ИнтаГУЛАГ. Часть третья. Дядя Коля живодёр!

ИнтаГУЛАГ. Часть третья.

Дядя Коля живодёр!

У моего старшего брата был друг Антоша, или попросту Антоха. Жили они с матерью в одном с нами бараке, только в их комнату надо было с торца барака заходить через длинный и узкий коридор.

Отца у него не было. Забегу наперёд, не совсем не было, потом стал. О нём и расскажу, об Антохином отце.

Без отцов много у нас друзей и одноклассников имелось. Кого-то в шахте задавило, некоторые родители расходились, но это было редко в те времена. Были и матери-одиночки, что в мои детские мозги совсем не влазило: это как одиночка, батя-то где и как? У Антохи папаня сидел... Но, об этом мы узнали, когда он освободился. Слава Богу, не надолго...

Надо сказать честно, что мы тоже росли не паиньками. Раз, вспоминается, забрались мой братишка с Антошкой на крышу сараев, где уголь и дрова обитатели бараков хранили. Я по малолетству отстал, а когда хотел по поленнице взобраться к ним на верхотуру, то старшие ребята меня не пустили, к тому же всяким мусором швырялись. Обидно же одному внизу шарахаться, когда все настоящие пацаны на сарае гордо сидят. Попался под руку кусок шлака или угля, да и запустил от обиды я в их сторону. Как-то меткостью и силой в те малые годы я не мог отличаться, но угодил, надо же, прям в лоб Антошке. Кровищи на пол-лица, крики и вопли. Только мой старший брат сквозь зубы прошипел:

- Удушу, шмонка.

Мать Антохина ругала не меня, а сына:

- Шалопай, весь в батю непутёвого! Учится не хочешь, по сараям шмоняешься, бестолочь.

Мои родители отпороли меня, наказали, гулять не пускали. Братишка, сожалея моим горестям, удушать меня не стал...

Наступила весна, зацвела черёмуха, лёд с Урала по речке прошёл. Кстати, черёмуха зацветает ближе в выпускному в школах, то есть в середине июня. Такая вот северная весна однако.

Главы семейств, кто как может, отправляют своих отпрысков на Юг, в Россию, на Украину, в Молдавию, в Крым или на Кавказ. Кого-то в пионерлагерь снарядили. Другие попросту в Киров, Астрахань, Калинин и так далее по городам Советского Союза к бабушкам и дедушкам. Нас пока ни в пионерлагерь не отправили, ни к родственникам на Дон. Пока. Но на улице пацанов с каждым днём всё меньше, скоро останутся лишь единицы...

Развлекаемся меж бараков, сортиров и сараев по горам шлака и помоек, под грудами отходов почти всё лето лёд сохраняется. Да и дерьмо совсем живое. Вечная мерзлота, что же вы хотели.

Морошка только зацветает, а голубика, черника, клюква и брусника лишь под осень будут. Пескарей и налимов на перекатах колоть уж больно холодно, ещё льдинки с Урала проскакивают. Так, с берега малявку и ершей ловить можно. И то, лишь на банку с хлебом. Поставишь с утра банки, а весь день до вечера чем-то заниматься-то надо. Вот и стреляли шпонками по кошкам на помойках.

Кто рогатку небольшую делал с модельной резинкой, а у кого родители строже, за такое оружие ругают, то на пальцы «модельку» одел и шпуняй проволочными шпонками. Коль есть время и желание, то лук со стрелами мастерили. Наконечники из консервных банок к стрелам прилаживали. Ходили на ондатр охотится, но в основном неудачно. А вот кошаков такая стрела насквозь пронзала, говорят. Сам не видел, брехать не стану.

По котам палили из рогаток на помойках, те аж подпрыгивали на метр с переворотом, с диким визгом по чердакам разбегались. Чуяли черти, что на них охотятся. По собакам не стреляли. Ни по лайкам, ни по дворнягам. Собаки — они же умные, не то, что эти визгливые и  линялые кошаки!

По утру с братом старшим до Антохи пошли, а маманя его на пороге нас развернула, как поджидала:

- Спят они с папкой... - тихо и гордо так с поднятым носом. А перед нашими носами дверь и притворила аккуратно и бесшумно.

Мы на цыпочках выползли из тёмного и узкого коридора барака, спотыкаясь о помойные вёдра и дрова, на улицу. Антоха лишь под вечер вышел на полчасика:

- Папка вернулся!

Замечу, что вечера и утра в июне на Севере нет. Как и ночи. Круглые сутки день. Солнышко скатится ближе к горизонту, а потом, как бы раздумает садится, начинает вновь подниматься в небеса.

На третий или четвёртый день возвращения Антохина отца уже ближе к вечеру, то есть когда солнце собирается на разворот к зениту, мы единственный раз, естественно первый и последний, увидали его. Вот он какой дядя Коля, отец Антохи! Да лучше бы мы его не видели вовсе! И не знали о его существовании...

Кошаки с помоек сбежали, стрелять было не по кому, да и устали мы за столь длинный и бесконечный день. Шпуняли по консервным банкам да по бутылкам... Тут на торцевое крыльцо барака вываливается в обвисшей майке и в широченных сатиновых шароварах волосатейший и огромнейший мужик, отец Антошкин. Дыша перегаром и дымя беломором:

- Ну, чё, корешки? Кошанов гоняете? Счас покажу, как надо с этими тварями поступать!

Как на грех, из-под приступков показался мелкий серо-белый котёнок.  А эта волосатая обезьяноподобная верзила хвать его за задние лапки и шмяк об столб, который нам свет в барак поводил.

Котёнок даже не мявкнул. Ни просмолённом столбе растекалась юшка кошачья: смесь мозгов, кишок и крови...

Некоторых мальчишек стошнило, девчата, которые были рядом, долгое время с нами не разговаривали, даже обходили пацанов нашей компании стороной. В детстве ночами мне этот кошмар не снился, а вот в памяти днями до сих пор всплывает... Особенно, когда заходит разговор о «массовых политических репрессиях» и несчастных «узниках ГУЛАГА», тогда встаёт перед глазами бурое пятно на столбе и страшно рычащее волосатое чудовище.

Больше никто и никогда среди наших бараков по котам не стрелял... Рыбку ловили, в «чижа», «свинопаса», иногда в «чику» играли. Котов не трогали.

Дядя Коля день-два попил водочки, побуянил, как велось в те барачные времена, да и подсел на новый срок, чему ребятня была искренне рада. Говорят, что мать Антохи сама его сдала.

Мать Антона развелась с живодёром дядей Колей, и уехали они в Подмосковье. Не стала она вновь ждать с зоны на Севере освобождения своего Колюшки... Умерла любовь.

Спустя годы встретился с Антоном Николаевичем, с тем оболтусом, что учится не хотел да по сараям лазил. Выучился. Работал в МИДе. Объездил даже не пол-Мира, а весь Мир. И не однократно.

При встрече о дяде Коле, тем более о случае с котёнком не вспоминали...