подготовку – два дня.
В общем, мне опять повезло. Исключительно при помощи своих гвардейцев и десятка корабликов поддержки предстояло заткнуть прорыв из Чёрной Параллели, истребив полчища пауков на планете Коудоза.
- М-да, а ведь принцесса права, - задумчиво протянул командир гвардейцев, когда я сообщил ему «радостное» известие. – Прорыв всегда ликвидируют тяжёлые пехотинцы. Император в курсе?
- Его сейчас нельзя беспокоить, - Маат покачала головой. – И продлится это ещё довольно долго – больше двух дней. Придётся обойтись без папиной помощи.
- Эй, - сказал я. – а почему нельзя просто шарахнуть по шарику и превратить его в плазму вместе с паучками? Понимаю: неспортивно, но у нас тут – не олимпиада, а паучки эти, как я понимаю – очень опасная гадость.
- Очень, - согласился гвардеец. – Но Коудозу уничтожать нельзя. Миров, пригодных для колонизации, осталось не так много, именно поэтому прорывы и происходят в таких местах. Эти, из Чёрной Параллели, знают, что делают.
Как я понял, пауки просачивались в наш мир на какой-то отдалённой планете и вили там гнёзда. Потом принимались спешно плодиться, попутно уничтожая всё живое. А когда количество тварей достигало критического, планета взрывалась, открывая проход в Чёрную Параллель. И тогда в наш мир лезла прорва всякой нечисти.
В любом случае, кто-то должен был вычистить гадость с Коудозы. Ну а попутно я проходил то самое решающее испытание.
Перед самой отправкой я зашёл попрощаться с Маат и обнаружил супругу полностью собранной.
- Ты это куда? – ошарашенно осведомился я.
- С тобой, естественно, - Маат заставила летающих дронов образовать зеркало и рассматривала, как выглядит в облегающем бронекостюме. – Мне идёт, правда? Ну что ты делаешь такие глаза? Тоша, забыл: «В счастье и в беде»?
Да, забыл. А точнее, как-то не ожидал подобного поворота. Попытался отговорить и едва не получил скандал. Кое-кто внезапно вспомнил, что среди гвардейцев имеются и особи женского пола. Причём достаточно привлекательные. Маат начала задумчиво постукивать кулаком о ладонь. Я сдался.
Коудоза оказалась небольшой сине-зелёной планеткой, уже кое-где тронутой густой чернотой пришлой проказы. Мы сделали несколько витков и тщательно изучили мир, который предстояло очистить от пауков. М-да, особого оптимизма увиденное не внушало. Сушу заполняли мириады чёрных многоногих тварей, величиной с большую лошадь, а в небесах медленно перемещались гады, напоминающие бронированных медуз.
Кажется, нас ожидало то ещё развлечение.
Серёга спросил, нельзя ли ему, как представителю дружественных сил Земли, фиксировать наши подвиги с орбиты? Командир сказал, что, как землянину – можно, но только после того, как зачистка закончится. А пока, Серый, как его подчинённый, пусть хватает ракетное ружьё и готовится к спуску.
Я ещё раз спросил, не желает ли Маат остаться на орбитальной станции связи и получил кулаком в бок. Намёк понял и больше переспрашивать не стал.
Началось всё достаточно неплохо. Нам, практически без потерь, удалось зачистить два небольших континента, по размеру больше напоминающих большие острова. Тут находилось около сотни кладок, и их пауки защищали особенно яростно.
Десять гвардейцев погибли, а пять десятков получили ранения. Однако, когда я в сердцах выругался и сказал, что это – слишком высокая цена для какого-то дурацкого испытания, командир гвардейцев со мной не согласился.
- Мы делаем важную работу, – сказал он. – Важную и нужную. И её всё равно требуется довести до конца.
Маат лучше других понимала мои чувства, поэтому в ту ночь утешала, как могла. А могла – лучше всех.
Оставалось очистить от мерзости последний, самый большой, материк Коудозы. И здесь у нас возникли огромные проблемы.
