контроле.
-Тогда не понимаю, почему прямо сейчас нужно увозить старшую? Разве всех троих не в одном детском доме будут устраивать?
-Знаете ли, дорогая Ольга Николаевна, давайте, мы пройдем с Вами ко мне в кабинет. Там сейчас у меня находится товарищ судья. Она все Вам популярно растолкует. А я не очень-то разбираюсь во всяких правовых штучках.
Молоденькая судья-блондинка, показавшаяся вчера Ольге Николаевне слишком въедливой и занудливой, оказалась вполне приветливой особой. Она запросто поздоровалась с Ольгой Николаевной, как со своей, и, пригласивши присесть рядом, принялась объяснять суть дела:
-Видите ли, Ольга Николаевна, Закирова Лина проходит у нас по уголовному делу как потерпевшая, поскольку является несовершеннолетней. Но материалы следствия указывают на то, что сексуальные домогательства со стороны осужденного были ею самою спровоцированы. То есть, если бы она была совершеннолетней, то Лыгареву нельзя было бы инкриминировать преступление.
-То есть, вы хотите сказать, что осужденный на самом деле не виновен? - удивленно уставилась Ольга Николаевна на судью.
-Если бы он был невиновен, то его не осудили бы, - безапелляционно заявила судья. – Он обязан был думать в свое время, с кем он связывается, и что его ожидает за это.
-Простите, что перебила! – сказала Ольга Николаевна.
-Понимаете, подростка, уже занимающегося проституцией, мы не можем помещать в обычный детский дом. Эту девочку нужно отправлять в спецучилище.
-То есть, попросту в детскую колонию для малолетних преступников? – воскликнула Ольга Николаевна.
-Ну, спецучилище – это еще не колония. Хотя, конечно, и не санаторий.
-Но как можно? – искренне возмутилась Ольга Николаевна. – Она же не совершала никаких преступлений! К тому же… - Ольга Николаевна почти ненавидяще уставилась на судью. – Разве в отношение Закировой Лины уже есть постановление суда, установившего ей срок по какой-то статье уголовного кодекса?
-Ну, что вы так разволновались? – миролюбиво проворковала судья. – Разумеется, никто ни за что эту девочку не осуждал, и никаких сроков ей никто не собирается устанавливать. Да и, вообще, решать вопрос о том, куда её помещать, должна комиссия по делам несовершеннолетних совместно с РОНО. Просто ситуация с нею очень сложная, решить её будет нелегко. Поэтому девочку следует как можно скорее доставить в район, чтобы не затянуть дело. Сейчас все дело в том, кто её доставит. Ясно, что поручать это матери никак нельзя. Её только что лишили родительских прав. Суд и прокуратура подобными делами не вправе заниматься. Взрослых родственников у девочки нет. Просто с улицы взять человека нельзя. Что остается? Остается, что довести дело до конца должна школа. Вот суд и попросил дирекцию школы об этом. Директор рекомендовал Вас. Если Вы категорически не желаете нам помочь, то, я полагаю, директор найдет кого-нибудь другого. Вот и все. Теперь, надеюсь, Вам все понятно?
-Вполне, - ответила Ольга Николаевна. – Когда я должна ехать?
-Сегодня спецрейсом, - тут же ответил директор и добавил. – У Вас еще достаточно будет времени, чтобы собрать что-нибудь в дорогу.
-А у Лины? – спросила Ольга Николаевна. – Ей же тоже надо собрать. И не только вещи. Она же, как я понимаю, навсегда уедет от своих близких родственников.
-О, не беспокойтесь! – успокоил директор. – Закировым мы вчера еще об этом сказали. Так что времени на проводы у них предостаточно было.
-А вам доводилось когда-нибудь провожать кого-нибудь из близких навсегда? – сверкнула глазами Ольга Николаевна.
-Ой, да бог с Вами, Ольга Николаевна! – испуганно отпрянул от учительницы директор. – При чем тут я?
-Вот именно, никто ни при чем! – сказала Ольга Николаевна и выбежала за дверь.
4
Маленький сибирский поселок Талый сообщался с большой землей только по воздуху с помощью малой авиации. Правда, можно было куда-нибудь добраться и по воде. Зимой – по зимнику, то есть по ледяному руслу реки. А летом по этой же реке ходили баржи с различными грузами. По необходимости на баржу брали и пассажиров. Но речной путь, летом или зимой, был очень долгим и утомительным. Бывало, что и несколько дней уходило на дорогу только в один конец.
В общем, самым удобным и быстрым транспортом, удовлетворявшим местные потребности, был самолет. Иногда залетали в Талый и вертолеты. Но это, если срочно требовалось доставить на сплавучасток какое-нибудь оборудование или начальство. Простое же население обходилось исключительно самолетом.
Аэродром для самолета находился в десяти километрах от поселка. Это потому, что ближе не нашлось подходящей площадки, так как сам поселок располагался на бугристом пятачке с километр в диаметре среди болот и тайги с трех сторон. А с четвертой теснила река, которая по весне, когда уходил лед, широко разливалась по тайге и болотам и, поднимаясь метров на 2-3 по бугристому склону, подступала почти к порогам первых изб.
Впрочем, можно было только с большой натяжкой назвать «аэродромом» обыкновенное поле, каким-то чудом затесавшееся между болотом и тайгой. «Вокзалом» на этом «аэродроме служила наскоро сбитая избушка, стоящая к лесу задом, к дороге передом. А дорога, которая соединяла поселок с «аэродромом», тоже значилась дорогой исключительно благодаря просеке, специально для дороги прорезанной, и заваленными на просеку бревнами, которым отведена была роль трамбовочного материала. Однако в распутицу бывало, что и бревна не спасали машину от буксовки. Тогда в качестве буксира вместе с машиной к «аэродрому» отправляли трактор. Так что во время распутицы уходило на дорогу от поселка к летному полю не меньше четырех часов.
