[Колдун. Фрагмент]

Как только я вошла, дверь за моей спиной со скрипом захлопнулась, оставляя меня в полумраке пустого туалета. За спиной раздался смешок. Стало жутко, как будто я героиня дешевого фильма ужасов, которой предстоит умереть в кабинке школьного туалета от рук какого-нибудь монстра или маньяка. Разумеется, это все моя разыгравшаяся фантазия, не больше. Но в тот момент я просто не могла трезво мыслить.
Не решаясь обернуться, я дрожащим и срывающимся голосом спросила: «Кто здесь?». На этот раз вновь раздался смех, и не один. Когда я все же обернулась, то увидела три темных силуэта. В них я без труда узнала Жанну, Иру и Марину. Поняв, наконец, что моя фантазия сыграла со мной злую шутку, я облегченно вздохнула и обратилась к подружкам: «Ну, и напугали же вы меня, девчонки! Что вы здесь делаете? Я думала, что вы уже ушли домой». Маришка щелкнула выключателем, так что теперь я могла рассмотреть одноклассниц получше. Они стояли, скрестив руки на груди и с издевательской улыбкой на лице. Все трое смотрели на меня, и взгляд этот был не добрым, отнюдь. Сглотнув комок, образовавшийся в горле,   я с наигранной беззаботностью в голосе сказала: «Ладно, простите, но мне надо бежать. Как-никак, хочется быть дома раньше наступления ночи», и направилась к двери. Троица преградила мне дорогу, и Жанна воскликнула, обращаясь к своим спутницам: «Да вы только посмотрите на эту курицу! Готова удрать, поджав хвост. Ну, уж нет, сейчас ты за все ответишь!» Ира вышла вперед и со всей силы толкнула меня. От неожиданности я упала, сильно ударившись головой о перегородку.
«Почему?», пронеслось в моей голове, «За что они так со мной?». Рассудок просто отказывался понимать происходящее.
В следующую секунду я почувствовала удар в живот, за ним другой – в поясницу, а потом еще, и еще. Один удар пришелся в лицо. Я тут же почувствовала во рту кровь. Разбитая губа и прикушенный язык сильно кровоточили. А тем временем все новые и новые пинки и удары продолжали осыпать мое тело. Меня хватило только на то, чтобы прикрыть руками лицо. Не было сил даже на крик.
Я отлично слышала, как Марина и Ира говорили мне какие-то гадости, называли предательницей, в один голос утверждая, что пригрели на груди змею, которой пришло время обрубить хвост.
Я не сопротивлялась, по-прежнему молча терпя всю эту боль. А боль была по-настоящему сильной, казалось, что болит каждый сантиметр, каждая клеточка моего тела. Единственной мыслью было лишь: «Когда все это кончится?».
И вот, после того, как девчонки распотрошили мою сумку и вытряхнули ее содержимое на меня, курящая в стороне   и наблюдавшая за всем Жанна, подошла ко мне. Она подняла за волосы мою голову и глядя в лицо, заявила: «Не смей перечить нам, тупица, иначе сильно пожалеешь об этом. И запомни: это были только цветочки», а затем выдохнула на меня вонючий сигаретный дым и потушила сигарету о мою ладонь.
Когда они ушли, мир вокруг погрузился в тишину. Не было ничего: ни звуков, ни времени. Только изрисованные стены кабинок, да кафель на стенах и полу. А еще была боль, становящаяся все более и более невыносимой; и вкус запекшейся крови на губах… Не знаю сколько времени я так пролежала, мне казалось, что прошло не одно тысячелетие, которое на деле могло оказаться всего лишь минутой. Мне было все равно.
Даже когда чей-то голос позвал меня по имени, я не придала этому значения и не стала открывать глаза. Лишь тогда, когда капли ледяной воды коснулись моего лица, я с трудом приподняла веки.
Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы сфокусировать свой взгляд и понять, что надо мной кто-то склонился. И еще минута, чтобы узнать разноцветные глаза Яна Латунина. Он что-то говорил, но я не понимала ни слова.
Парень залез в свою сумку и достал маленький флакончик, а после открыл его и поднес к моим губам. Наконец, я поняла что он говорил: «Выпей». Я безразлично   приоткрыла губы и тут же почувствовала, как какая-то приятная на вкус жидкость полилась в рот.
Стоило флакончику опустеть, как ясность сознания начала возвращаться ко мне. Ян помог мне сесть. Несколько минут я просидела, уткнувшись в его плечо, а потом заплакала. Заплакала так, как никогда в жизни. И я не могла остановиться, да и не пыталась.
Прошло по меньшей мере пол часа, прежде чем я успокоилась и полностью осознала рядом с КЕМ я сидела. В тот же миг я отпрянула от молчащего парня. Он усмехнулся: «Ну, что, успокоилась, наконец? Может, расскажешь чем ты так насолила нашим Ж.М.И?»
Я невольно рассмеялась. Так нашу троицу никто уже очень давно не называл, с начальной школы наверно. Вы только не подумайте – это не аббревиатура их имен, нет. Ж – это жаба, М – макака, а И – индюшка. Никто уже не помнит откуда это пошло, но все отлично помнят расшифровку, хоть и помалкивают об этом.
Ян улыбнулся уголком рта: «Ну, теперь я точно уверен, что с головой у тебя все в порядке. Но признаться честно, выглядишь ты крайне паршиво». Я потянулась было к своему зеркальцу, что валялось на полу и чудом не разбилось, но парень поднял его первым и сказал: «Лучше не смотри, по крайней мере, пока». «Но мне ведь надо пойти домой, а значит надо привести себя в нормальный вид, хотя бы на столько, на сколько это возможно!», протестующее воскликнула я. Одноклассник отрицательно замотал головой: «Я помогу тебе. К сожалению, медпункт уже не работает, но в спортивном зале есть аптечка, так что пойдем туда».
Я принялась собирать с пола свои вещи и кидать их в сумку. Тело по-прежнему болело, каждое движенье приносило сильную боль, но я старалась не показывать этого и прикусила губу. Какая разница, что я фиг знает сколько времени проплакала на плече у этого парня? Не стоит лишний раз показывать свою слабость, тем более ЕМУ. И тут меня осенило: да ведь это все из-за него! Я послушалась его дурацкого совета, да и вообще разговаривала с ним, что было запрещено Жанной, которая его просто ненавидела и объявила ему бойкот класса с шестого. Вот черт!
Еле встав с пола, я перекинула через плечо сумку, и не глядя на Латунина, сказала: «Сама как-нибудь разберусь, спасибо». Я только успела сделать шаг, как услышала его печальный голос: «Ах, да, бойкот. Ты не можешь даже разговаривать со мной без разрешения своей хозяйки, ведь так? Ты просто жалкая собачка, которая не знает себе цены и беспрекословно исполняет то, что ей говорят. И чего же стоит эта твоя собачья преданность, а? Конечно, ты можешь вернуться к ним и даже попросить прощения, но тогда ты будешь ничем не лучше них».
Застыв в дверях, я оглянулась. Он стоял у стены, засунув руки в карманы, и смотрел на меня презрительным взглядом: «А знаешь, иди отсюда, беги к ногам своей хозяйки! Видимо, я сильно ошибся, посчитав, что ты не такая как они».
Я уставилась в пол и тихо сказала: «Это все неправда… заткнись!», и выбежала из туалета.