Наши воздушные кораблики столкнулись с таким диким количеством летающих медуз, что небо иногда становилось непроглядно-чёрным, словно в грозу и молнии сверкали точно так же. Следовало убрать всю эту гадость, прежде чем двигаться вперёд.
К вечеру третьего дня воздушных сражений небо очистили, но у нас не осталось ни единой летающей машины. Я мог только материться и сжимать зубы, когда пилот последней тарелки направил свой аппарат в скопление медуз. В ослепительной вспышке погибли все.
Но если я думал, что это – чересчур высокая цена, то сильно ошибался, путая цветочки с ягодками. Ягодки ждали нас впереди. Много ягодок.
Тут пауки успели закрепиться намного лучше и их гнездовий оказалось – мама не горюй! Мы жгли их, взрывали и расстреливали ракетами. Всякий раз Маат была рядом со мной, и я ни разу не слышал, чтобы она пожаловалась на страх, усталость или какие-то неудобства. Напротив, она старалась поддержать каждого гвардейца улыбкой или шуткой. На привалах Маат часто пела песни и у неё, кстати, оказался очень приятный голос.
Нам почти удалось. По крайней мере мы успели уничтожить все паучьи гнёзда и перебили всех маток. Так что уцелели лишь боевые особи. И вот их, к сожалению, оставалось ещё очень много.
А нас – нет.
Когда пауки окружили нас, в живых оставалось около сотни гвардейцев и четыре боевые машины. Твари лезли со всех сторон, оттесняя нас к высокому каменному холму. Приходилось отступать, яростно огрызаясь ракетами и лазерами. Дело было дрянь и вечером, когда пауки дали нам небольшую передышку, я связался с Транзой. К чёрту гордость и к чёрту проваленное испытание! Нужно было спасать уцелевших.
На экране передатчика появилась бородатая физиономия Сууза. Советник плямкнул губами и спросил, зачем я его тревожу.
- Потому что нам – жопа, - сказал я и посмотрел на выход из палатки. Если Маат увидит, что я прошу о помощи, то явно не одобрит. – Если ты не вышлешь помощь, нас всех перебьют. И не думаю, что император обрадуется, узнав о смерти дочери.
- Пережил смерть жены, переживёт и это, - мне показалось или на физиономии засранца проступило злорадство? – В любом случае, её гибель окажется на совести пришлого выскочки, не сумевшего пройти испытание.
И гад отключился. Я в бешенстве едва не разломал аппаратуру. Итак, надеяться на помощь не приходилось. Так я и сказал Маат, которая пришла поинтересоваться, почему я произношу так много, незнакомых ей фраз. Принцесса молча кивнула, словно ожидала чего-то подобного. Но, когда я предложил пройтись, отказалась и осталась у передатчика. Вид у жены был задумчивый.
Передышка вышла совсем крохотной и всю ночь мы провели в одном, непрекращающемся кошмаре. В лучах прожекторов мелькали быстрые многолапые тени, летели тучи острых шипов и разлетались на куски тела тварей. Приходилось непрерывно отступать, чтобы волны наступающих чудовищ не захлестнули солдат с головой.
Честно, я не верил, что нам удастся встретить рассвет. Но он всё же наступил. И это хорошо, потому что всё же легче умирать, когда ты видишь лицо любимой в лучах светила.
И да, на ногах оставались только мы с Маат. Ещё пятнадцать раненых гвардейцев лежали на дне окопа и по большей части находились без сознания. Серёге тоже повезло дожить до этого момента и как раз сейчас товарищ открыл глаза.
- Что, Карась, кабздец приходит? – прохрипел товарищ.
- Глупости говоришь, - я проверил, сколько осталось заряженных ружей и посмотрел на пауков, которые копошились у подножия холма. Готовились, гады, к атаке. – Держись. Я тебе ещё кортик собираюсь подогнать.
- И кузине я обещала, - Маат стояла у плазменного пулемёта, который мы врыли перед окопом, - что вы ещё встретитесь.
