Моим соседом по номеру в гостинице оказался москвич постарше меня возрастом. Мужчина работал в Государственном Комитете СССР по профессионально-техническому обучению и приехал в Нижний Новгород на конференцию работников этой системы, которая в те времена была довольно обширна и весьма эффективна. Её различные училища действовали во многих больших и малых городах и даже сёлах Союза.
Как всегда в гостиницах и поездах завязался дружественный разговор, из которого часто узнаёшь много интересного.
Рассказывая о себе, Павел, так звали мужчину, говорил, что прежде чем попал на работу в Комитет, сменил несколько мест.
- Вы знаете, - рассказывал он, - однажды я работал даже главным инженером макаронной фабрики.
- А что, Вы специалист в этом деле?
- Да нет. Это дело простое. У нас шутили так: «Для того чтобы делать хорошие макароны нужны мука, вода и… совесть».
- Это как же?
- Очень просто. Если у работников фабрики совесть есть, то они добавляют в первые два ингредиента ещё сахар, масло и всё другое, что положено по технологии, а не растаскивают это себе любимым.
- Да, - заметил я, - «таскуны» – это знакомая штука. Чтобы здесь навести порядок, Сталина не хватает.
- А вот послушайте, что я Вам расскажу, - начал свой рассказ мужчина.
Было это в 1951, или в 1952 году. Но Сталин ещё был жив. Я это точно помню.
В наш Комитет пришла жалоба на одного из директоров профессионально-технического училища Тбилиси, что он заставляет учеников работать на своей даче и даже на дачах своих друзей и, вообще, чужоё со своим путает.
На проверку фактов послали меня.
- Ты там поработай вместе не с Республиканским Комитетом, а с городским, - наставлял меня начальник. – Они там поближе к училищам. Детальнее разберутся.
Встретят меня или нет, рассуждал я, подъезжая к Тбилиси. Телеграмму то я давал. Ведь города я совсем не знаю.
Встречали меня трое.
- Приветствуем Вас на гостеприимной грузинской земле! – провозглашали они, представляясь и пожимая мне руку.
Познакомившись, мы поехали. Я даже не стал спрашивать: куда меня везут – в гостиницу или сразу в Комитет. Ехали мы долго по улицам Тбилиси. Потом я заметил, что выехали мы уже за городскую черту.
- Куда же вы меня везёте? – не выдержал я чтобы не спросить.
- Как куда, дарагой? – удивился один из них, - отдыхать.
- Ребята, да какой же отдых. У меня всего три дня. Работать надо.
- Ну что Вы, Павэль. Сегодня нужно отдохнуть с дороги, а потом успеем всё сделать.
Мы ещё немного проехали по хорошей дороге, потом свернули на узкую грунтовую, ползущую ещё выше в горы. Наконец подъехали к большому двухэтажному дому с хорошо ухоженным садом. Как я потом узнал, это была дача провинившегося директора. У больших железных ворот стояло несколько машин. Находящиеся в доме люди так же, как и на вокзале, приветствовали меня, желали здоровья и всяческих благ.
В честь высокоуважаемого гостя в моём лице уже были накрыты столы, заставленные грузинскими блюдами с изобилием зелени и вина.
Что же мне делать, лихорадочно соображал я: возмутиться и отказаться? Оказаться - значит остаться голодным до утра. Да и когда я завтра доберусь до какого-нибудь места, где можно покушать. Нет. Так не пойдёт. Раз уж я попался в ловушку, то напьюсь и наемся вволю. А завтра что-нибудь соображу.
Ужин с возлиянием продолжался долго. При этом провозглашались тосты в честь уважаемого гостя и процветания его семьи, за дружбу грузинского и русского народа, за прекрасную Грузию и Великого Грузина – товарища Сталина.
Как добрался я до отведённой мне постели, помню плохо, но спал я крепко и долго и проснулся в пустом и тихом доме. Ринулся я сразу к окну, выходящему к воротам дачи, но ни одной машины там не обнаружил. Но вдруг, как ниоткуда, появился молодой человек.
- А где все? – с гневом и растерянностью спросил я у него.
- Как где? На работе, - спокойно ответил тот.
- А я?
