Последние слова Адриан немного исковеркал. Роберт улыбнулся.
— И что ты ответил?
— Правду. Другим тоже стало интересно, и мы обсуждали твою болезнь... Порой мне кажется, что я говорю, как женщина.
— Нет ничего зазорного в том, чтобы пересказывать события. Особенно тем, кого эти события заинтересуют. Особенно тем, с кем хорошо знаком.
— А есть ли что-то зазорное в том, чтобы годами не навещать старых друзей?
Роберт смотрел на своего врача. В глазах, отражающих желтый свет зажегшегося фонаря, было только внимание — и ничего больше.
— Есть. Мне жаль, что я не предупредил, а после не звонил. Реальность меня поглотила. Все это время я путешествовал вместе с Дакарой, мы вернулись три месяца назад, хотя могли бы путешествовать еще, ведь теперь я богат. Не знаю, слышал ли ты, но мой “Пепел” экранизируют. Режиссер и спонсоры попались
