- Ну вот, Иштван, ты опять за свое! - красивая молоденькая девушка игриво увернулась от ухажера, пытавшегося обнять. Роскошные золотистые волосы рассыпались по плечам. Сквозь щель в стене проникал солнечный луч, и пылинки, кружившиеся в воздухе, тоже казались золотистыми.
И душистое свежее сено, на котором они - Иштван и Агнес - лежали рядом.
Парень придвинулся ближе, положив руку на шнуровку корсета. Она услышала прерывистое дыхание Иштвана, а затем, смеясь, оттолкнула его, отодвинувшись как можно дальше.
- Агнес... - он слегка нахмурился. - А я думал, что хоть немного нравлюсь тебе. Особенно после вчерашнего.
- А что было вчера? - девушка подняла красивые темные брови "домиком", изображая полнейшее непонимание.
- Ну... - буркнул Иштван, которому отчего-то стало неловко. - Неужели совсем не помнишь?
На мгновение он вспомнил изгибы соблазнительного юного тела, рыжие волосы, рассыпавшиеся по белоснежным плечам.
И губы, от которых пахло земляникой. Все это было вчера и здесь же, на этом заброшенном сеновале.
Девушка притихла, лукаво глядя на него и наматывая на пальчик прядь роскошных золотых волос.
- Я ничего не помню, - засмеялась она. - Или... возможно, это был просто сон. Сладкий сон.
- Хочешь надо мной посмеяться? Поиграть? - не удержался Иштван.
Через мгновение парень был рядом и сжимал ее в крепких объятиях.
Он почувствовал, как гибкие руки Агнес обвили его шею, а губы открылись навстречу поцелую.
- Я все помню, Иштван, - горячо прошептала девушка. - Все, все. Как я могу забыть? Ведь я так люблю тебя.
- И я люблю тебя, милая, - отозвался Иштван.
Одной рукой он гладил её по волосам, а другая уже расшнуровывала атласную тесьму корсета.
- Ой! - Агнес вскрикнула, подавшись назад.
Ее руки, нашарив в соломе, извлекли какой-то предмет. Небольшая изящная скрипка.
- Мы ее чуть не раздавили, Иштван!
- Потому, что ты всюду таскаешь ее с собой, - буркнул парень.
Но девушка уже вновь отодвинулась от него, держа в руках скрипку. Она бережно погладила поверхность темного орехового цвета. Другая рука уже держала смычок.
- Только не вздумай играть здесь, - шепнул Иштван. - А то вся деревня узнает, что мы с тобой встречаемся.
- Думаешь, они не знают? - Агнес лукаво улыбнулась. - Нет, конечно, здесь я играть не буду. А завтра перед графиней сыграю обязательно. Зря что ли отец учил меня этому с малых лет? Хотя он и повторяет часто, что не женское это дело. Но без музыки я жить не могу.
Агнес поднесла скрипку к подбородку, и смычок нежно, но в то же время повелительно, дотронулся до струн. Раздался мелодичный, пока еще тихий звук.
- Завтра перед графиней? - на этот раз настал черед Иштвана удивленно поднять вверх брови. А лицо сразу как-то осунулось.
- И что же... что ты этим хочешь сказать? Тебя пригласили в замок?
- Да! - воскликнула Агнес, хлопнув в ладоши от радости. - Графиня Батори такая добрая. Она и раньше приезжала к нам. Несколько раз, в прошлом месяце. И говорила с отцом обо мне.
- Но ты... ты ведь вернешься, Агнес? - пробормотал Иштван, грусть которого росла пропорционально радости возлюбленной.
Девушка покачала головой и задумчиво посмотрела на парня. Золотой лучик скользнул по ставшему серьезным лицу.
- Нет, Иштван. Я буду жить в замке. Графине нужна горничная, и, кроме того, нужен кто-то, кто мог бы развлекать ее музыкой. Ей хочется слушать именно скрипку. Так она сказала. А я...
Агнес опустила голову, и длинные пряди упали на полуобнаженную грудь. - Я буду очень рада. Ведь это такой шанс, Иштван, пойми... - она дотронулась до руки парня, который грустно смотрел мимо нее, в сторону.
- Какой же шанс? - Иштван резко повернулся к девушке, сощурив глаза.
