Люди слова. Гл.4

заговорил Весёлый господин. – И чтобы ты сразу понял ту идею, на которой построено это общее, я тебе приведу одно высказывание, на примере которого ты всё сразу поймёшь. – Весёлый господин вновь стал Серьёзным господином и заговорил. – Вот, например, всем известное изречение: «Всё тайное становится явным». Так вот, это самое изречение, по нашему мнению, не до конца осмыслено и содержит в себе ещё один тайный посыл. И содержит оно в себе куда более глубокую мысль, которая скорее всего и была той сердцевиной, на которой в качестве своего прикрытия и была построена эта фраза. «Всё тайно задуманное, становится явью». Вот исходный код этой таинственной фразы, которую на вооружение взяло наше общество нового слова. – Серьёзный господин сделал паузу, для того чтобы Алекс сумел осмыслить сказанное ему. Ну а так как Алекс не выказывал нетерпения, то Серьёзный господин решил, что можно продолжать свой ликбез.
– Думаю, что тебя не напугать моей приобщённостью к некому сообществу. Ведь стремление человека создать или присоединиться к какому-нибудь, а лучше сразу к тайному обществу, как бы это не звучало странно, носит в себе чисто человеческое желание выделить свою индивидуальность. Так человек, через эту свою избранность тем самым укрепляется в осознании собственной значимости. Ну а чем секретнее, тайнее и значит избраннее общество, тем сильнее желание человека войти в него, чем и пользуются создатели псевдо тайных обществ.
Так и наше общество построено на принципах избранности – обретя человечность и овладев грамотой, ты потенциально уже стал членом нашего общества нового слова. Ну а главная задача которая стоит перед нашим обществом – это не навязывание, чем грешат все общества, своей воли человечеству, а наоборот, разоблачать желание тех поработителей человеческой воли, этих подавляющих личность эксплуататоров, использовать в своих корыстных целях слово и, подменяя его эвфемизмом или иной реконструкционной интерпретацией, добиваться подмены смысла слова, как отражения окружающего мира, а через это опять самого мира и вслед за ним самого человека. И в этом как раз обновлённое слово нам и должно помочь. – Серьёзный господин перевёл дух и подытожил всё сказанное.
– Мы должны заново утвердить лингвистическое право человека, которое современным отступничеством – эвфемизмом, всё чаще и явно ставится под сомнение. – Но не успел Серьёзный господин плавно перетечь в Весёлого господина, чему сопутствовало окончание этого его заумного разговора, как вдруг раздавшиеся со стороны барной стойки кафе громкие крики возмущённых неизвестно чем людей, где самым приличным выражением было: «Я просто худею!», – перевело всё внимание в их сторону, в одно мгновение ставшего Мрачным и, пожалуй, даже Опасным господином, когда-то Весёлого господина.
Ну а там, у стойки, стояли два здоровенных субъекта, которые судя по их внешнему, весьма не формальному мачо-виду – с выпуском голых животов и пуза на всеобщее обозрение (возможно, они просто перепутали и вместо трёх верхних пуговиц рубах, как это делают все мачо, расстегнули нижние; для запаса четыре) – чувствовали  себя везде и здесь, как дома, и скорей всего, они также считали себя джентльменами, раз они не стеснялись своего свойственного всем джентльменам того самого невозмутимого вида, с которым они стоя здесь у кассы, пошатывались и перегаром дышали прямо в лицо молоденькой кассирше.
При этом их возмущению не было предела, и скорей всего из-за того, что они и пришли сюда для того чтобы по возмущаться и утвердить своё с большой буквы я. А для этого много и не надо делать, когда природа уже изначально чрезмерно одарила вас физической силой – и им оставалось лишь, как только мерзко облизнуться и с сопровождающим ударом кулака по стойке, своим грязным словом застолбить себя. Что при подходе к кассе и проделал один из двух этих амбалов, наиболее ответственно к себе относящийся мистер Баламут – он после посещения туалета, да и вообще всегда, специально, во избежание защемления нервов своих пальцев рук, не застёгивал на своих штанах ширинку. Ну а то, что эта пикантная деталь его джинсового интерьера заставляла нервничать случайно встреченных им людей, то они сами виноваты – нечего пялиться туда, куда по этическим соображениям неприлично смотреть. В общем, мистер Баламут очень даже дальновидно поступал, следуя этому своему правилу безопасности для его рук – он подтягивал вверх не только взгляды прохожих, но и заодно их сознательность в плане своего поведения.
– Ну и что ты теперь на это скажешь! – рявкнул мистер Баламут на задрожавшую от его слов кассиршу Мэри, чьи пути для отхода, в отличие от попрятавшихся внутри кухни, за кухонными стойками, в основном мужского и влюблённого в Мэри персонала, были отрезаны уже стоящим в буквальной от неё близости мистером Баламутом. Ну а что может сказать Мэри в таком случае, когда её, да и кого другого, слова ничего не значат для плотоядно на неё глядящего мистера Баламута и его кореша мистера Борова, который в качестве доказательства своей упёртости в отстаивании своей точки зрения, запрыгнул на стойку бара и с высоты своего положения, начал искать в зале недовольные его поведением лица едоков. Ну а сидящие в этом, не таком уж большом зале кафе едоки, по всей видимости, ещё с детства усвоили золотое правило поведения за столом: «Когда я ем, я глух и нем», – так что мистеру Борову можно было не опасаться того, что кто-нибудь из них, своим косым или не дай бог, взглядом исподлобья, нарушит его покой восседания на стойке бара.