– Вы очень крепко спали и Вас не захотели будить. Да что Вы беспокоитесь. Позавтракайте, выпейте хорошего вина и отдыхайте. А вечером они приедут.
Меня, как Вы понимаете, это совсем не устраивало.
- Нет уж, я сам буду отсюда выбираться. Здесь есть какой-нибудь транспорт?
- Да откуда? Нэт здесь никакого транспорта.
- Тогда мне придётся идти пешком.
- Ну что Вы. Это очень далеко. Пешком вы доберётесь до города только ночью, - обрадовал меня молодой человек. – Успокойтесь, позавтракайте, выпейте хорошего вина и отдыхайте.
Судя по времени, которое мы затратили, чтобы доехать сюда, он был прав. Но что мне делать? Командировочное задание практически уже невыполнимо. Телеграмму дать в Москву неоткуда. Плюнуть на всё, отдыхать и ждать вечера?
Но вечером никто не приехал. Что делать? Я почувствовал себя кавказским пленником. Свой праведный гнев я обрушил на молодого человека, которого оставили при мне.
- Да что Вы беспокоитесь? Отдыхайте. Здесь прекрасный горный воздух. Есть что поесть и выпить. Если хотите жэнчину, то будет и жэнчина, - успокаивал меня тот.
Хорошо покушав и изрядно выпив, я лёг спать. Но сон, конечно, не шёл ко мне. Я с большой тревогой думал о своём будущем. Что меня ждёт? Служебное несоответствие? И где я после этого буду искать работу?
Наконец утром приехала машина с двумя мужчинами.
Я, конечно, набросился на них с гневом, упрёками и угрозами.
- Ну что ты, Павэль, нервничаешь? Ведь всё в порядке, - прервали они меня.
- Да как в порядке? Мне уже сегодня нужно уезжать, а работа не сделана. Мне ведь нужно с работниками Городского Комитета проверить факты и составить акт.
- Да не беспокойся. Всё уже сделано. Мы нэ хотели мешать твоему отдыху. Акт уже составлен. Тэбе нужно будет его только подписать.
- Ну, вы даёте. Мне сегодня уже нужно уезжать, а у меня нет даже билета.
- Да нэ беспокойся, дарагой. Билет мы тоже уже купили. Сейчас едем прямо в Комитэт.
В Комитете показали мне акт комиссии во главе с моей персоной и работниками Комитета по рассмотрению жалобы на товарища (назовём его товарищем Д).
В акте отмечались заслуги товарища Д в деле профессионально-технического образования, но и указывались недочёты и нарушения в работе и даже объявлялось служебное порицание. Затем выражалась уверенность, что товарищ Д учтёт замечания комиссии и впредь не допустит такого.
Не долго думая, я подписал акт. Всё равно за свои действия придётся отвечать.
В машине, в которой мы поехали к поезду, мне передали билет. Я полез в карман, чтобы достать деньги.
- Да что ты, Павэль, - остановили меня провожающие, - это в знак нашей дружбы.
Провожающие зашли вместе со мной в купе. Купе было двухместное в мягком вагоне. Чтобы как-то начать разговор, я, посмотрев на часы, проговорил:
- Время до отправления уже мало, а второго пассажира что-то ещё нет.
- Павэль, зачем тэбе второй. Мы два билета взяли. Второй мы уже проводнику отдали. Отдохнёшь спокойно после успешной командировки.
Провожающие явно чего-то ожидали и постоянно поглядывали в окно. Наконец, глядя в окно, они обрадовано заулыбались. Я тоже не преминул посмотреть. К нашему вагону, прямо на перрон подъехала машина, из багажника которой двое мужчин взяли какие-то два ящика с бутылками и понесли к тамбуру вагона.
- А это тоже в знак нашей дружбы. Угощайся, угощай своего начальника и нэ забывай прекрасный Тбилиси.
В ящиках был армянский коньяк. Я не стал возражать. Всё равно отвечать. За большее или меньшее. Какая уж теперь разница.
По приезду в Москву, переночевав дома и хорошо подумав, я пошёл к начальнику и честно, в деталях всё рассказал ему.
- Д-а-а, - почесав затылок, проговорил начальник, - ситуация… А коньяка то два ящика дали?
- Два.
- Ну, дак тогда привози один.
