Снился им сад в подвенечном уборе...
Ноги все глубже застревали в сугробах… Прерывистое беззвучное дыхание источалось отдельно от тела, и приходилось только расползаться – сил окончательно не осталось встать. Девочка, приподняв к небу голову, на мгновение затихла…
- Мамочка! Милая мамочка! – вдруг истошно закричала, но голос провалился. Горло стеснило чем-то твёрдым и колючим, мешая ослабленному дыханию. Безжизненная луна вырастала в размерах и медлительно, неотвратимо наползала на неё. Звёзды, ощерившись беззубыми ртами, потешались, а подхваченные атакующими порывами урагана полунагие поющие кроны деревьев, не попадая в ноты, как хитрые, гадкие койоты, приметившие ослабленного зверя, в предвкушении поминальной трапезы им подвывали. От надвигающегося ужаса, девочка уткнулась лицом в снег, и тут же ощутила, как на расслабленные плечи опустились тёплые руки мамы, два года тому назад, пытавшейся улететь на небо, и нежно гладили их, как в безмятежном детстве… Мама провела рукой по волосам, и запела любимый романс:
Снился мне сад в подвенечном уборе,
В этом саду мы с тобою вдвоём.
Звёзды на небе, звёзды на море,
Звёзды и в сердце моём.
Тени ночные плывут на просторе,
Счастье и радость разлиты кругом.
Звёзды на небе, звёзды на море
Звёзды и в сердце моём.
Шутливая позёмка, набирала обороты, превращаясь в нешуточную разъярённую метель. Под её нарастающее завывание и пение мамы делалось тепло и уютно… Волосы, вырвавшиеся из-под капюшона, рассыпались по снегу, неизбежно исчезая под смертельным покрывалом...
Три месяца тому назад…
Карнавальный фейерверк взорвал остров Бали, где выспренне справляли юбилей какого-то олигарха. Держалась привычная жара, но не только климатическая, а больше чисто поисково-психологическая… Да, и как могло быть иначе?! На остров пожаловали Российские гетеры Воронежского разлива, с просверливающим все на пути дедуктивного следования нюхом, за освободившимися либо находящимися опять-таки в процессе предстоящего развода – олигархами международного разлива.
- Знаете, девчонки, а я согласна и на среднестатистического, хоть мало-мальски состоятельного предпринимателя. И опять-таки: чем обезьяноподобнее, тем для меня предпочтительнее, чтобы беседуя с ним перед зеркалом, он имел возможность в сравнении лицезреть разницу, и коврик, отведённый ему, глядишь, будет покладистее. Без волшебного зеркала им чудится, что денежки прибавляют в страхолюдной роже, и уменьшает в пузе. Я неглупа, а ум следует использовать, — самонадеянно веря, что это разумный подход, таким образом, сформулировала свою точку зрения Лолочка, о тридцати трех годках — мужской парикмахер. Она и ремесло подбирала из-за тактильного общения с гуттаперчевым мужским полом. Но как продемонстрировала жизнь, что они не такие уж оказались эластичные и сговорчивые, иначе не пришлось бы соскрёбывать по всем сусекам копеечки, и лететь сломя голову за подружками – богатенькими клиентками. Теперь вот неслась за ними в поисках податливых и безголовых претендентов на эфемерное женское очарование.
Софочка – другая гетера из того же разлива: о тридцати годках — владелица итальянского бутика под номером 305, в котором лихо реализовывалась одежда из Китая – законодателя Российской моды.
Маргарита – двадцати восьми лет: попросту светская львица с расплывчатым родом занятий, снующая по презентациям престижных персональных выставок. И к слову сказать, её особо интересовали лишь фуршеты, но не результат видения и художественного воплощения авторов в выставляемых творениях искусства. Так вот она-то, как раз, наметила уже жертву своего обольщения на острове, куда и прибыла в этот рай с заготовленным сценарием, и полной режиссёрской готовностью к постановке спектакля. Оставалось найти исполнителя главной роли.
- Девушка, вы обронили шарф, — окликнул мужской голос, даже не подозревая, что все идёт по желаемому плану, и он с безмятежного утра под дальним прицелом.
- Ой, сердечно благодарю вас! Я даже не заметила, как он соскользнул с плеч, — хотя сама невидимым волнообразным движением скинула шарф, обнажив плечи, вкушая, что бесплодная жертва шагает позади, желая притянуть внимание. - Я ранее вас не видела, вы, вероятно, приехали недавно?
- Нет, уже давненько, но моя вилла находится в отдалении. Извините, спешу, — и устремился к спортивной машине, где его ждал водитель.
- Ах, а вы бы не могли меня подбросить к рынку. Ещё плохо ориентируюсь.
- Вполне, но после меня. Ждут гости. Сегодня день рождения. Водитель доставит и покажет все, что вас интересует, — доброжелательно дал разрешение незнакомец.
- Сердечно поздравляю и молю помиловать, что расстраиваю распорядок вторжением, — картинно засмущавшись, пролепетала Рита.
- Ничего, это нетрудно, для симпатичной девушки оторвать от времени несколько минут. Сегодня вечером на набережной карнавал, я приглашаю вас, коль уж мы неожиданно оказались связаны вашим длинным шарфом, — рассмеялся довольный удачной шутке.
