Произведение «"Единственное желание"» автора Александрина - Литературный сайт Fabulae (страница 1 из 2)

Сказки бывают разные: о красавицах и чудовищах, о благородных разбойниках и богатырях, просто про лису или там зайца. А наша сказка, может, и вовсе не сказка, правда начиналась она сказочно, вернее сказочно счастливо.
Рождение Антошки было счастьем для родителей. Уже немолодые супруги прямо светились от счастья, став, наконец, мамой и папой. Но счастье длилось недолго, страшный диагноз превратил счастливую сказку в фильм ужасов.
Антошка никогда не сможет ходить и неизвестно, сможет ли сам кушать, одеваться, да и мыслить тоже.
Сначала родители активно взялись за лечение Антошки. Года через два папе это достаточно надоело, и он потихоньку растворился на просторах нашей большой Родины, уехав однажды на вахту, чтобы заработать денег, да так и позабыв вернуться.
Мама продолжала бороться за сына, правда, они остались без кормильца, но она была женщиной активной, поэтому днём нянчилась с почти недвижимым сыном, а ночью убегала на работу. Постоянное недосыпание, хроническая усталость и непрекращающееся переживание за малыша подорвали мамино здоровье.
Антошка кричал громко и долго, когда прибежала соседка, у которой был ключ от квартиры (она присматривала за мальчиком по ночам, пока мама работала), с мамой было уже всё кончено.
– Увы, инсульт молодеет, – заявил врач с приехавшей скорой, – Но мы тут уже без надобности. Можем забрать ребёнка, он, похоже, инвалид.
И Антошку, завернув в одеяльце, повезли в новую жизнь.
Детский дом-интернат был, конечно, не райским уголком, но и не адским пеклом. Тем более, вскоре выяснилось, что мозги у мальчонки вполне даже ничего, и его перевели в другой интернат, для не совсем уж пропащих детей и даже начали лечить, учить и пытаться сделать из него хоть как-то полезного члена общества.
Учился Антошка хорошо и охотно. Немного искривлёнными ручками ему было трудновато писать, но он старался. Зато, даже такие руки очень хорошо держали книгу. И с книгами Антошка не расставался почти круглосуточно.
Жарким августовским деньком мальчик расположился в теньке под старой липой у самого забора огромного сада, который охватывал ставший ему родным домом интернат. Антошка читал книгу, когда вдруг прямо перед ним приземлились прыгнувшие сверху два мальчишки.
– Привет!
– Здравствуйте!
– А ты в этом доме живёшь?
– Да. А вы с забора спрыгнули?
Антошка не испугался мальчишек, хотя они слыли самыми страшными хулиганами в посёлке, да ведь он не знал, что они хулиганы.
Федька, старший из пацанов, вырвал у Антошки книгу.
– Осторожно! Не порви! – испугался мальчик, – Она библиотечная.
– А мы её сейчас по листочкам распотрошим, – заржали хулиганы.
– Зачем? – искренне удивился Антошка, – Это очень интересная книга. Отдай, пожалуйста!
– А ты забери! – Федька запрыгал перед Антошкой, – Вставай! Забери! – они часто с Лёнькой так издевались над малышами. Когда те начинали подпрыгивать, можно было пнуть по ногам, тогда малыши смешно падали и заливались слезами. Но почему-то мальчишка в мягком кресле на колёсах не спешил и не пытался вернуть свою книжку, – Лёнька, вытолкни его из сидушки, а то сидит тут, как барон.
Лёнька подхватил Антошку подмышки и вытряхнул из коляски. Антошкины тонкие ножки сразу подкосились, и он кулем свалился в траву. В огромных зелёных Антошкиных глазах стояли слёзы, когда он поднял голову и снизу вверх посмотрел на Федьку.
– Зачем? – горестно спросил он, – Я теперь не смогу сесть обратно, а ползти до корпуса очень далеко. Скоро обед, если я опоздаю, меня накажут и оставят без еды, а, может, и без ужина тоже, – Антошка отвернулся и пополз, опираясь на подгибающиеся тонкие ручки, волоча безвольные ноги, в сторону видневшегося меж ветвей высокого дома.
