Звенели Цепи часть III

***

Рука вдруг занемела, он слегка ею тряхнул —  покалывание исчезло. Багровые луны пылали, заставляя дремлющих в скалах науров взмахивать крыльями, хлопая о своды пещер, и царапать когтями влажные стены.
    Огни костра плясали, подогревая котелок с мясной похлебкой.
    Он несколько раз моргнул, не веря своим глазам — напротив него сидел шаман.
— Тараш! Ты живой! — Взволнованно сказал он.
— Живее всех живых, малец. К чему это ты?
    Голос Тараша был другим. Почти таким же, как прежде, но более звучным, резким. И это “малец”... Он посмотрел на свои руки, овеваемые дымом, что гнал сюда переменившийся ветер. Руки юноши. Как же… Он оглянулся — то тут, то там сидели орки — кто по пятеро, кто по шестеро, вокруг небольших костерков — у кого то еще горящих, а у кого-то уже тлеющих. Они вели тихие беседы, внимательно слушая друг друга и изредка жестикулируя. И большая их часть — ребята, которым не перевалило и за пятнадцать. В воздухе вкусно пахло тушеным мясом, орки с аппетитом доедали местных зайцев и мелких скальных хищников.Он знал, что это было, ведь этот день он уже проживал.
    Великая Охота — старинный ритуал зрелости. Молодые воины отправлялись в дикие земли, где правил зверь. Там они должны были выслеживать и убивать самых опасных животных, доказывая тем самым свою зрелость, как воинов. И вот они уже у лысых скал, а впереди чернел угрюмый лес. Сколько же лет прошло. Но почему он здесь? Ведь он погиб там, в лагере, обнимая жену и детей. Один из взрослых орков, которые сопровождали юношей, поднялся и сказал тушить костры. Скоро луны поднимутся во всю мощь, и в их свете станут видны следы чудовищ.

Они разделились на группы по трое и вошли в лес. Звуки равнины сменились тягостным молчанием древесных гигантов, таящих под своими кронами немало загадок.
    Они осторожно перешагивали через вековые корни, останавливаясь при каждом подозрительном шорохе и вслушиваясь в густую тьму вокруг. Если бы не проникающие даже сюда ало-серебристые лучи Нэлы, Гвины и Алтрэи, что неспешно плыли по безоблачному небу вверху, они бы совсем ничего не видели. Лес говорил с ними. Пытался их напугать, не зная, что для молодых орков это всего лишь игра, чтобы доказать свою готовность к жизни полноправных членов племени.
    Под корой одного дерева что-то светилось. Он опередил своих товарищей на пару шагов, чтобы положить руку на гигантский ствол черного исполина. Под толстым слоем коры змеилось что-то светящееся, похожее на жилы. Они пульсировали. Приложив к стволу ухо, он услышал биение сердца лесного чудовища — оно билось медленно, спокойно, величественно. Он чувствовал, как от каждого удара твердой мышцы вглубь, под землю, разбегались импульсы к другим деревьям. От этого сотрясались корни, он ощущал это подошвами ног. В его голову закралась мысль, что, может, он все понимает неправильно, и сердце бьется не в дереве, а под землей, и этот необъятный растрескавшийся ствол, подпирающий небо — всего лишь одна из множеств конечностей существа, что дремало там, глубоко внизу. Лорнгрэйн почувствовал себя жалким и ничтожным, сзади подошли соплеменники, и он поспешил отпрянуть от пульсирующей коры.
— Что там? — Спросил Тулунар, озираясь вокруг.
— Живое дерево. — Честно ответил он.
— Громадина, жаль только сдачи дать не сможет. Нам нужны такие, что смогут. — Заключил Орос, пройдя мимо них.
    Лорнгрэйн пропустил товарищей, еще раз прикоснувшись рукой к недвижимому гиганту, и последовал за ними. Кое-где во тьме наверху, среди переплетения ветвей, мерцали зеленоватым огнем мотыльки-падальщики. Под ногами, в ковре из иголок, листьев и обломков сучьев, копошились, тихонько звеня, голубоватые жуки-ползуны.
    Ночь вступала в полную силу, отворяя темницы, что были заперты дневным светом, и выпуская наружу своих самых свирепых детей.