Однако в зимнюю пору ездить по этой дороге была одна благодать. Если, конечно, пурги не было. Но в пургу, естественно, и самолет не прилетал. Какой же уважающий себя «кукурузник» полетит в пургу? Прилетал рейсовый «кукурузник» ( «Ан-2», то есть) в Талый два раза в неделю.
Сегодняшний рейс был внеплановый. Иными словами, специальный рейс, предназначенный для судейской коллегии и осужденного с его конвоиром. Вот с такой публикой и надлежало Ольге Николаевне вместе с её подопечной лететь в районный центр.
Ровно к 12-00, как и было оговорено, Ольга Николаевна подошла к зданию конторы сплавучастка, возле которого обыкновенно парковался грузовик-фургон, предназначенный для доставки пассажиров из поселка к «аэродрому» и обратно. Все уже были в сборе. Конвоир с осужденным и кое-кто из членов суда сидели уже внутри фургона. Возле самой машины, со стороны конторы, толпились, негромко беседуя между собой, главные судейские персоны: судья, прокурор и адвокат. С ними же рядом был и директор школы. По другую сторону от машины теснилась другая, более многолюдная, толпа с Закировыми на первом плане. Мужики, бабы, молодежь и дети – пожалуй, все, кто не был в лесу на вахте или другой какой работе, собрались. И вся эта толпа безмолвствовала и бездействовала, словно застыла на морозе.
Далеко еще на подходе к машине Ольга Николаевна уловила на себе многоликое внимание этой застывшей толпы. И почувствовала, как деревенеют у неё ноги, и все внутри холодеет от жуткого стыда, охватившего нутро в одно мгновение. В каком-то тяжелом сомнамбулическом состоянии подгребла Ольга Николаевна к машине и остановилась, уставившись невидящими глазами в директора школы.
-Ну, вот, теперь, кажется, уже все в сборе! – как-то слишком радостно засуетился он. – Ехать надо, ехать! А то, ведь, и к самолету можно не успеть.
Судья тут же юркнула в кабину, а прокурор с адвокатом по очереди полезли по лесенке в кузов.
-Ну, давай, Закирова, полезай! – крикнул директор Лине. Но та в ответ лишь еще крепче уцепилась за материну руку, ненавидяще просверливши директора глазами.
-Мамочка, куда они хотят увезти нашу Лину?- звонко пронзил морозную тишину вопль младшей из сестер. И толпа взорвалась и заклокотала, не меняя, однако, занявшей диспозиции в стороне от машины. Орали, в основном, бабы и молодежь, награждая судей, администрацию школы и советскую власть всеми печатными и непечатными выражениями. И сквозь весь этот беспорядочный ор особенно отчетливо слышался пронзительный тоскливый вопль матери: «Доченька, прости-и-и!»
Между тем, директору с подоспевшим вовремя к нему шофером грузовика удалось как-то оторвать Лину от матери и подтащить к машине. Шофер вынужден был даже опрокинуть в снег пару пацанов, рвавшихся в драку. Возможно, и в самом деле драка, или еще какое-нибудь побоище состоялось бы у борта машины, но, слава богу, конвоир догадался пальнуть в воздух из своего табельного оружия. И это действие мгновенно отрезвило толпу. Лину благополучно впихнули вовнутрь фургона. Следом в фургон немедля поспешила Ольга Николаевна.
-Ну, все, поехали! – директор махнул рукой шоферу.
Машина задрожала, заревела, дернулась пару раз и медленно потащилась по направлению к лесу, оставляя позади себя снежное облако.
5
И тут Ольге Николаевне стало совсем нехорошо. Она опять вспомнила вчерашнее заседание и свою обличительную речь, и дотошные вопросы судьи, которые тогда казались Ольге Николаевне бесполезными и даже провокационными, уводящими от сути дела: «…Скажите, какие меры общественного воздействия были оказаны в отношение Закировой?» «Кем?» - переспросила Ольга Николаевна. «Вашей общественностью, от имени которой Вы тут выступаете». «Закирова неоднократно вызывалась на административную комиссию. Вопрос о её детях обсуждался на педсоветах, на заседаниях родительского комитета, - невозмутимо отбарабанила Ольга Николаевна. – Да вот же все документы», - она указала на гору бумаг, сложенных на столе перед судьей. «А по душам просто так с нею кто-нибудь из вас разговаривал? – не унималась судья. – Неужто, никому в голову не пришло просто по-человечески помочь?» «Помощников у неё и без нас хватало с лихвой», - отпарировала Ольга Николаевна. «Ну, если таковыми считать собутыльников, то я с Вами спорить не собираюсь», - жестко заметила судья.
Потом Ольга Николаевна вспомнила, как истерически запричитала Закирова, когда судья предоставила ей слово: «Не буду я больше, не буду! Простите меня! Не буду!»
«Но почему же суд все-таки не простил? – спросила себя Ольга Николаевна. – Почему не дал шанса? И почему никто из членов суда не спросил у самих детей, желают ли они, чтобы их отобрали у матери? Неужели у них нет прав на собственные чувства и желания? Ведь они же были там, в зале». «Боже! – мысленно ужаснулась Ольга Николаевна. – А ведь все это безобразие происходило у них на глазах! Ну, ладно, старшая. А младшим-то зачем нужно было все это знать? Зачем у них на глазах нужно было распинать родную мать, пусть даже и порочную?»
«Мамочка, мамочка, мы от тебя никуда не уйдем!» - вновь пронзил сознание жуткий детский крик.
Ольгу
Ужаснее всего, что это быль.