Громко смеющиеся мальчишки притихли.
– Эй, ты чего? Вставай!
Антошка остановился:
– Я не могу.
Мальчишки его подхватили под руки и водрузили в коляску.
– А, это, почему не можешь? – спросил Федька.
– Я – инвалид, – просто сказал мальчик и добро улыбнулся, – Спасибо! – и он, тяжело передвигая колёса тоненькими пальчиками, поехал.
– Эй, подожди, – закричал Федька, – книгу возьми.
– Спасибо!
– А ты когда ходить сможешь?
– Никогда.
– Почему?
– Потому что я родился таким, – Антошка горестно рассмеялся, – Потому что я никому не нужен.
– Так не бывает, – запальчиво заспорил Лёнька, – Родителям всегда нужен!
– У меня нет родителей. Мама умерла. А папа… Папа нас так давно бросил, что я не помню даже, что он был. Если бы у меня были родители, они собрали бы деньги на операцию, и тогда я, может быть, и смог бы ходить.
– Давай, мы тебе поможем, – мальчишки начали толкать коляску, – Ого! Тяжёлая! Как ты её двигаешь?!
– Тяжело. Но иногда хочется побыть одному, почитать книгу, порисовать.
Коляска, движимая двумя мальчишескими силами передвигалась быстро, вот уже и грязно-белый трёхэтажный дом. Вместо лестницы низкое крыльцо дома было просто горкой.
– Спасибо, ребята! Вот я и дома.
Из дверей вышла толстая тётка в сером застиранном халате.
– Антон, опять катался по саду? Вот опоздаешь на обед, Анька Петьковна тебя не будет кормить!
– Баба Маша, опоздал уже, да? – испуганно пробормотал Антошка.
– Да нет ещё. Спасибо, мальчики, теперь давайте-ка я, – она привычно ухватилась за коляску и быстро затолкала её по горке к дверям.
Антошка у дверей выглянул из-за спинки:
– До свидания! – крикнул он, – Спасибо!
Двери захлопнулись, мальчишки молча стояли на дорожке.
– А что, он один в этом доме живёт? – растерянно спросил Лёнька.
– Не знаю, – почесал затылок Федька, – Сколько раз сюда лазили, никогда никого не видели. Окна за решётками, шторки закрыты. Я лично всегда думал, что этот дом пустой, а ворота просто так охраняют, чтобы никто чужой по саду не ползал.
– Может, это хозяйский сын?
– Ты дурак, Лёнька? Он же сказал, что сирота. Эх, как-то не по-пацански вышло. Инвалида обидели, да ещё сироту. Пошли уже!
Через несколько дней Федька опять в саду встретил Антошку, Антон рисовал, когда к нему подскочил Федька, тогда мальчики познакомились. А потом Антошка рисовал Федьку, а потом они разговаривали, смеялись, Антошка пересказывал прочитанную книжку про индейцев. Спохватившись, Федька из последних сил катил Антошку на обед. Успели.
Федька, забросив все свои хулиганско-мальчишеские дела, частенько стал наведываться к Антошке, а иногда и вся его хулиганско-дружбанская банда прибегала послушать интересные Антошкины рассказы, вычитанные из книг. Часто Антон рисовал всю Федькину банду и ещё Трезорку – коротконогую таксу, бегающую вместе с мальчишками. Пацаны забирали рисунки домой. У Федьки все стены в комнате были завешаны Антошкиными рисунками.
Октябрь как-то наступил сразу. Стало холодно, сыро и скучно. Антошка уже не гулял. И не потому, что не хотел, просто не выпускали. Мальчишки ещё в сентябре постепенно растворились, конечно, их можно понять – началась школа. Изредка забегал Федька, а сейчас и с ним до весны не удастся пообщаться.
