Комилла чувствовала, как посол возбуждается: его член становится твердым, дыхание — обжигающим и прерывистым. Её это очень заводило. Она желала, чтобы он немедленно накинулся на неё и взял грубо, жёстко, не сдерживая себя. Маг хотела видеть его настоящим — с той тьмой, что посол пытался скрыть от неё. И может, тогда и она сможет открыться ему, сказать, что… Комилетта задумалась: «Сказать что? Что я смогу сказать ему?»
Её размышления прервал утробный рык Хона. Он отбросил полотенце, резко наклонил её тело вперёд, схватил за волосы и грубо вошёл. Закатник уже не сдерживался, он отдался своему дикому желанию, пытаясь насытить лишь себя и думая лишь о себе.
Это было дико и грубо, а порой больно. Но Комилетте нравилось чувствовать себя в его власти, чувствовать его силу, мощь, власть над ней. Она растворилась в удовольствии, смешанном с болью, постанывая и извиваясь от его жестких, грубых проникновений в неё. Голова шла кругом от наслаждения, блаженство наполнило её всю. Имперка закричала не в силах сдержаться и изогнулась. Рык, резкий глубокий толчок, Комилетта вновь вскрикнула и выгнулась, по обоим прошла судорога оргазма.
Они приняли душ. Посол отнёс её в комнату, положил на кровать и сам расположился рядом.
— А знаешь, ты мне настоящий нравишься, без всей этой посольской мишуры, — серьезно произнесла Комилетта, смотря в окно, за которым продолжало ярко светить солнце, наполняя помещение светом и заставляя всё также щуриться.
Немного помолчав, она продолжила:
— Я привыкла притворяться. Никто никогда не интересовался тем, чего я хочу. Все чего-то хотели от меня: родители — исполнения их чаяний, друзья — внимания и поддержки, любовники — любви и секса. А я никому отказать не могла. Притворялась всю свою жизнь, играя для каждого роль, что мне выдали. Для семьи — послушного ребенка, благопристойной девушки. В институте — прилежного студента. На работе — ответственного сотрудника. Для друзей — поддерживающего преданного друга. Для любовников — развратных девиц или стеснительных барышень. В итоге, я сама не знаю, какая я настоящая и чего хочу. Ты первый, кто меня раскусил, все мои уловки, и что я притворяюсь, играю. Знаешь, ты тоже мне сам придумал и выдал роли наперед: любовницы, невесты, жены, матери. И Игнис тоже хотела, чтобы я играла эти роли… а теперь хочет, чтобы я играла роль её кровника, мага Воды. И там, на стадионе, я сорвалась… не смогла себя сдержать. Знаешь, что показала мне тьма императора?
Хонор с замиранием сердца слушал Комилетту и боялся спугнуть такой подарок судьбы, как её откровенность. Он, в ответ промолчал, лишь отрицательно мотнув головой.
Комилла продолжила слегка дрожащим голосом:
— Тьма показала мне… все мои маски, всё моё притворство… когда меня внутри разрывало от недовольства, нежелания, боли, а я играла очередную роль: улыбалась, утешала, поддерживала.
А знаешь, самое смешное, что мной всё равно были недовольны все.
И всё это недовольство, все те гадкие слова, что произносились в мой адрес, всё их истинное ко мне отношение мне показала тьма.
Я всегда делала вид, что не слышу гадостей в свой адрес, или, что понимаю, что сказавшим их, тяжело, что я их расстроила, что я такая плохая, их в очередной раз подвела, не оправдала ожиданий. Но почему-то никто не задумался, а каково это мне слушать все их наставления, нравоучения, обвинения…
И я была в этой тьме абсолютно одна… одна со своими масками. И когда они все с меня спали, за ними никого не оказалось, там была… пустота… И это было самым страшным…
Посол увидел, что по щекам Комилетты потекли слёзы. Он молча обнял её и прижал к себе, нежно поглаживая по голове и целуя. Она тихо разрыдалась, уткнувшись в его грудь.