- Огромный шанс! - воскликнула Агнес. - Графиня обещала, что меня обучат всем светским манерам. Ведь моя...
- Да, я знаю, что твоя мать дворянка, - устало отозвался Иштван, пристально разглядывая соломинку, которую перебирал между пальцами.
- Да, - откликнулась Агнес. - Она умерла при родах. А отец... он простой торговец, и вскоре после моего рождения переехал сюда, в Чахтицы. Ты ведь знаешь нашу историю. Родня матери так и не приняла ни его, ни меня. Они осудили их любовь. А я... - голос Агнес дрогнул. - Я так хочу все же быть счастливой, хоть немного.
- И для этого необходимо знание всех светских манер? - с иронией произнёс Иштван.
- А хотя бы и так, - отозвалась Агнес, вставая и отряхивая прилипшие к подолу соломинки.
Она обернулась к парню, и в больших серых глазах он увидел выражение, которого никогда прежде не видел. - Это мой шанс выбиться в люди, Иштван. Пойми это!
Я не собираюсь всю жизнь торчать здесь, в этой...
- В этой дыре, - закончил он за нее, также поднимаясь и отряхивая рубаху. - Договаривай, раз уж начала.
- Но, Иштван!..
- А знаешь ли, Агнес, что люди говорят об этой графине?
Агнес махнула рукой, легко пройдясь по сеновалу.
- Всё это слухи и досужие сплетни завистников! - выпалила она. - У графини есть враги и недоброжелатели. А на самом деле, она очень добрая женщина. И помогает девушкам, таким, как я, с дворянским происхождением, но бедным.
- А между тем, помнишь Марику? - спросил Иштван.
- Марику Колтаи? - переспросила Агнес, слегка нахмурившись.
- Да, ее самую. Она тоже ушла в замок графини Батори. А было это почти год назад. С тех пор от нее нет никаких известий, и даже родная мать не знает, что с ней.
- Но про Марику говорили, что ее отправили в Тренчин. У нее все хорошо и... возможно, она даже вышла замуж за богатого дворянина.
Иштван грустно посмотрел на нее, покачав головой.
- Но от нее самой-то не получили никаких известий. Агнес... - Иштван пристально посмотрел на любимую. - Ни письма, ни одной строчки. Тебе не кажется это странным?
Возникла небольшая пауза. Луч света все так же проникал сквозь ветхую стену и золотил опущенные ресницы задумавшейся Агнес.
- Мне - нет. Мне не кажется это странным, - наконец подала голос она. - И вообще, Иштван, ты слишком мнителен. Ты во всем видишь беду.
Вспомнить хотя бы твои стихи...
- А я думал, ты придумаешь к ним музыку, - усмехнулся Иштван. - Последнее время я сочинил много стихов, а толку...
И, откинувшись назад, он начал читать:
Зловещий замок на холме,
И лунный свет скользит по лицам...
Быть может, это небылица?
А может, только снится мне?
Твоя рука так холодна...
Вернись, и я тебя согрею!
Нетопырь в черном небе реет,
И ухмыляется луна.
Девушка немного побледнела, и неприятный холодок закрался в сердце.
- Ты это сейчас придумал, Иштван? - спросила. - Специально, чтобы меня еще больше напугать?
- Вовсе нет, - Иштван обнял девушку и провел рукой по густым волосам. - Эй, да ты вся дрожишь. Что с тобой?
- Ничего, - Агнес прижалась к нему. - Прости меня, что приняла приглашение графини. Но это действительно мой единственный шанс, пойми это. Моя счастливая карта. Я поживу там какое-то время, а потом обязательно вернусь. И мы будем вместе и уже не расстанемся.
- Дай-то Бог, - тихо сказал Иштван.
Но как не гнал парень тяжелое предчувствие, после разговора, оно полностью заполнило его сердце.
***
Дракон, свернувшийся в кольцо,
Вокруг старинной монограммы.
В тяжелой золоченой раме
Застыло бледное лицо.
Рубин, игристый, как вино
В оправе перстня пламенеет.
Лишь нитка жемчуга на шее
Чуть оживляет полотно.
Но этот взгляд - страшнее слов,
Насквозь пронзит и не заплачет.