Рита же, казалась вне себя от счастья, всеми фибрами ощущая Джекпот.
- Меня зовут Маргарита, а вас? Должна же как-то обращаться, — кокетливо простирая руку, и гипнотизируя затяжным бархатным взглядом…
- Виктор… Виктор Васильевич! – и вышел из машины перед рестораном, отдав соответствующее распоряжение водителю. Рынок девушку, конечно же, никакой не интересовал, а тут и персональное приглашение...
- Пожалуйста, отвезите в отель, кажется, я забыла кошелёк. Водитель усмехнулся, отлично представляя весь этот сценарий. Не первый день возил олигархов, и тех, кто победнее, такими незамысловатыми уловками пытался себя экспонировать, в безрассудной надежде заполучить богатенькую дамочку...
В отеле лихорадочно перебрав незатейливый гардероб, остановилась на прозрачном хитоне, соблазнительно скользящем по стройной фигуре, и играющим изумрудными оттенками, эффектно подчёркивающими россыпное золото волос. Ещё издали заметила предполагаемый Джекпот, но, к немалому огорчению, при нем была прелестная юная девочка. Хотелось надеяться, что это его дочь, иначе, какого черта он презентовал билет. Карнавал на песчаной набережной был в самом разгаре, и Рита с трудом прорвалась к имениннику, чтобы лично поздравить и торжественно вручить скромный дар в виде пленительного мужского шарфа, выполненного из тончайшего маркизета, заготовленного загодя для воплощения в жизнь постановки под названием «Связанные одним шарфом».
- Виктор, поздравляю и осмеливаюсь сделать маленький подарок, со значением, а каким – вы знаете, — эти слова она проговорила, уже не только для него, а главным образом в уши милой девочки, отрешённым взором осматривающейся вокруг себя, не желая осознавать происходящее. Но у гетеры теперь появилась новая цель, дать понять юному созданию, что она в этом месте не случайная гостья, а с юбиляром связывает их нечто такое, о чём дано знать лишь им одним. При этом сверлила Виктора многозначительным взглядом, вложив в него всю женскую изворотливость внутренних лабиринтов души, но он, к огорчению Риты, казался беззаботно рассеянным и поддерживал разговор мимоходом, также взяв подношение, но вникая в кокетливое напоминание: — Говорят, что шарф дарить нельзя, поэтому вы должны мне заплатить копеечку, как требуют легенды.
Виктор достал стодолларовую банкноту и, имитируя поцелуй руки, извинился, что бежит встречать других гостей, вложил в неё деньги, зажав пальцы. Предоставил Риту на растерзание роскоши, окружающей растерявшуюся девушку, где она себя чувствовала лишней и отчего-то почти голой. Постепенно собравшись с духом, всё-таки решила извлечь хотя бы маленькое удовольствие от погружения не в свой ушат, и... чем чёрт не шутит... Здесь ведь множество и других… Правда, в настоящий момент, недоставало подружек для поддержки, а они... они скоропостижно умирали от безграничной зависти к подруге, думая, что на карнавале с оглушительным успехом идёт спектакль под управлением их спутницы, после которого ждёт вечный банкет в её честь.
Мужское братство...
Вьюга изощрялась во всех гармонических тональностях, завывающими мелизмами сливаясь в унисон с волчьим воем. Возможно, показалось, и на секунду сознание девочки ухватило голодный надсадный вой, но она не испытала никакого ужаса, лишь тепло, исходящее от дыхания мамы и влажного поцелуя в лоб… почему-то шершавого, но ласкового тёплого. Веки отяжелели и не поддавались. Успела заметить сквозь приоткрытые глаза нависшую морду волка. Он лизнул в лоб языком, и тут же бедная девочка впала в волнистую пустоту безразличия и равнодушия. Сквозь белый снег выглядывала только лишь черноволосая прядь... металась в безрассудстве, гонимая атакующими порывами пурги, то показывая, то прикрывая часть лица, ещё не укрывшуюся до конца тёплым снегом.
Валерий сквозь горестные раздумья, услышал, как Барсук яростно скребётся в железную дверь небольшой часовенки, и при этом как-то непривычно скулит: "Что это с ним?! — подумал он - вроде бы настойчиво просился на улицу".
Поднявшись с топчана, распахнул дверь. Барсук схватил с лету зубами за брюки и потащил…
-Да что с тобой?! Погоди, бешеный… — но беспородная собака, пушистая от снега, не унималась. Скулёж постоянно срывался на отчаянный лай и повизгивание. Неожиданно из пурги вынырнул снегоход.
-Дядя Валера! Папа… Валерий удивлённо обернулся. Митя впервые его назвал папой… От этого внутри разлилась тёплая волна тихого счастья.-Папа, когда Барсук так себя активно ведёт, значит, что-то произошло. Мы с ребятами уже знаем. Ты почему здесь так долго?! Мы все заволновались. На дворе сильная метель, а ты даже без лыж, вот я и приехал. Пока одевайся, а я съезжу за Барсуком, куда он тянет. Жди нас.
-Нет, Митя, тебя одного не отпущу. Погоди, — он набросил на себя тулуп, и они поехали за псом.
Спасибо!
Мой поклон тебе за это!