Дождавшись, когда Комилла успокоится, Хонор произнес, не выпуская её из своих объятий:
— Тебе не нужны маски, чтобы быть кем-то. Ты уже кто-то. Ты — моя Комилла, моя любовь. Ты добрая: боишься ранить других своим ответом. Ты внимательная: всё подмечаешь. Ты очень чуткая: всегда чувствуешь других. Ты красивая: у тебя изумительного цвета глаза — небесно-голубые, когда ты спокойна, и темно-синие, когда в ярости; изумительная фигура. Ты умная: всё схватываешь на лету без объяснений. Ты смелая: ты пошла против повелителей. Ты сильная, ты даже не представляешь, насколько ты сильная. Костюмы сильнейших магов Империи Теней — это ведь не просто костюмы, которые могут одеть любые маги. Нет! Они только сильных признают, слабый не сможет его надеть, а даже если наденет — костюм его уничтожит.
Вот какая ты — настоящая. И я тебя очень люблю. Каждое мгновение с тобой — это подарок судьбы, и я ими очень дорожу. Я очень боюсь тебя потерять, но держать тебя насильно не собираюсь. Любое твое решение в отношении меня я приму.
Комилетта нежно провела рукой по его обожженной груди, мягко поцеловала, тихо прошептав:
— Спасибо.
А про себя подумала: «Значит, в Империи я меняться стала, стала скидывать маски. А после тьмы императора я поняла, что не хочу так жить, исполнять желания всех, кроме себя. Хон всё это давно понял. А мне, чтобы понять, пришлось погрузиться во тьму, лишиться руки, получить шрамы. Он очень умный и терпеливый. Он единственный, кто меня понял и полюбил настоящую. Он столько раз пытался с меня скинуть эти маски, а я… я так к ним привыкла, привыкла к этой вечной игре в жизнь. Как же я была слепа! А он всё видел и пытался помочь, даже подыгрывал моей игре. И ведь, я по-настоящему обрадовалась, когда он сделал мне предложение: стала строить планы, погружаться в мечты. Это было так по-девчачьи, казалось таким наивным, глупым, несвоевременным и недозволительным. Конечно, недозволительным, ведь это мешало моим маскам: разведчика, хорошего друга, соратника, обольстительницы. И я в очередной раз выбрала маски вместо себя, себя настоящей, поставила интересы, заботы Игнис, Бифа превыше своих личных.
А Хон… он ведь всё терпел, любил, несмотря ни на что, всегда был рядом, помогал мне, поддерживал, переживал. Сильные маги живут недолго в Империи, их быстро пускают в расход, история с его матерью тому доказательство. Понятно, что он не хотел мне говорить о моей силе, развивать её. Но, несмотря на всё это, он принял мой выбор стать боевым магом, и не просто принял, а стал помогать: тренировать меня, отдал костюм матери и её книгу. Никто никогда в моей жизни не принимал моего выбора и уж подавно не помогал мне, если с ним не соглашался.
А я… чем я отплатила ему за это всё? Обвинениями, капризами, слезами…
Хон обгорел, защищая меня… Он спас меня от Вупара. Ведь не будь его тогда со мной, я могла пострадать намного сильнее, а может и умереть совсем.
Я ведь действительно испугалась, когда очнулась после происшествия с Вупаром, а Хона не было рядом, когда подумала, что он бросил меня, устал от моих капризов и ответов «нет». Это ранило сильнее чем то, что сделал со мной Вупар. Может это и есть любовь?»
Её размышления прервал посол, спросив:
— Всё хорошо?
Она подняла глаза, натолкнулась на его обеспокоенный взгляд. Комилетта подумала: «Он действительно переживает за меня. Это так мило. Видимо я долго молчала», — а вслух произнесла:
— Всё очень хорошо, Хон. Я не буду с тобой больше играть, буду с тобой настоящей. Постараюсь, во всяком случае. И я хочу быть с тобой. Мне очень хорошо с тобой.