Вот и октябрь проходит своим чередом. Всё чаще за окном кружатся белые мухи. Антошка очень любил смотреть, как падает снег. Глядя в окно, он, сквозь падающие снежные хлопья, видел лицо мамы. Вернее, он представлял, что видит. Он был маленьким, когда она умерла, и не помнил маминого лица, но очень хотел вспомнить. Когда падал снег, он всегда думал, что вот-вот снег чуть-чуть расступится, и он увидит маму, надо только долго-долго смотреть.
В конце октября Антошка заболел. За день до этого он долго смотрел на снег, а форточка была приоткрыта, её неплотно прикрыла нянечка после проветривания комнаты, и Антошку просквозило. С тяжёлой пневмонией его увезли в больницу. А потом в другую больницу, а потом в третью. И там Антошке сказали, что ему надо делать операцию. Мальчик пожал плечами: «Ну, операцию, так операцию». Ему уже давно было всё безразлично. Выпав из привычного мира интерната и погрузившись в сутолоку детской больницы, Антошка загрустил, поняв окончательно всю безнадёжность своего положения и бессмысленность своего существования.
Бегающие по коридорам дети, хотя и болящие, но становившиеся весёлыми и жизнерадостными, как только хотя бы чуток оклёмывались от своих болячек. Они жили своей жизнью и на Антошку не обращали внимания. Иногда, когда он сидел в своей коляске в коридоре, там подоконники были ниже, чем в палате, и смотрел на падающий снег, некоторые малыши подбегали к нему, но их быстро оттаскивали бдительные мамаши, говоря:
– Не подходи к мальчику, у него ножки не ходят.
Как будто он мог заразить их малышей своим параличом.
К нему никто не приходил. Иногда приносили передачи, может, из интерната, а может, сердобольные мамаши угощали инвалида вкусненьким.
Наконец, его перевели в больницу, где и должны были делать операцию. Антошку положили в отдельную палату. Даже телевизор здесь был, а на тумбочке стояли фрукты. Антошка фрукты не трогал, очень они были похожи на муляжи, которые стояли в вазе в учебной комнате интерната, и на уроках рисования дети пытались их рисовать. На следующий день пришедшая делать уколы медсестра спросила:
– Ты что, фрукты не любишь?
– Люблю.
– Почему тогда не ешь? Тебе витамины нужны.
– А можно?
– Нужно! Ешь, давай!
А потом ему сделали операцию. Когда он открыл глаза, на него смотрела добрая незнакомая женщина, она улыбалась и плакала:
– Очнулся, наконец, очнулся. Ох, и перепугал же ты нас. Семь дней в коме.
– Вы кто? – заплетающимся языком спросил Антошка.
– Потом узнаешь, родненький. Тут к тебе очередь из переживающих. Будешь принимать?
Но зашёл строгий мужчина в белом халате и заявил, что никого больше в реанимацию нельзя, пусть все приходят завтра, когда больного переведут в обычную палату.
Антошку, отсоединив от него смешные проводки и трубочки, переложили на каталку и куда-то повезли. В одном кабинете его просвечивали, в другом, простукивали, а в третьем, совсем забыли. Антошка лежал на каталке около окна, укрытый простынкой, и начинал мёрзнуть. За окном огромными хлопьями падал снег. Мальчик всматривался в снег, вот-вот начинало прорисовываться лицо, но зашедшая тётка отвлекла Антошку, и лицо, так и не открывшись, пропало.
Тётка привезла его в палату и переложила на кровать.
– Ноги-то заморозил как! – воскликнула она и начала растирать Антошкины ступни.
Руки у тётки были тёплыми и мягкими, а ноги и правда замёрзли и немножко побаливали. «Побаливали?! – изумился Антошка, – Как?! Руки тёплые?! Как?!» Антошка дёрнулся и пошевелил ступнями.
– Ну вот, скоро бегать будешь, – улыбнулась женщина и, закрыв мальчика одеялом, вышла из палаты.
Антошка вдруг