Потом стало не до разговоров. Твари перевалили через кучи издохших собратьев и рванули вверх по склону. Пулемёт шипел почти без остановки, а я только успевал стрелять, отбрасывать опустошённое оружие и хватать то, что ещё оставалось.
Нам удалось отбросить пауков ещё раз. Теперь – точно последний. Зарядов для пулемёта больше оставалось, и я только что бросил на землю последний ракетный карабин.
- Было весело, - Маат сделала попытку улыбнуться и подошла ко мне. – Жаль, что всё закончилось.
- Да, жаль, - я провёл пальцами по её щеке, покрытой копотью и кровью. Посмотрел вниз: твари готовились атаковать.
Маат сняла с пояса две плазменные гранаты и установила мощность на максимум. Потом обняла меня.
- В сиянии и мраке, - тихо сказала она, - в тепле и холоде…
- В жизни и смерти, - я прижал Маат к себе и услышал, как щёлкнули предохранители гранат.
Кто-то говорил, будто невозможно рассказать о смерти от лица умирающего. Но что вся наша жизнь, как не этот рассказ? Просто, когда замолкает один рассказчик, вступает другой и рассказ продолжается. Видимо, пришло время уступить своё место.
Предохранители щёлкнули тихо, но этот звук показался мне громом разверзающегося неба.
И тут же реальный гром ударил по ушам, оглушил, прижал к земле. Ошеломлённый, я поднял голову и увидел земные штурмовики, с рёвом пикирующие на врага. В следующее мгновение полчища пауков, окруживших холм, накрыло сплошной стеной огня.
Маат осторожно высвободилась из моих объятий и отбросила гранаты подальше. Впрочем, в общем грохоте я даже не услышал, как они взорвались. Жена не выглядела удивлённой. Измотанной, обессиленной – да, но не удивлённой.
Я подошёл к ней.
– Ты? – только и нашёлся, что сказать.
- Ага. Связалась с твоим командиром, - она улыбнулась и вдруг потеряла сознание. Я едва успел подхватить Маат.
К вечеру всё было кончено. Коудозу окончательно вычистили, а всем выжившим оказали помощь. Нам, с женой – тоже. Батя, который и привёл Пятую эскадру на помощь своему блудному сыну, пил вместе с нами медицинский спирт и всё нахваливал Маат. Говорил, что ещё немного и она сравнится с его Владиславой. Маат глотала огненную воду, морщилась и прижималась ко мне.
Наутро прибыл императорский корабль. Второй император очень долго молчал и казалось, совсем не слушал дипломатическую трескотню испуганного Бронзы. Прецедент вышел ещё тот: военные силы Земли вторглись в суверенное пространство Моур. Пока консул продолжал чесать языком, император подошёл к Бате и так же молча крепко пожал ему руку. Потом пригласил на рыбалку. Нам с Маат велел подниматься на борт корабля.
Короче, нас развели, как кроликов. Нет, решающее испытание я должен был проходить, вот только во все три конверта гад Сууз сунул именно распроклятую Коудозу. Об этом сволочь уже успел поведать императорскому палачу. Никто не знал, где мы и что с нами. Предполагалось, что все сгинут без следа и концов не найдут. Ну, ещё можно сослаться на чокнутого землянина.
- Ему то что за прок? – спросил я, когда мы получили втык от папаши и уединились в своих апартаментах. – Батя-то твой один чёрт остаётся на троне…Что ты так улыбаешься?
- Каждый император Моур, по прошествии пятисот циклов отрекается от трона, - пробормотала Маат и подползла ко мне по кровати. – Папа, как раз, готовился. Отправился к святыням Моур и провёл там медитативное погружение.
- Отрекается и что?
- И твоя коронация через десять дней, - сообщила Маат и повалила меня в подушки. – Думаешь, к чему была вся эта тягомотина и решающее испытание?
Мысли путались, но одна не давала мне покоя. Отец Маат правил уже пятьсот циклов, то есть по-нашему – около тысячи лет. А значит…
- Слушай, а тебе-то сколько циклов?
- Разве у девушки такое спрашивают? – меня стукнули подушкой. – И