Комилла видела, что Хон был ошеломлён и почти не дышал, а затем прижал её к себе и с силой обнял. Ей даже показалось, что посол так сделал, чтобы она не увидела выступившие слезы на его лице. Спустя время, Комилетта спросила:
— Хон, ты ведь не плачешь?
Он разжал свои стальные объятия, прокашлялся и басом произнес, уводя лицо, залитое краской смущения:
— Уже день. Давно пора тренировкой заняться. Одень что-нибудь потеплее под боевой костюм. Сегодня прохладно, осень берёт своё, — резко встал и начал демонстративно выбирать, что одеть.
Комилла хихикнула, про себя подумав: «Такой большой. Взрослый. Умудренный опытом мужчина. Боевой маг. И такой чувствительный, милый. Няшка».
Она зашла в ванну, взяла мазь, села на кровать и приказным тоном произнесла:
— Мы никуда не пойдём, пока я твои раны не обработаю.
Хонор вздохнул, послушно подошёл и сел на кровать.
***
Комилетте было неудобно работать глефой одной рукой, особенно левой. Она дважды срывалась, бросала оружие и обрушивала волну воды на Хонора. В первый раз он даже не успел среагировать, и его снесло. Но во второй раз посол уже не попался на её уловку, a быстро увернулся, обошёл сзади и приставил нож к горлу. Затем прочитал нотацию про контроль своих эмоций и магии, сосредоточении на физической работе, и что сейчас очень важно научиться владеть оружием и одной левой рукой, и что все боевые маги с легкостью управляют оружием любой рукой. Комилетта слушала, но у неё всё кипело внутри, что полностью отражалось на её костюме, который весь бурлил.
Хонор тяжело вздохнул, сел на землю и устало произнес:
— Присядь.
Маг Воды так и осталась стоять, будто ничего не слышала.
— Присядь! — ещё раз повторил посол, но уже громко, строго, тоном, не терпящим возражений.
Комилетта будто очнулась, посмотрела на Хонора, глаза которого горели сталью, и села напротив него.
— Хорошо. А сейчас закрой глаза. Представь воду.
Она закрыла глаза.
— Опиши, что видишь.
— Шторм. Вижу шторм: большие волны с пеной, дождь и молнии на чёрном небе, обломки кораблей, — раздраженно ответила имперка.
— То, что ты видишь, — это, по сути, твоя магия. Она отражается на костюме. Твоя задача научиться подчинять себе её. Комилла, ты должна быть первична, а не магия. Ты должна управлять ей, а не она тобой и твоим состоянием. Нельзя, чтобы магия выходила из-под контроля. Это губительно для всех. Постарайся её утихомирить, преврати шторм в штиль. А затем сожми всю воду до размера капли, которую в любой момент только ты и только твоя воля смогут превратить в бескрайний океан. Восстанови дыхание, освободи свой разум, успокойся.
Комилетта начала громко и глубоко дышать, стараясь успокоиться.
Посол знал по рассказам матери, что бывали случаи, когда не все маги при открытии своей магической сути могли справиться с открывшейся силой. Порой магия была слишком сильной, и подчинить её не удавалось. Тогда маги превращались в безумцев, уничтожающих всё на своём пути. Таких даже клан не мог убить. Их убивал повелитель, отдав соответствующий приказ на самоуничтожение или бросая в середину вражеской территории, отдавая на убой. Именно так поступал предыдущий император. Да, Безумный император Амарум любил таких имперцев. Говорят, он даже сам создавал их в период столетней войны, сводя с ума своей тьмой сильнейших магов.
Каждый закатник знал историю о том, как в середине столетней войны, пару таких обезумивших сильнейших магов Тень доставил в Оккасию, столицу Закатного Королевства, которая была почти вся уничтожена ими. Этих безумцев тогда не смогли остановить закатники. Никто и не подозревал, что такое возможно. Столица была без защиты, вся