Он все не мог понять, что происходит. Все вокруг — реально? Но ведь он помнит, что умер много позже, помнит бесконечные походы, помнит друзей, помнит ее... И пусть все как в тумане, но ведь вся эта жизнь была, и была как-будто вчера. Его это очень волновало, но больше всего беспокоился он о том, что никак не мог вспомнить, чем должен окончиться ритуал инициации. Охоту до леса, костры привала — это он еще помнил, но то живое дерево для него уже было в новинку, а потому сейчас юный Лорнгрейн медленно брел меж деревьев во тьме, перешагивая корни и то и дело поглядывая на широкие спины спутников, что шли впереди.
    Рыков зверей слышно не было, значит, у других групп тоже ничего. Странно, ведь они уже столько прошли. Группа Лорнгрэйна наткнулась на несколько небольших просек, освещаемых лунами, свободных от приставучего кустарника и с глубокими вмятинами на древесине здешних экдубов. Будто некий зверь прошел здесь, смяв растительность и изодрав толстую кору, как шелк, своим могучим телом. Они ускорили шаг, преследуя тень прошедшего здесь животного. Впереди было еще светлее, а это значило только одно — покров из густой растительности там вверху был разрушен.
    И все же по приходу к источнику света они увидели больше, чем просто куча сломанных веток, валяющихся на земле. Открывшаяся им поляна была забрызгана кровью, несколько деревьев были повалены, и сейчас лежали в объятиях своих братьев на полпути к земле, из которой бушующим спрутом торчали их колонноподобные корни, покрытые сырой глиной, почти грязью, выдранной так же из земных глубин. Дальше все обрывалось, от круга, где топталось животное, никаких следов больше не было. И только Лорнгрэйн, по едва заметным царапинам на нескольких стволах понял, что отсюда зверь взлетел, и круг света посреди темноты, на котором уместился бы весь их лагерь, что они недавно разбили — всего лишь размах крыльев неведомого монстра. Почувствовав тревогу, Лорнгрэйн взглянул на свои ладони — местами в земле, покрытые шрамами, они были настоящими. Он сделал волевое усилие и понял, что это не сон. Что сейчас он и в самом деле стоит здесь, в своем детстве, и не знает, что произойдет дальше.
    Они продолжили идти по направлению от просек, как если бы зверь не взлетал вверх. Вскоре их группа встретилась с еще несколькими тройками юных орков, затем из укрытия темноты вышли соглядатаи. На лицах взрослых застыло едва заметное беспокойство, которое они старались скрыть. Никто не решался спросить у них, что происходит, и почему они созывают группы, прервав охоту.
    Кто-то пожрал всех животных в этой части леса, и им предстояло выяснить — кто.