И пожалуй едоки своим примерным поведением заслужили от мистера Борова одобрения, но разве в этой жизни есть пределу совершенства, да и мистер Боров не собирался останавливаться на достигнутом, и хотел расти и расти. И поэтому он оказался не готов к такому развитию ситуации, где ему никто не указывает на его должное в помойной яме или среди подонков в тюрьме место, и мистер Боров само собой возмутился, громко обратившись к своему корешу, мистеру Баламуту:
– Мистер Баламут. А не кажется ли вам, что мир измельчал и в нём перевелись все герои. И теперь любой, как вы мистер Баламут подонок, может безнаказанно лезть и затрагивать самые интимные места стоящих на кассе красивых леди?
– Я с вами полностью согласен, мистер Боров. И я быть может никогда бы себе не позволил вести себя таким постыдным образом, – мистер Баламут потянул свои похотливые и жирные (в плане все в жиру от котлеты, которую он, вытащив рукой из местного бургера, засунул в рот и пережёвывал вместе со словами) руки к потёкшей слезами Мэри, – если бы не был олицетворением этого подлого и жестокого мира, где геройству, кроме разве что только в кино, нет места в жизни.
– Мистер Баламут, вы уж слишком категоричны и строги к этим симпатичным людям, которые только на первый взгляд серы и нелепы, а так повнимательней к ним приглядись, и среди них вполне вероятно отыщется и найдётся свой герой. – Мистер Боров в подтверждении своих слов принялся внимательно вглядываться в опустившиеся лица и затылки едоков. – Да и быть может мы просто зашли в самый не подходящий для героя момент, и он как раз прямо сейчас набил свой рот едой и пытается её прожевать. И пока герой не разжуёт и не проглотит откусанное, то вряд ли он что-то может сказать. – Аргументировано, на основе личного опыта, сказал мистер Боров.
С чем, пожалуй, трудно спорить, но мистер Баламут всё же несколько противоречивая личность и он, поэтому, решает возразить. Да и к тому же пальцы его руки ещё не дошли до фартука Мэри – мистер Баламут решил разнообразить свой подход к девушкам и, дабы слишком быстро не форсировать события, да и кассирша, как раз успеет приготовиться и свыкнуться с неизбежным – мистером Баламутом, применил где-то в кино им увиденный, шаговый проход по столу указательным и средним пальцами его руки.
– Мистер Боров, а мне кажется, что ваши предполагаемые герои, как и подобает в наше время действовать всем благоразумным героям, так и останутся в тени своего молчания и неизвестности, что и позволит им в дальнейшем спокойно жевать, когда как иной вариант развития событий, с громкими заявлениями, не сулит им ничего хорошего. – Сказал мистер Баламут и, уткнувшись средним пальцем руки в фартук Мэри, тут же  забыл о мистере Борове, полностью сосредоточившись на таком трогательном виде кассирши.
«Ну а раз она так трогательно выглядит, то разве я как джентльмен, для которого желание леди закон, могу проигнорировать её и не потрогать», – вооружившись уверенностью в своей правоте понимания жизни, мистер Баламут приступил к завершающему этапу своего следования к цели – Мэри. Правда, не успел мистер Баламут сопроводить свои загребущие действия, широкоформатной, с протеканием слюны из уголков рта липкой ухмылкой, как сильнейший грохот из-за его спины, как раз оттуда, где находился мистер Боров, в один момент затрагивает его мысли и заставляет остановиться. После чего мистер Баламут, пока оставляя всё как есть – свою руку с придавленными пальцами, на стойке бара, леди кассиршу, за кассой – медленно поворачивает свою голову в сторону раздавшегося грохота.
И как сейчас видит мистер Баламут, а видит он не то, что ожидал увидеть – довольную физиономию мистера Борова – то за время его отвлечения на даму, тут произошли кардинальные изменения. И теперь вместо его кореша, мистера Борова, на него смотрит чем-то недовольная и, пожалуй, пугающая своей внутренней энергетикой физиономия какого-то, и не поймёшь, что за типа. Что, конечно, требует своих объяснений и размышлений, и чрезвычайно удивлённый догадливым исчезновением мистера Борова, мистер Баламут, само собой обеспокоился за себя и немедленно потребовал от этого незнакомого типа ответов.
– Что за? – только и успел задаться многогранным вопросом изумлённый мистер Баламут, как тут же был подловлен и сбит с толку контрвопросом этого незнакомца. – Куда, раскрыл свой поганый рот!?
Что и говорить, а растерявшийся мистер Баламут оказался не готов к такой неожиданной постановке вопроса, на который мистер Баламут, честно сказать, и сам не знал ответа – а тогда зачем спрашивается, он сам так часто его задавал заблудившимся в мрачных подворотнях города типам, которые не спешили расставаться с лишней наличностью и пытались слёзно умолять держащего их на мушке пистолета мистера Баламута, оставить им при себе хотя бы шляпу.  Впрочем, это всё не волнует этого, как оказывается, отлично знающего все повадки и скороговорки мистера Баламута, что за странного и страшного типа, и, он не давая мистеру Баламуту возможности перезагрузиться, своим новым вопросительным рыком: «Куда, падла, руки тянешь?!», – окончательно разориентировал и лишил мистера Баламута всяческого соображения.
С чем (без понимания своих поступков) мистер Баламут, под давлением слов неизвестного, вдруг решил посмотреть на то, что там не так с его рукой, которая по заявлению этого ко всему придирчивого и недовольного типа, позволяет себе, если не лишнее, то, как минимум то, что не устраивает этого типа.  Но видимо психика мистера Баламута после всех этих голословных