И буква "Е" из трех клыков,
Волкам принадлежавших раньше.
И это имя - Эржебет,
Как символ вечного укора.
Как будто корень мандрагоры,
Что извлечен на белый свет.
Как капля крови на клыках,
Сноп вырванных орлиных перьев.
Как то зловещее поверье -
Что пересказано в веках...
На тонком пальце графини Эржебет Батори действительно сверкал массивный рубин в витиеватой серебряной оправе. Сидя в покоях перед зеркалом, графиня деревянным гребнем расчесывала длинные волосы. Обычно она собирала их наверх, в высокую прическу, которую затем украшала жемчужной сеточкой. Но сейчас они свободно рассыпались по плечам. Будучи венгеркой, которые, обычно, черноволосы, Эржебет Батори, тем не менее, являлась блондинкой. Столь необычный цвет волос объяснялся необыкновенным упорством. Длительные полоскания волос в настоях венгерского шафрана, а также нахождение перед горящими свечами зимой и у залитого солнцем окна летом, сделали их светлыми. Светлые пряди были предметом особой гордости графини Батори, и сейчас, расчесываясь, и найдя пару седых волосков, она гневно нахмурилась. Старение и угасание красоты не входило в планы честолюбивой и самовлюбленной женщины.
Даже, если цена слишком велика... что ж, она была готова заплатить.
В дверь раздался робкий стук.
- Войдите! - раздраженно бросила Эржебет, все еще рассматривая седой волосок.
В проёме возникло робкое лицо служанки Корнелии.
- Госпожа, новенькую привели.
Батори обернулась. И на мгновение в ее пресыщенном лице мелькнуло оживление и предвкушение того, о чем знала только она и еще несколько верных и преданных слуг.
- Хорошо, - бросила графиня, проводя рукой по шее, пока ещё гладкой и нежной. - Ее уже осмотрели?
- Нет, госпожа, - испуганно ответила служанка. - Но сейчас, вероятно, уже делают это.
- Вот и хорошо, - графиня смерила Корнелию снисходительным взглядом. - После осмотра сразу же приведи ее ко мне.
- Слушаюсь, госпожа, - сделав реверанс, служанка скрылась за дверью.
Отложив гребень и, глядя в оранжевое пламя высоких красных свечей, графиня погрузилась в воспоминания.
На мгновение она вспомнила себя совсем маленькой. И тот день, когда впервые увидела мертвую птицу. В тот момент она не почувствовала ни жалости, ни грусти - эмоций, свойственных обычным детям. Разве что интерес пробудился в маленьком сердечке. Девочке стало интересно, почему птица умерла.
И, пользуясь тем, что гувернантка отвлеклась, шестилетняя Эржебет подбежала к маленькому трупику. Черный птичий глаз уже заволокла смертельная пленка, а на шее виднелась ранка и капля крови. Взяв птицу в руки, Эржебет с живым любопытством стала рассматривать. За этим занятием и застала её горничная и еле уговорила отдать мертвую птичку. Маленькой Эржебет было интересно, что у птички внутри, как выглядит сердце. Есть ли у нее душа...
- У нее есть душа? - спросила у горничной.
И, получив отрицательный ответ, Эржебет задумалась о том, что же происходит с душами умерших людей. Может быть, они так и остаются внутри тела, подобно корню мандрагоры, прячущемуся в земле от обжигающих лучей солнца?
- А отчего умирают люди? - спросила она гувернантку в тот же вечер за ужином. И, пока та мешкала с ответом, нетерпеливо и больно ударила её по руке вилкой.
Уже в шестилетнем возрасте Эржебет отличалась вспыльчивым характером.
- Люди? - переспросила гувернантка, потирая пораненную кисть. - Люди... обычно от старости. Ну, или их убивают. Но тебе, Эржи, еще рано думать об этом.
- Старость... - маленькая девочка надула пухлые губки, вспоминая одну старую служанку, седую, как лунь, со сморщенным, как печеное яблоко, лицом. - Это же так некрасиво. Я никогда... никогда не буду старой.
От воспоминаний графиню отвлек стук в дверь.
- Да! - надменно бросила Эржебет, и на пороге возникла все та же Корнелия. Но сейчас она выглядела очень взволнованной.
- Ну, что еще случилось? -
