Банкир-похотун, или Аванс как праздник жизни

Сегодня мы получили аванс, а поскольку он и получка приравниваются у нас на заводе к производственным праздникам, то после смены взяли в магазине выпивки, закуски и пошли на берег нашей любимой речки, благо  до неё от магазина минут пять ходу.
- Кстати, о деньгах, - сказал Толька Михеев сразу после второй (после первой говорить не положено, потому что надо обязательно закусить и тут же повторить, а вот уже после второй нужно со смаком, не спеша закурить и вот тут-то и начать неторопливый разговор. Так полагается. Не мы первые –не мы последние.).
- Удивляюсь я на этих буржуев! – воскликнул он патетически (Толька в свободное от работы и выпивок время играет в нашем народном театре, так что его патетика никого из бригадских не удивляет.) . – Денег –куры не клюют, а кидаются насильничать! Это какой-то, выражаясь по культурному, дикий абсурд!
- Это ты про кого? – спросил Стёпа Ениватов.
- Про мэ вэ фэ, про кого же ещё! – ответил Толька. Народ согласно закивал: про мэ вэ фэ так про мэ вэ фэ. Хоть про абэвэгэдэ. Если бы ещё знать, что это за хрен такой.
- Международный Валютный Фонд! – пояснил Толька. – По радио сегодня передали: его самый главный банкир хотел горничную в гостинице оприходовать. Нет, ну умный или уже окончательно? Я бы за такие деньжищи, которые есть у этого буржуя, себе каждый день билядей эшелонами выписывал! И не каких-нибудь там горничных, а самых породистых! Моделей самых! Миссов миров!
- Угу, -иронично хмыкнул Степан Игнатьич, наш уважаемый бригадир (по простому –«бугор»). – Женихалку бы быстро стёр. Об эшелон-то.
- А я б товарищей позвал! – не растерялся Толька. -  В виде премии за перевыполнение плана!
- А чего ж она ему не дала-то? – сыто зевнув, поинтересовался Иван Прохоров. Он как выпьет – всегда зевает. Привычка такая не очень-то приличная в культурной компании. Раздражает окружающих и вообще.
- - Принципиальная, что ли, оказалась? Может, бывшая комсомолка?
- При чём тут принципиальная? – даже задохнулся от возмущения Толька. Он, если честно, заводится с пол-оборота даже по пустякам. У него, наверно,  с нервами не всё в порядке. Конечно: живёт в общаге, одна комната –трое детей, да жена Люська. Такая стерва с перекрашенными в блондинку волосами… Поневоле разнервничаешься! Ему бы, Тольке-то, к невропатологу сходить, в поликлинику, да всё некогда: то работы невпроворот, то отмечание праздников. Всю жизнь человек крутится как волчок – а когда, спрашивается, жить? Так и загнёшься утомлённым и непролеченным!
- При чём тут принципы? – повторил он. – Ты кто? Ты – горничная! Кровать постелить, полы помыть, цветы полить, пыль протереть! А я кто? Банкир! Международный! У меня денег куры не клюют!
- У тебя? – тут же сощурился Иван. – Лично?
- Дятел, я же образно выражаюсь! Я, то есть, он, может, мировые проблемы решает! От него, может, народы зависят, а эта такому выдающемуся прохиндею свою горничную дырку пожалела! Ну, разве не дура, а?
- А, может, ей ейный мужик не велит? – выдвинул новую смелую версию Прохоров. – Может, ревнивый, и вообще, не хочет ни с кем делиться. Единоличник может!
- Это ещё вопрос, есть у ей мужик или нет… - проворчал Степан Игнатьич. Как начальник, он привык мыслить реальными категориями.
- У меня в Сочах была одна… Тоже сначала горничной прикинулась, а оказалось: главбух в нефтяной фирме. И муж у ней – бандит. Еле отбрыкался.
- Да, это вопрос! – опять оживился  Толька. – По радио про её горничного мужика ничего не передавали! Но опять же при чём тут этот мужик, если даже он и есть? Он чего, тоже, что ли, этот мэ вэ фэ? Не может такого быть! Если и есть, то, небось, какой-нибудь гостиничный электромонтёр или сантехник!
- И всё равно какие-то первобытные у них там нравы, - вздохнул бригадир. – Не по-людски это –насильничать. Всегда же можно спокойно договориться. Тем более, если деньги есть.
- Да не в этом дело… -вдруг раздался чей-то тихий голос, и все бригадские с удивлением вспомнили, что рядом с ними сидит ещё один бригадный член – Сергей Сергеевич Гололобов. Сергей Сергеич был редкостным молчуном и вообще незаметным тихоней, поэтому его присутствия очень часто просто не замечали.
- Дело в том, - продолжил он, - что вот этот супер-пуппер-богатей попробовал залезть на простую рабочую женщину – а его сразу хоп ! За ширинку и в суд! И растрезвонили по всему белому свету, не постеснялись! Вот она у них какая, эта самая демократия! А у нас такую картину представьте, чтобы какой богатей залез на простую бабу, и его за это публично посадили? Представили? Вот то-то же! Да наши писаки всё так извернут, что она же виноватой и окажется!
И сразу после этой его речи все как-то задумчиво погрустнели, потянулись наливать, начали торопливо закусывать и курить. Всю тему сбил этим своим глубокомысленным комментарием, приближённым к суровым реалиям нашего российского бытия этот молчун и тихоня! А как до него славно спорили, как говорили, как возмущались и обличали… Да и чего нам ещё остаётся? Не всем же быть банкирами!