Когда они наткнулись на кратер, на дне которого была пещера, в памяти Лорнгрэйна стали всплывать мутные образы, всколыхнувшие тревогу и необъяснимый страх, как бывает со всяким, когда он сталкивается с непреодолимым.
    На краю широкой ямы собрались все участники Великой Охоты. Нужно было спуститься вниз, в пещеру, и узнать, что за существо перегрызло всех хищников в округе. Однако сделать это суждено было лишь троим, и Лорнгрэйн вспомнил все слишком поздно. За секунду до того, как воздух пронзил гром, искра ослабевшей памяти разожглась в нем, опаляя сознание горькими воспоминаниями.
    Низкий, утробный голос, похожий на боевой клич целого войска, прогремел на весь лес, играя их внутренностями:
— СВЕЖАЯ КРОВЬ.... КТО ЭТО ПОЖАЛОВАЛ В МОЙ МИЛЫЙ ЛЕСОК?
Орки напряглись, вглядываясь в темноту каменной дыры, поросшей мхом, но никто не проронил ни слова.
— СТРАХ — ОДНО ИЗ МОИХ ЛЮБИМЕЙШИХ ЛАКОМСТВ, А СТРАХ ВОИНА — ПОИСТИНЕ БЕСПОДОБЕН! — На последних громоподобных словах, от которых, казалось, качались верхушки деревьев, послышались звуки движения чего-то тяжелого и большого настолько, что каждый шаг невидимого пока существа отдавался даже здесь, наверху.
    Вход в пещеру был велик, но они и подумать не могли, что одна только голова показавшегося монстра будет в несколько раз больше самого здорового быка. Подлунную тьму пронзил свирепый красный огонь, которым пылали глаза… дракона.
    Норудлэн — Смотритель Охоты, сделал быстрый жест рукой дрогнувшим оркам, чтобы оставались на местах. Сам он начал движение по кругу кратера, чтобы привлечь к себе внимание ящера. Это был статный и еще не одряхлевший орк, хотя и шагнувшей уже в объятия старости.
— Мое имя — Норудлэн, я орк племени Накита, Красных Топоров.
Дракон высунул голову, скрежеща костяными шипами, что торчали из морды, по скользкому камню логова, глаза его неспешно пробежали по всем, собравшимся наверху.
— АВАЛОН — ТАК ЗВАЛИ МЕНЯ КОГДА—ТО. НО ЗАЧЕМ ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬСЯ СМЕРТИ, ОРК?
Норудлэн замялся, размышляя, что ответить. Наконец, когда дракон опять задел своими шипами о камень, он произнес:
— Есть ли у кого-то из нас шанс уйти отсюда живыми?
— ДАЙ-КА ПОДУМАТЬ, СМЕРТНЫЙ. — Было слышно, как внутри пещеры, словно из железа, передвигалось драконье туловище. Наконец, внутри орков снова все задрожало — МНЕ ПОНРАВИЛОСЬ, ЧТО ТЫ ПРИКАЗАЛ ИМ ОСТАТЬСЯ. В ТВОИХ ГЛАЗАХ БОЛЬШЕ ВСЕГО СТРАХА, НО, ВМЕСТЕ С ТЕМ, И БОЛЬШЕ ВСЕГО РЕШИМОСТИ. ЭТИМ ВЫ И ПРЕКРАСНЫ, МОИ МИЛЫЕ, СЛАДКИЕ СОЗДАНИЯ. ХОРОШО, — глаза дракона, каждый размером с небольшой щит, сузились до небольших дьявольских огней, — ПОЛОВИНУ ОТ ВАШЕГО ЧИСЛА Я ПОЖРУ, ОСТАЛЬНАЯ ПОЛОВИНА СМОЖЕТ ПОКИНУТЬ ЛЕС.
    Лорнгрэйн внимательно смотрел на лицо Норудлэна. Это лицо в течение всей его последующей жизни будет всплывать перед ним, такое же недвижимое и печальное. Как он мог забыть. Смотритель думал, и хотя дракон сказал, что в нем было больше всего страха, Норудлэн не показывал его.
    Ящер расширил глаза и весь подался вперед, желая видеть, что предпримет этот удивительный орк. А Норудлэн просто повернул голову к своим подопечным, поскольку стоял последним в их веренице, обступившей дыру, посмотрел на них и одними губами, освещаемыми светом трехлуния, прошептал:
— Бегите.
    Орки бесшумно хлынули в лес, кто-то впопыхах двинул Лорнгрэйна в плечо, но за собой не увлек. В тот раз он бежал вместе со всеми, но теперь решил остаться. Мимо него, к лидеру, пронесся еще один соглядатай. Судя по одежде, это был шаман. Тараш… Там, внизу, слышался грохот и гром — клокоча слюной, рыча и извиваясь, выцарапывался наружу крылатый исполин. Огромная пещера, которая казалась оркам входом в гору, дракона явно стесняла. Оставшиеся трое взрослых орков, включая Тараша и Норудлэна, всматривались меж стволов деревьев, провожая взглядом спасающееся молодое поколение. Лорнгрэйна они уже не видели. Их глаза светились золотом, а на лицах играли улыбки. Даже сквозь драконью возню внизу, здесь слышался треск увеличивающихся костей.
    Когда ящер наконец выкарабкался из логова и расправил, насколько позволяли стены кратера, свои обсидиановые крылья, три золотых воина бесшумно шагнули навстречу судьбе, и темный лес, по которому, тяжело дыша, сейчас бежали участники Великой Охоты, оглох от рыка когтистого исполина, и ослеп от столпа пламени, что взвился до небес.

***

Роберт проснулся. Была все та же ночь, та же луна. Где-то там, далеко-далеко, шумели колеса иногда проезжающих машин, и мысль, что кто-то сейчас сидит за рулем, пока он нежится в теплой постели, подсознательное знание  этого факта баюкало каждого человека, и даже Роберта, несмотря на то, что ум его сейчас метался.
    Простыни