Взяв ребёнка за руку, он усадил того на скамейку.
– Выслушай меня, пожалуйста, и не перебивай. Я тоже хотел бы назвать тебя сыном, но… Натон, там – в нашем мире идёт незримая война, и я нахожусь на передовой позиции. Если ты останешься, страх за тебя скуёт меня по рукам и ногам. Мои враги, а их немало, обязательно используют эту привязанность, чтобы добраться до меня и уничтожить. Представь, что станет тогда с городом и людьми. Возможно, их сотрут с лица земли. Я не могу позволить себе иметь семью, она постоянно будет подвергаться смертельной опасности, а я стану слабым и уязвимым. Ты меня понимаешь?
Внимательно слушавший его подросток задумчиво кивнул.
– Да, я понял, – сказал он. – Но ведь ты можешь приходить ко мне сюда?
Натон не заметил, как вместо привычного «вы» обратился к Дитриху на «ты». А у того сердце сжалось от неожиданного счастья.
– Так я и намерен поступить, – с трудом сдерживая расцветающую на лице глупую улыбку, решительно ответствовал он. – Изредка я стану навещать тебя и других. Но ты должен некоторое время пожить в семье двойников твоих родителей.
– А могу я не звать их папой и мамой? – насторожённо спросил подросток.
– Что за детский вопрос, мой мальчик, – засмеялся Дитрих, – конечно, можешь. Вот уж от тебя-то не ожидал.
Натон покраснел и смущённо улыбнулся.
Обсудив с Виктором проблему детей и получив обещание всё уладить, Штригель, дождался появления портала и отправился обратно. Ему хотелось погулять с сыном по улицам этого прекрасного города, но нацистская форма выглядела бы на них странно.
В резиденции стояла тишина, за время отсутствия Дитриха никто не потревожил его обиталища. Оказавшись в кабинете, он почувствовал, как на него наваливается привычное раньше и невыносимое сейчас чувство одиночества. Чтобы отвлечься, Штригель сел за стол и с головой ушёл в работу.
